Черная Пасть - Карпов Павел (книги онлайн полные TXT) 📗

- Ну, как нормочка?.. - он хотел знать, как у нас шла работа.

С таким вопросом зашел Ляшко и в этот раз. Я ответил ему, что уже сделал задуманное. Он подсел к столу и запросто положил на него мои рассказы. И не успел я как следует сосредоточиться, вспомнить что-либо из заранее приготовленного для беседы, как правдивый, прямой и честный старик начал выкладывать все, что он думал о моем творчестве.

- Для меня ты лучшее отобрал? - спросил он напрямик.

- Похоже...

- Тогда слушай... Этот вот рассказ - подальше спрячь. Понимаешь? Спрячь и не ищи его ни при какой погоде... над другим вот рассказом можно поработать. Есть смысл. А этот, самый коротенький - и есть настоящий рассказ! - Ляшко помолчал. Медленно и задумчиво встал и подошел к заиндевелому окну, выходящему в сторону заснеженной лесной речушки Вертушинки. Я с ожесточенным вниманием ждал еще каких-то самых важных, сокровенных и напутственных слов маститого писателя, умудренного жизнью, очень чуткого человека. Ляшко отвернулся от окна и положил мне на плечо руку. - Что ж тебе еще сказать: дуй, бога нет!..

Больше ничего не сказал мне Ляшко. Но я понял все, о чем он думал и чего желал мне от души, на всю жизнь.

На следующее утро, тихонечко войдя в комнату, Николай Николаевич еще более участливо спросил:

- Ну, как нормочка?..

В ту зиму дачу на берегу извилистой, прихотливой Вертушинки, что неподалеку от древней Рузы, навестили Всеволод Иванов, Михаил Пришвин, Петр Замойский, Вера Инбер и другие видные писатели. К ашхабадцам все они относились с дружеской теплотой, но настоящими друзьями стали Всеволод Вячеславович Иванов, Николай Николаевич Ляшко и Петр Иванович Замойский. Беседы с ними, прогулки и споры были живительны, интересны, памятны. Ляшко не только охотно делился муками и радостями творчества, но и читал только что написанный рассказ о чекистах, сорвавших крупную операцию расхитителей золота... Он охотно выслушивал наши суждения, тут же делал правку.

Однажды Ляшко открыл нам свой секрет: после этой зимы он собирался совершить путешествие, которое называл "вместе с весной". Свое необычайное путешествие Николай Николаевич собирался начать на юге и потом двигаться вместе с весной на север, сопровождая цветы и весенний гомон по всей советской земле. Свою весну он думал растянуть месяца на три, а встретить ее собирался у нас, на туркменской земле. Вечером Николай Николаевич позвал меня в свою донельзя остуженную комнату и для начала поковырял ножичком замерзшие чернила в граненом сосуде, а потом стал показывать камешки, не какие-то особенные, драгоценные, сказочные самоцветы, а очень земные камешки с речных берегов и морских отмелей. С радостным самозабвением перебирал старик свои находки. Но, как оказалось, пригласил он к себе не для того, чтобы потешить разноцветными каменьями. Добродушный и хитроватый Ляшко от камешков сразу же взялся... за палку. Их было больше десятка, разных палок и посошков - березовых и дубовых, но больше из обожженного можжевельника.

- Выбирай. Увезешь в Туркмению мой подарок, - проговорил с неожиданной настойчивостью Ляшко. - Какую покрепче бери. Надежную!..

- Все они красивые и надежные, - растерялся я.

- Все я не отдам! - засмеялся Ляшко. - Одну бери... Любую.

Мне сразу же приглянулась длинненькая палочка с пупырышками и золотистым отливом, прямая, как свеча, и с двумя крепкими, чуть скошенными вниз усиками - это было настоящее чудо русской природы.

- Вот эту! - ухватился я за тонкотелую избранницу.

- Э-э, нет! - переполошился не на шутку Николай Николаевич, - только не эту... двухструйную!.. Любую, кроме нее. Этот посошок Жариков чудом выискал. Распро-наединственный на свете экземпляр!..

Детский писатель Леонид Жариков тоже отдыхал и работал тогда в Доме творчества, и не только писал, но и занимался ремеслом "резьбы по дереву". Для Ляшко он сделал несколько чудесных тросточек, и особенно полюбившуюся старику эту "двурогую" диковинку.

- Подбери, братец, другую! - отводил меня от своей любимицы Николай Николаевич.

И я выбрал палочку покороче, с длинным носом и широким лбом.

- Бери и храни! - строго наказал мне Ляшко. - И помни, что это от меня посошок! До того, как я приеду для встречи с туркменской весной, пусть у тебя побудет мой посошок. А потом посмотрим...

Я поклялся бережно хранить палочку из русского леса для путешествия старого писателя по туркменской весне. Из Малеевки я привез ее в Москву, а оттуда забрал в Ашхабад...

Посошок очень понравился Юрию Карловичу Олеше, а еще больше пришлась ему по душе затея Ляшко пройтись вслед за "вечной весной". Он даже хотел присоединиться к нему. Посошок для путешествия Олеша оберегал заботливо и глаз не спускал... с чибиса.

- Где чибис? Не утонул ли в снегу? - перебирая дорожную кладь и осматривая автомашину, беспокоился Юрий Карлович. - Пусть знает Ляшко - как заботлив Олеша!..

Нашел Юрий Карлович пропавшего "чибиса" и наказал мне не выпускать его больше из рук.

- Береги до большой весны!..

Олеша вручил можжевеловый посошок и вдруг принялся ругать. Сначала я не понял, за что...

- До весны еще далеко, а ты, дружок, оголен! Юрий Карлович заполохнул на мне пальто, загородил от снежного ветра и поднял воротник. Не успел я сообразить и что-либо предпринять, как Олеша замотал мне вокруг шеи свой шерстяной мягкий шарф.

- Защитись, и не забывай про это, когда горло в опасности!..

И можжевеловую тростинку с птичьим носиком и старенький серый в полоску шарф я храню до Большой весны. Ляшко и Олеша наказали...

* * *

- Оля, а правда он похож на гоплита! - воскликнул однажды Олеша, показывая своей жене на меня. - Осанка, рост, профиль... Напор, прямота и выправка!..

Я тогда только что расстался с солдатской шинелью, сохранял армейскую закалку и мог вполне походить на древнего пехотинца. Да и зачем было спорить, если Олеше выдумка понравилась.

* * *

- У меня есть говорящая кошка! Не верите?..

И Юрий Карлович брал на руки черную, с золотыми, горящими глазами и красным бантом, мурлыку. Короткая шерсть на ней лоснилась и кошка загадочно поводила усами.

- Понимаете ее? Нет... Я тоже не понимаю, - шутливо продолжал Олеша. - Но я пока многих языков не знаю... Кошачьего тоже. Однако убежден, что моя кошка имеет свой разговорник...

* * *

Когда ему сказали, что он любит часто смотреться в зеркало, Олеша ответил:

- Люблю, и сам не знаю почему. Не красоты ищу, а выражения мысли на лице... На Москвина похож? Что-то угадывается. Ну-ка, посмотрим! - Он принялся плавно поворачивать голову перед зеркалом. - Интересно, знал ли о нашем сходстве Москвин?..

* * *

- О моем хмеле говорят больше, чем это было и есть на самом деле, - без жалобы и раздумчиво сказал однажды Олеша, соблюдая почти трехгодичный пост. - В людях - страшная сила инерции! Иногда явь к нам приходит только через два-три года, и мы судим о вещах по старинке. На себе проверил. Когда я грешил, то меня часто попрекали... Потом я опреснился... Но по инерции многие продолжали при встречах сочувствовать мне. Потом был снова грешок, довольно затяжной. И вот при встречах меня вдруг начали хвалить и поздравлять... И вид, говорят, у вас, Юрий Карлович, стал совсем другим, вы посвежели, и все теперь довольны!.. А когда я действительно имел другой, свежий вид, то почему-то этого не замечали... Я не обижаюсь, но всем скажу: я мог бы написать толковый и вдохновенный трактат о хмеле... В нем было бы четыре части. Самая интересная, занятная и драматичная - четвертая часть "Похмелье"... Знаю, и это будет потом отнесено к ненаписанному. Как много - ненаписанного ..

* * *

...Сидели на диване в вестибюле Союза писателей. Зимний полумрак. Будничная тишина. Олеша курил и молчал, глядя в широкое окно, у которого подоконник был почти на уровне пола. Вдруг по коридору, слева послышались торопливые, тяжелые шаги. Мы повернули головы, привстали...