Динка (ил. А.Ермолаева) - Осеева Валентина Александровна (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
— Подождите, я еще раз посмотрю, — говорит Марина, заглядывая во все комнаты.
— Подождите — кричит вдруг Динка. — Где мой ящик с игрушками?
— Ящик на террасе, но там ничего нет хорошего. Открытки Мышка спрятала, а остальное можно выбросить, — говорит Алина.
— Как — выбросить? Там у меня самое главное… Динка бросается к своему ящику, долго роется в нем и, прижимая к груди железный гребень, прячет в карман стеклянный шарик.
— Мама, смотри, что она берет! Какой-то чужой гребень! — в ужасе поплескивает руками Алина.
— Фу, Динка! Откуда у тебя эта гадость? — морщится мать.
— Это не гадость, это лошадиный гребень! — гордо заявляет Динка. — Мне подарил его Ленька!
Мышка весело фыркает, и Марина, махнув рукой, тихо говорит:
— Пусть завернет его хоть в бумагу…
Время идет… Вот уже все вещи вынесены на террасу, Никич забивает двери… Глухой стук молотка больно отдается в сердце Динки… Алина волнуется и поминутно спрашивает, сколько времени.
Но вот сборы окончены…
— Одевайтесь! — говорит мать.
— Одевайтесь! Одевайтесь! — торопит сестер Алина и торжественно снимает с перил три одинаковых темно-синих плаща с шелковыми клетчатыми капюшонами и такими же шелковыми клетчатыми шапочками. Это весенний подарок отца. Он прислал эти плащи всем троим дочкам из Финляндии… Эти дорогие вещи Катя давала детям только в особо торжественных случаях.
— Одевайтесь! Вот Мышкин! Это мой! А это Динкин! — суетилась Алина.
В последний раз открылась и закрылась калитка… Дача опустела; она стояла грустная, с заколоченными окнами и наглухо забитыми дверьми… Желтые листья, тихо кружась, падали на осиротевшее крыльцо, на плечи рыдающей Аню-, ты, на сложенные горкой, оставленные ей в утешение подарки…
— Дети, возьмитесь за руки! — взволнованно распоряжалась Алина. Ей хотелось, чтобы все видели, какие у нее приличные и нарядные сестры. Сама она, чтобы казаться старше, держалась рядом с матерью.
Марина шла быстрой, легкой походкой. Утомленная сборами и бессонной ночью, измученная Динкиными слезами и огорченная отсутствием Лени, она сразу осунулась и побледнела, но ярко-голубые глаза ее сияли… Строгое черное платье с высоким воротником, такое не подходящее для дальней дороги, напоминало ей далекие счастливые дни. Только для одного человека берегла это платье Марина. И Никич, часто взглядывая на нее, тихо, по-стариковски радовался…
Они подошли к пристани. Парохода еще не было. Динка молча вырвала свою руку из Мышкиной руки и отошла в сторону. Глаза ее безнадежно искали на Волге знакомый пароход… и, не находя его, закипали тяжелыми слезами… А вокруг собирались мальчишки и с любопытством смотрели на отъезжающих.
Минька и Трошка осторожно приблизились к нарядному плащу Динки и, словно не веря своим глазам, тихо окликнули:
— Динка, слышь? Ты, что ли?
Динка обернулась и молча кивнула головой.
— Вы что ж? Уезжаете? Насовсем? — с любопытством спросил Минька.
Трошка, напряженно вытянув шею, ждал ответа.
— Насовсем, — сказала Динка.
— А что ж Ленька? Ведь пароход-то его нынче здесь будет… — удивленно глядя на нее, пробормотал Минька.
Трошка, молча переминаясь с ноги на ногу, смотрел на Динку.
— Насовсем уезжаешь? — тихо переспросил он, и круглое лицо его покрылось испариной, а глаза испуганно замигали.
— Насовсем… — убитым голосом повторила Динка и, порывшись в кармане своего плаща, вынула две красивые запасные пуговицы: — Вот, Трошка, на память. — Она протянула одну Трошке, другую — Миньке.
Мальчики взяли. Минька поиграл пуговицей на ладони и спрятал ее в карман. Трошка зажал в кулак и в третий раз безнадежно спросил:
— Насовсем, значит?
Динка не ответила. К пристани подходил дачный пароход, и слышался громкий голос Алины:
— Дина? Где Дина?
— Прощайте! — сказала Динка и пошла к пристани. Трошка бросился за ней, но Никич крепко взял Динку за руку и повел к матери.
— Вот она. С арбузниками прощалась, — улыбаясь, сказал он.
Через несколько минут пароход отошел. Динка стояла на палубе и смотрела на берег… Глаза ее застилал туман.
А два часа спустя там, где вода сливается с небом, в той дальней дали, куда так часто и так безнадежно смотрела Динка, показался белый дымок… Пароход «Надежда» шел к пристани…
Глава восемьдесят четвертая
«НАЙДИ МЕНЯ, ЛЕНЬКА!»
Медленно и красиво развернувшись, пароход подошел к пристани. Там уже теснились грузчики, радостными криками приветствуя команду… Ленька, в черных брюках и белой рубашке с матросским воротником, счастливый и гордый, стоял у самого выхода. Глаза его нетерпеливо искали в толпе встречающих знакомую взлохмаченную голову Макаки…
Крепко прижимая к груди обернутые газетной бумагой красные сапожки, Ленька широко улыбался и на всякий случай кивал головой…
Расстояние между пристанью и пароходом быстро уменьшалось… Матросы, размахнувшись, с силой бросили грузчикам свернутые змеей толстые канаты с петлями на концах:
— Лови!
— Есть! — бойко откликнулись грузчики и, поймав на лету канаты, накинули петли на чугунные стойки.
Пароход легко закачался у пристани. Ленька первый вскочил на сходни и, юркнув в толпу грузчиков, громко окликнул:
— Макака!
Грузчики засмеялись, но им было не до Леньки… На сходнях показался капитан…
Ленька обежал всю пристань и, не найдя подруги, заспешил на утес… Новые ботинки его проваливались в песок, бумага на сапожках обтрепалась, и на высунувшихся стальных подковках запрыгали веселые солнечные зайчики.
— Эй, Лень, Лень! — донеслись откуда-то издалека хриплые мальчишеские голоса.
Ленька обернулся… Минька и Трошка, стоя около пристани, отчаянно махали руками и, перебивая друг друга, что-то кричали ему вслед. Но Ленька не остановился. Он спешил на утес.
«Положу там сапожки и побегу на дачу за Макакой… «Пойдем, скажу, я тебе одну чудовинку привез…» Сядем, скипячу чай… — Ленька ощупал в кармане слипшийся комок засахаренных орехов. — А тогда выну сапожки… «Вот, скажу, носи, Макака…»
Ленька представил себе, как обрадуется девочка, как всплеснет руками и засмеется. Потом наденет сапожки и вскочит на камушек, а подковки будут гореть как жар, и нарядные кисточки запрыгают на мягкой сафьяновой коже…
Ленька вскарабкался на обрыв и, увидев перекинутую на утес доску, затрепетал от страха… И то, что Макаки не было на пристани, вдруг показалось ему недобрым знаком… С сильно бьющимся сердцем он подошел к доске, потрогал, крепко ли держится она, с ужасом заглянул в глубокую щель. Далеко внизу бились о камни волны…
Не помня себя мальчик бросился на утес и, обойдя вокруг белый камень, остановился как вкопанный. На камне большими печатными буквами, неровные и красные, как маки, алели выведенные Динкой слова: «Найди меня, Ленька!»
Мальчик, не веря своим глазам, читал и перечитывал эту горькую надпись, тихо шевеля побледневшими губами… Перед ним вставало заплаканное лицо Макаки, маленькая дрожащая рука, выписывающая эти жалобные, умоляющие слова… Ленька не мог понять, что случилось, но сердце его уже чувствовало, что Макаки нет. Нет и, может быть, никогда не будет… Что значат эти слова: «Найди меня, Ленька!»
Мальчик бросил на землю сапожки и не помня себя помчался на знакомую дачу.
«Макака… Макака…» — повторял он в тяжелом предчувствии неожиданного несчастья… Задыхаясь от быстрого бега, он миновал крутую тропинку, бросился к забору и заглянул в сад. В саду было тихо и пусто. Сквозь поредевшие кусты и деревья виднелись заколоченные окна дачи… Ленька отодвинул в заборе доску и пошел к дому. Силы покинули его. Медленно шевеля ногами сухие листья, прошел он мимо забитой нежилой кухни; не сводя глаз с заколоченных досками окоп, приблизился к террасе…
Уехали… Уехали в город! Надежда вдруг острой радостью кольнула его в сердце. Макака уехала в город! Ну что ж, он поедет к ней туда, он хорошо помнит ее дом и улицу… Ленька глубоко вздохнул и, бросив последний взгляд на опустевшую дачу, пошел назад…
