Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия - Аврутин Евгений Александрович
– Но мне нужен не ответ, мне нужна правда, – улыбнулся инспектор Джонс. – Пожалуйста, не торопитесь. Мне хочется знать вашу историю с самого начала. К примеру, откуда ваш прекрасный английский? Пансион в Санкт-Петербурге? Хорошо. Мне было бы печально видеть сейчас перед собой не русского патриота, а англичанина, изменившего своей стране. Следующий вопрос. Как вы оказались на борту корабля «Саут Пасифик»? Направлялись в островную крепость? Красиво и патриотично. Значит, вы согласны с показаниями лейтенанта Долтона, что были на борту этого корабля в качестве военнопленного?
– Да.
– Отлично! А теперь расскажите, как вы покинули борт корабля?
– Я сбежал на реквизированной финской шхуне, освободив её экипаж.
Инспектор Джонс всплеснул руками от радости, да так искренне, что даже сам не понял: нарочно или всерьёз.
– Отлично! Расскажите, пожалуйста, подробности! Методы, использованные вами для освобождения, не просто интересны, они полезны для секретных служб Её Величества!
– Мне нечего добавить к уже сказанному.
Инспектор Джонс опечалился, как ребёнок, лишившийся любимой игрушки.
– Мистер Белетски, ваше нежелание рассказать подробности просто жестоко с вашей стороны. Конечно, я понимаю, что на кораблях, реквизированных для нужд военного времени, дисциплина, увы, заметно хуже, чем в Королевском флоте. Но не до такой степени, чтобы убежать было столь просто, как взять эту конфету… да, кстати, берите, не стесняйтесь. Ведь вам, перед тем как освободить финский экипаж, пришлось освободиться самому. Простите, но без подробностей нам не обойтись.
Саша конфету брать не стал, а лишь повторил: «Мне нечего добавить к сказанному».
Инспектор по шпионам искренне вздохнул.
– Это грустно. Мистер Белетски, вы задали нам очень много загадок. Мы не знаем ни вашего возраста, ни страны вашего рождения, ни вашего подданства – не перебивайте, пожалуйста, – не знаем, кто в наших войсках тайно покровительствует вам или, напротив, тайно срывает замыслы ваших покровителей. И главное, непонятно, зачем вы прибыли под Севастополь?
– Что касается страны рождения и подданства, – начал Саша, но инспектор Джонс грубо его перебил:
– То вашим ответам на эти вопросы нет веры, пока вы не желаете правдиво ответить на другие вопросы! Кто помог вам на корабле?! Вы не могли сбежать без помощников! Вы зря молчите, мистер Белетски! Я не намерен тратить время на запрос в Адмиралтейство и нахождение «Саут Пасифика» для допроса команды! Я намерен получить ответы на свои вопросы здесь, от вас, и как можно скорее!
Саша побледнел, но нашёл силы для ответа:
– Прекратите крик, иначе я забуду не только обстоятельства побега с корабля, но и английский.
– Хорошо, хорошо, – кивнул инспектор по шпионам. – Ладно, можно и не кричать. Пора завершать допрос, а на прощание дать вам повод для раздумий. Мистер Белетски, правда, что при поступлении в тюрьму вы ответили на вопрос о вашем возрасте: «Достаточный, чтобы умереть за Отечество?»
– Да.
– Так и умрёте, – с улыбкой сказал инспектор Джонс. – Потому что я намерен довести эту историю до военного трибунала. И если он состоится, то выступлю на нем в качестве обвинителя. И уж не сомневайтесь, я докажу военным судьям, что трибунал имеет дело не с мальчиком, раздобывшим пистолет и поехавшим на войну, а со шпионом высокого класса, непонятной национальности и неизвестного возраста. К тому же прекрасно знающим английский и убегающим с кораблей в открытом море. Все, больше я не буду вас тревожить, возвращайтесь в тюрьму и думайте. Как только вы решите рассказать мне правду, я доступен в любое время суток. Правду о происшествии на борту и все-все прочее. Советую поторопиться! Признаться лучше до суда, и тем более до приговора. Потому что, мистер Белетски, агенты вашего уровня должны знать, что в таком суде апелляция не предусмотрена!
Из дневника Джейн
«Начало июня 1855 года. Окрестности Севастополя
Дорогой дневник, здравствуй после долгой разлуки.
В последние дни я редко обращаюсь к тебе, но сегодня заставила себя. Происходит много важных событий, и если их не записывать, то они могут забыться. Ты не обижайся, если буду сбиваться – очень хочется спать.
Сначала о главном. С Сашей все грустно. Вчера я снова навестила его, но встреча меня не обрадовала.
Говорить было непросто. После недавних боев прибавилось пленных. Ещё недавно я бы опечалилась, что Сашу могут увезти в Англию с первой партией, но теперь я об этом даже не могу мечтать – напротив его фамилии в тюремном журнале сделана пометка, исключающая такую отправку.
Кроме меня, пленных навещают офицеры. Кто-то по приказу штаба опрашивал новых пленных, но в основном этим занимались свободные от службы офицеры, заглянувшие в барак как на экскурсию. Из-за недавнего ночного нападения охрана удвоилась, но джентльменам, в отличие от казаков, часовые не препятствуют.
Саша, кажется, похудел ещё больше. Хотя зубы у него не болят, я не удивляюсь отсутствию аппетита. Он постоянно подшучивал над своей судьбой, вспоминал выстрел в Балтийском море, говоря, что скоро получит ответный залп. Спрашивал: отрубят ли ему голову, вместо расстрела, если он не только назовёт себя шпионом, но и признается в покушении на жизнь королевы? Я на него сердилась, говорила, что, если такие шутки продолжатся, с ним не будет общаться даже Крим. Пёс, конечно, опять сопровождал меня, собакам вход в тюрьму тоже не запретили.
Хотя настроение Саши я понимала. По его словам, инспектор вцепился в него крепко и требует признания в шпионаже. Так как наиболее преступный эпизод – побег с корабля, то «английский Сабуров» хочет, чтобы Саша для начала подробно его описал и выдал лиц, помогавших в побеге.
Я сказала, что если этот эпизод главный, то тогда приду в суд, Саша расскажет, как было, а я подтвержу. Саша чуть не закричал, требуя, чтобы я этого не делала. Он уже знает, что у меня и моего отца могут быть неприятности, и говорит: вы себе навредите, а мне – не поможете.
Ещё Саша грустно улыбнулся, сказав, что наш договор, заключённый на корабле, выполнен: я встретила папу. Я серьёзно ответила: ты умудрился опять попасть в плен до того, как меня увидел сэр Фрэнсис Летфорд, значит, моя часть договора не исполнена.
Но что делать – непонятно. Я так и не смогла пообщаться с русскими санитарами, однако если бы и смогла послать письмо Катерине Михайловне, вряд ли она сможет как-нибудь заступиться за Сашу. Про историю на корабле ей сказать нечего.
Саша сказал, что Катерина Михайловна могла бы написать великой княгине Елене Павловне, та – шведской или датской королеве, а та – королеве Виктории. Думаю, это хороший выход.
Проблема лишь в том, что суд – послезавтра.
Прощаясь с Сашей, я обещала ему что-нибудь придумать и сказала: вдруг завтра Севастополь будет взят, тогда его на радостях помилуют. Саша ответил, что хочет умереть от пули хоть на бастионе, хоть в британском лагере, но до этого события.
Неуверенно пообещав Саше, что никто не умрёт, я покинула его.
Вечером поговорила с папой. Если он так до конца и не поверил в угрозу от мистера Стромли, то неприятность, в которой оказался Саша, прекрасно понимает. Он сам недавно увидел, как «полицейская крыса» вцепилась в Сашу. Сказал, что вчера в клубе инспектор по шпионам долго беседовал с репортёрами, особенно с мастерами полицейских историй. Его интересовали реальные эпизоды, когда преступники, особенно карлики, желая скрыть свой взрослый возраст и избежать петли, выдавали себя за подростков.
– Неужели ты веришь, что Сашу могут… – в который раз спросила я.
– Я давно не верю, что в этом мире остались невозможные вещи, – грустно сказал папа. – Я знаю лишь одно: если sudar Александр решил умереть, не желая скомпрометировать тебя, то мой долг это предотвратить. Послезавтра мы придём в суд, я поговорю с заседателями, и если будет хотя бы минимальная возможность, – папа замялся, – шпионского приговора, то мы расскажем, как было дело. Но как хочется, чтобы до этого не дошло!
