Лёлишна из третьего подъезда - Давыдычев Лев Иванович (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
Представляете: в ящик садят живого петуха,
закрывают ящик крышкой,
приколачивают её гвоздями,
обматывают толстой верёвкой.
Затем ящик на канатике поднимают под самый купол цирка.
Григорий Васильевич целится в него (в ящик, конечно, а не в купол) из пушки.
Раздаётся оглушительный выстрел.
И ящик стремительно
п
а
д
а
е
т
в
н
и
з
!
Развязывают толстую верёвку, срывают крышку, и из ящика вылезает…
Кто? Петух?
Из ящика вылезает Чип.
А где петух?
А как в ящик попал Чип?
А я не знаю. Если бы знал, то не книжки бы писал, а фокусником работал.
Как делается этот фокус, мы с вами никогда не узнаем. И никто из зрителей не догадается. И, конечно, все будут обижаться, что ничего не удалось заметить. И как это петух превратился в тигрёнка, да ещё в заколоченном ящике, да еще обмотанном толстой верёвкой?
И вот, чтобы такой сложный фокус получился и никто ничего не заметил, надо было работать над ним каждый день по нескольку часов.
И вдруг Чип исчез!
Григорий Васильевич подумал-подумал, погоревал-погоревал и — бегом в милицию.
Там дежурил милиционер Горшков. Окинув взглядом его фигуру, Григорий Васильевич подумал: «Вот это рост! Метра два, не меньше!»
— Не волнуйтесь, — сказал ему Горшков, — тигрёнок — не котёнок, разыщем. Вот в прошлом году из зоопарка обезьяна убежала, с ней тяжеловато пришлось. Мы с одним сержантом по крышам часа три за ней прыгали… А кем вы в цирке работаете?
Вместо ответа Григорий Васильевич проглотил чернильницу-непроливашку и достал её из своего кармана.
— Понятно, — задумчиво сказал Горшков. — Ловкость рук и никакого мошенства.
Тогда Григорий Васильевич взял ручку, воткнул её себе в ухо и вытащил из другого уха.
Милиционер поморщился и сказал:
— До Головёшки вам далеко.
— Какой головёшки?
— Неподдающийся тут у нас один есть, — объяснил Горшков, — воровать мы ему не даём, воспитываем его. Но воровать он умеет. По чужим карманам лазает — ничего, квалифицированно. Маленький он, чернявый и умываться не любит — отсюда и кличка его. Чисто, говорю, работает. Прямо скажем, вам до него далеко. Ни в какое сравнение с ним не годитесь.
— Простите, — оскорбился Григорий Васильевич, — я артист, и сравнивать меня с карманником… странно!
— Обидчивый вы народ, артисты, — укоризненно проговорил Горшков. — Чуть что, сразу и обижаться. Головёшка — тоже артист. Своего рода. Уж какой я специалист по карманникам, сколько я их видел, а официально заявляю: у этого руки золотые. Как у вас. Но талант свой Головёшка людям во вред использует. Потолковали бы вы с ним, гражданин артист-фокусник: может, он в цирке пригодится.
— Нет, нет, странно вы рассуждаете, — пробормотал Григорий Васильевич. — По-вашему, получается, что он фокусником может быть, а я карманником?
— Нет. Карманником куда сложнее. Требований тут больше. Тут знания нужны, опыт; надо, чтобы совести не было. А самое главное, — Горшков поднял вверх указательный палец, — быть готовым на любую подлость. А вы вроде бы другого плана человек.
— Сравнение с жуликом — это оскорбление, — перебил словоохотливого милиционера Григорий Васильевич.
— Зато от всего сердца, — в свою очередь обиделся Горшков. — А я вам советую с Головёшкой познакомиться. Не пожалеете. Может, и он вас кой-чему научит для фокусов. А вы, может, и направите парня на путь истинный, то есть трудовой путь. Пусть хоть в цирке, да работает.
— Я буду на вас жаловаться! — резко вставая, произнёс Григорий Васильевич. — Вы думаете над тем, что говорите? Что это значит: пусть хоть в цирке, да работает? По-вашему, моя работа — работа артиста цирка — ерунда?
— Что вы? Не совсем, конечно, ерунда, — ответил милиционер. — Но… не то, конечно. Вот вы чернильницу на моих глазах проглотили, ручку с железным перышком в ухо себе воткнули, из другого уха вытащили. А зачем? Кому и какая польза от этого? Цирк! — с презрением продолжал Горшков. — Обезьяна на гармошке играет. Что за намёк? Медведи на велосипедах гоняют! Что этим хотят сказать? Клоунов развели — живот заболит на них смотреть, а толку? Польза какая? Или один гражданин возьмёт гражданку за ногу и давай в воздухе крутить! А она ему потом ногами на голову встанет! Это что, детям пример? Да? Зачем это, спрашиваю! К чему? Народ за это деньги платит. Уж лучше бы в кино сходили. Или в театр. Подросли бы культурно, умнее бы стали.
— Интересно вы рассуждаете, — насмешливо сказал Григорий Васильевич. — Каждый день цирк полон, по воскресеньям три представления. По-вашему, всё это дураки ходят? Один вы умный?
— Не знаю, — милиционер пожал плечами. — Но дело ваше несерьёзное, для забавы. Народ жизнь строит, а вы через голову перекувырковываетесь, ручки в уши втыкаете, чернилки проглатываете.
— Сейчас мне некогда, — сказал Григорий Васильевич. — Приходите в цирк, может быть, кое-что и поймёте.
— Ноги моей у вас не будет! — резко проговорил Горшков. — А с Головёшкой я вас познакомлю. Тогда поймёте, что такое ловкость рук настоящая.
— Хватит! Меня волнует сейчас одно: где тигрёнок?
— Не беспокойтесь. Поймаем. Не таких ловили.
И тут из соседнего районного отдела милиции сообщили, что тигрёнок обнаружен.
К этому месту срочно выехала милицейская машина. В кабине рядом с шофёром сидел Григорий Васильевич.
Продолжение девятого номера
Увидев милицейскую машину, Виктор сказал:
— Это за мной. Сусанночка, чтоб у неё косички отсохли, папуленьке на меня нажаловалась, папуленька в милицию сбегал, и вот…
— Глупости, — сказала Лёлишна. — Он, конечно, мог сбегать в милицию, но машина приехала не за тобой.
— А за кем тогда? Не за Сусанной же!
— И не за ней, конечно. Ты с тигрёнком стой здесь, а я схожу туда, — предложила Лёлишна. — Если никакой опасности нет, помашу тебе рукой. И ты приходи.
Она убежала, а Виктор присел на землю рядом с тигрёнком. Отсюда было видно, как Лёлишна остановилась около машины и её окружили люди. Двое из них были в милицейской форме.
Вот Лёлишна вышла из круга и замахала рукой, что-то крича.
Виктор встал, потянул за поводок, но тигрёнок упёрся лапами в землю и не двигался с места.
— Идём, идём, — звал Виктор, — нас зовут. — А зверёныш упорствовал, даже порыкивал.
Виктор потянул поводок обеими руками.
Тогда тигрёнок, оскалив пасть, бросился на мальчика.
Виктор отпрыгнул, но поводка не выпустил.
Тигрёнок прыгнул снова.
Виктор снова отскочил, и тигрёнковы зубы щёлкнули около самой его ноги.
Храбрости у мальчика сразу поубавилось.
И когда тигрёнок прыгнул в третий раз, Виктор чуть-чуть не отпустил поводок.
Чуть-чуть… Однако этого было достаточно, чтобы зверёныш почувствовал, что уступать ему легко не собираются.
«Наверное, он тоже дрессировщик, только маленький. Или сын дрессировщика», — так примерно подумал тигрёнок и подчинился — вприпрыжку побежал к дому.
Увидев Григория Васильевича, Чип виновато опустил голову и даже скосил глаза в сторону, будто сделал вид, что очень раскаивается в своём не очень хорошем поведении.
Григорий Васильевич так обрадовался, что не сказал ни слова, схватил беглеца на руки, поблагодарил ребят и сел в машину.
Машина уехала.
Виктору с Лёлишной сразу стало грустно. Они посмотрели друг на друга, и он сказал:
— Напугал же он меня! Три раза на меня бросался. Я чуть-чуть не убежал.
— Чуть-чуть не считается, — ответила Лёлишна. — Конечно, хорошо, что он вернулся в цирк, но немножко жалко. Мы бы с ним ещё поиграли.
— А он бы нас поцарапал, да?
— Нет, он хороший. Мы его ещё в цирке посмотрим. Интересно, если он нас увидит, то узнает или нет?
— Вряд ли.
— Ну и пусть, — Лёлишна вздохнула. — А мы его не забудем. Правда?
