Конец каникул - Домагалик Януш (читать книги онлайн без txt) 📗
Ты, я вижу, веселый, да? Хотел бы я, чтобы и у тебя так хлюпало… О боже! Еще и колет!
Не обращай внимания! — стала утешать его Эльжбета. — Хуже, когда влезет не в ухо, а в глаз.
Влезет… Ты хочешь сказать, бросится в глаза? — принялся за свои остроты Толстый. — Это значит, тебе кто-то приглянулся, да?
— Кто-то? Ты! Сам не видишь?
Мы шли рядом с Эльжбетой, она схватила меня за руку и крепко стиснула. Толстый, шедший на полшага впереди, как раз обернулся и заметил. Смерил ее долгим взглядом, но Эльжбета не отняла руки. Он покивал в ответ.
— Да уж чего там… Вижу… — пробурчал он. — Еще как вижу! — И непонятно почему вспылил. — Да отвяжитесь вы от меня, пожалуйста! Развлекайтесь одни, привет!
Когда я вернулся домой, свет на кухне был погашен. Сквозь приоткрытую дверь я увидел отца, сидевшего в комнате за столом. Я не поверил собственным глазам: он чинил… электрическую плитку! В самый разгар лета! Я расхохотался.
— Юрек? Я и не слышал, как ты вошел. Чего ты так веселишься? Я согрел себе чаю и со стаканом в руке сел в комнате за стол.
— Спрашиваю, чего веселишься? — повторил отец. — Приготовь и мне чаю, только, знаешь, покрепче. И садись, я хотел с тобой поговорить…
Когда я поставил перед ним стакан с очень крепким, почти черным чаем, какой он пил, и сел рядом, отец сказал:
— Что-то последнее время ты целыми днями пропадаешь. Лепишевская сказала…
— Что она может знать? — прервал я отца на полуслове. Терпеть не могу эту бабу. Вечно торчит в окошке и глазеет во двор, а потом наговаривает на соседей. — И ты веришь этой сплетнице? Она же про всех говорит одни только гадости!
— Какая муха тебя укусила? — удивился отец. — Конечно, сплетница. Но если она говорит, что ты за весь день ни разу не приходишь домой поесть, то у меня нет причины ей не верить…
Вот оно в чем дело! Я успокоился. А я-то думал, Лепишевская успела что-то уже наболтать… ну, скажем, про Эльжбету.
— Я не приходил домой, но мы брали… я брал с собой хлеба на пруд. Впрочем, в такую жарищу и есть-то неохота, — проворчал я в ответ.
— Есть неохота, и целыми днями занят, но настроение отличное, да? Давно уже я не видел тебя таким веселым, — продолжал не спеша отец. Но говорил это, казалось, скорей самому себе, потому что, но дождавшись ответа, отставил стакан и вновь принялся за плитку.
— А что тут особенного? — спросил я.
— Особенного? Ничего особенного! — ответил отец и глянул на меня, щуря глаза, будто вот-вот рассмеется. Впрочем, он был серьезен, и я не мог понять, что все это значит и к чему отец клонит. А может, это он просто так?..
Глава 8
Я решил не упускать возможности. Давно мне хотелось спросить его об этом, да все не подворачивался случай. С того самого дня, как отец застал нас с Эльжбетой в парке, этот вопрос не давал мне покоя. И я было уже открыл рот, но произошло неожиданное: отец улыбнулся, встал, подошел ко мне, похлопал по плечу.
— Ой, Юрек, Юрек… Ты уже не младенец. Я и не заметил, как ты вырос. Но не умеешь еще с собственным отцом разговаривать о себе самом, правильно? Ну, скажи: не умеешь?
Я поднял голову и взглянул на отца. Я так хорошо изучил его лицо, что мог бы, казалось, нарисовать по памяти каждую морщинку около глаз… Но теперь я увидел именно в этих глазах что-то совсем новое, чего раньше не замечал, а может, был не в состоянии заметить? Я не мог дать этому названия, да и не пытался. Но почувствовал, что на меня находит странное спокойствие и вместе с тем какая-то грусть… Не знаю…
Стыдно признаться, кажется, вот-вот расплачусь. И я понял: нет на свете такой вещи, о которой я не мог бы сказать сейчас отцу, нет мысли, которую хотелось бы от него скрыть. Я почувствовал себя так, как чувствовал себя еще совсем маленьким мальчиком… Давно это было!
Он по-прежнему улыбался. Может, догадывался, о чем я думаю? Может, ожидал, что я что-то скажу? А может, улыбался по другой причине, улыбался собственным мыслям? Отец снова уселся за стол.
— Я никогда тебя ни о чем не выспрашиваю. Договоримся, что ты сам ко мне придешь первым. С тем, что у тебя наболело…
Он отодвинул разобранную на части электрическую плитку, закурил и спокойно, как ни в чем не бывало, принялся читать газету.
А я задумался над тем, что он сказал. Было в этом что-то очень серьезное. Наверно, он сам придавал своим словам большое значение. А может, мне только показалось, что это так важно? Нет, нет. Да и откуда такая мысль? Точно мне самому не верится, что он видит во мне уже не ребенка, а взрослого человека.
И вдруг на ум пришла Эльжбета. «Пришла на ум» — сказано неверно, я ни на минуту не забывал о ней. Просто я вспомнил о вопросе, который собирался задать отцу. Как раз подходящий момент. Стоит сказать несколько слов, и все будет позади.
— Слушай, я хотел тебя кой о чем спросить… Тогда в парке, помнишь, ты встретил меня с этой девочкой… с Эльжбетой. Я сейчас каждый день с ней встречаюсь… Мы ходим с ней на пруд или ездим куда-нибудь. Она… то есть… я хочу тебя спросить, ты не сердишься на меня за это? Знаешь, так, вообще…
— Так, вообще, говоришь? Тогда я задам тебе «так, вообще» один вопрос, — сказал отец, не отрываясь от газеты. — Есть за что на тебя сердиться? Как ты считаешь? Ведь тебе лучше знать.
Я ответил с такой решительностью, что сам себе подивился:
— Нет! Тебе не за что на меня сердиться!
— Ну так что же? Вот тебе ответ на собственный вопрос. — И отец сложил газету. — Может, хватит на сегодня, Юрек, а? Пойдем-ка слать… Ага, еще одно: завтра я на весь день уезжаю в Катовицы, не забудь пообедать! И собери, пожалуйста, эту паршивую плитку.
— Ладно! Завтра после обеда соберу! — сказал я весело. — Могу еще дров на ползимы нарубить и вообще подмести всю квартиру!
На сердце у меня было так легко, что я с тем же пылом мог бы сейчас согласиться отремонтировать паровоз, не то что электроплитку. Я мгновенно разделся и бросился в постель. Я наблюдал, как отец ходит еще взад и вперед по комнате, и вдруг решил, что должен, во что бы то ни стало должен сказать ему, о чем я думаю в эту минуту… Знаешь, я тебе скажу, вообще-то ты замечательный! Честное слово!
Отец рассмеялся.
— Да? Ну тогда вставай сию минуту вообще с постели и умойся вообще на ночь! И перестань с этими своими «вообще»!
Проснулся я поздно. Легко было вчера сказать: соберу плитку. С этими железками пришлось биться чуть ли не полдня! С одного боку сунешь — с другого выскочит. А когда почти все уже собрал и можно было пробовать, работает ли, зацепился ногой за шнур и плитка грохнула на пол. Спираль с одной стороны снова выскочила, и пришлось начинать все сначала. Не знаю, где это отец выискал такую спираль! Пружинила так, что в матрасы вставлять — не в электрическую плитку.
Конечно, с самого начала я спешил и думал о других вещах. Об Эльжбете, конечно. Еще утром за завтраком я решил, что расскажу ей подробно о нашем разговоре с отцом. Пусть знает, Какой у меня отец. И еще скажу ей то, чего не сказал вчера. Не буду стоять как пень. Да и почему бы не сказать? Чего страшного?..
Когда плитка была в конце концов готова, часы пробили двенадцать. Я зажарил себе поскорей яичницу, чтоб можно было потом с чистой совестью сказать отцу, что пообедал. Подметать в квартире не стал. Я думаю, отец сам понял, что это шутка. И схватил велосипед.
«Она, конечно, уже не меньше двух раз искупалась! Вот, наверно, дивится, что опаздываю… — думал я по дороге. — А может, Толстый тоже там?» Я нажимал изо всех сил на педали и через какие-нибудь три минуты был у пруда, на «английском» берегу. Там купалось несколько человек. Какая-то девушка с парнем каталась на байдарке, но Эльжбеты не было.
Я объехал вокруг пруда. «Может, она около обрыва, со стороны парка?» — подумал я, осматривая все вокруг. Я вел велосипед по берегу, колеса врезались в песок, но я не обращал на это внимания. Эльжбеты по-прежнему нигде не было.
