Хорошим людям – доброе утро(Рассказы и повести) - Железников Владимир Карпович (книга жизни txt) 📗
Она подошла вплотную к Саше и посмотрела ему в глаза.
— На, возьми это письмо, — сказала она. «А глаза-то у него синие, мои любимые». — Сегодня его отдашь Петру Петровичу и передай от меня привет.
И все в классе вздохнули, а Саша наконец сел на свое место.
Глава пятнадцатая
Домой Саша возвращался с Гошкой. Они шли и разговаривали. У Гошки пальто было нараспашку, чтобы все-все встречные видели, что у него слева на груди краснеет звездочка октябренка.
А у Саши пальто было застегнуто на все пуговицы, его не приняли в октябрята. Он понимал, что, прежде чем его примут в октябрята, он должен сделать очень многое. Он понимал, но все равно у него было печально на сердце.
— Смотри-ка, идет снег, — сказал Гошка. — Значит, скоро зима.
— А на Камчатке уже зима, — ответил Саша. — А снег там соленый на вкус.
— Ловко ты придумал, — засмеялся Гошка. — Соленый снег. Опять врешь.
— Я так полюбил правду, — сказал Саша, — что теперь даже в шутку никогда не буду врать. А снег там соленый от морской воды. Ясно?
— Ясно, — неуверенно ответил Гошка.
Все в этом мире загадочно и неожиданно. Эта теперь Гошка тоже понял. Соленый снег где-то на Камчатке или чудесные марки, которые ему принес сегодня Сашка. Или вот сам Сашка: еще вчера все думали, что он последний трусишка. А сегодня убедились, что он просто храбрец.
— Я прекрасно все понял, — сказал Гошка. — Прекрасно. Позволь, Саша, я пожму тебе руку.
— Ну что ты, — растерялся Саша.
— Нет, позволь, позволь. — Гошка схватил Сашину руку и начал ее трясти. — Позволь, позволь…
Потом они долго шли вместе и молчали. На них часто оглядывались взрослые, потому что они были очень серьезные и этим привлекали внимание. А один взрослый им даже подмигнул: «Мол, выше голову, ребята!»
И они ему улыбнулись.
ГОЛУБАЯ КАТЯ
Рассказ
Теперь, когда я вспоминаю об этом, мне все кажется пустяком. Но тогда я здорово переживал и считал себя предателем. Хуже нет, когда ты сам себя считаешь предателем.
Но лучше я расскажу все по порядку.
Значит, мы жили с сестрой в одной комнате. Сначала это была моя комната, но когда Катька подросла, ее подселили ко мне. Конечно, мне это не понравилось. Ведь она была младше меня на целых пять лет.
— Только попробуй что-нибудь тронь у меня! — сказал я. — Сразу вылетишь.
— Я не трону, — прошептала Катька.
Она стояла на пороге моей комнаты, прижимая к груди куклу.
— Этого еще не хватало! — сказал я. — Здесь не детский сад.
Я думал, Катька начнет меня уговаривать, чтобы я впустил ее с куклой, но она молча убежала.
— Как тебе не стыдно! — сказала мама. — Видишь, она к тебе тянется. Она тебя любит, а ты…
Я недовольно хмыкнул. Я не переносил нежностей.
— Честное слово, Вадик, я ничего не трону. — Катька вернулась уже без куклы. — Честное-пречестное.
— Я тебе не Вадик, — сказал я, — а Вадим.
До этого дня я мало ее замечал, зато теперь стал аккуратно придираться: искал повод, чтобы от нее избавиться.
Но она была тише воды ниже травы: не таскала моих книг, не трогала тетрадей. Ни разу не прикоснулась к коллекции марок!
Стыдно признаться, но я подглядывал за ней.
Как-то я вернулся из школы раньше обычного, подкрался к дверям нашей комнаты и увидел около моего стола Катьку и ее дружка Яшу.
Вот-вот они должны были нарушить мой запрет, вот-вот чья-нибудь рука, Катькина или Яшина, должна была протянуться к моему столу. И я с криком: «А-а-а, попались, голубчики!» — готов был ворваться в комнату.
Но Катька вовремя спохватилась и отвела Яшу в свой угол.
— Ты ничего не трогай, — сказала она строго. — Вадик не разрешает.
— А почему? — удивился Яша.
— Это не твоего ума дело, — ответила Катька. — Лучше поиграем в кубики.
— В кубики надоело, — сказал Яша.
— Ну, тогда давай в вопросы и ответы.
— Давай, — согласился Яша.
— Кто самый сильный из всех мальчишек? — спросила Катька.
— Вадька, — привычно ответил Яша.
— Сколько раз я тебе говорила, что не Вадька, а Вадим! — возмутилась Катька.
— Ты сама называешь его так, — возразил Яша.
— Так то я. Он мой брат, — ответила Катька и спросила: — А кто быстрее всех бегает в нашем дворе?
— Вадим, — выдавил Яша.
— Когда мы вырастем, то будем вместе путешествовать.
— А где вы будете путешествовать? — спросил Яша.
— Сначала мы поедем в Южную Америку, — сказала Катя. — В эти… в леса, которые называются джунгли.
— Там дикие звери, — сказал Яша.
— Да, — тихо и мечтательно ответила Катька. — Там тигры, леопарды и гремучие змеи. Но мы с Вадиком ничего не будем бояться.
Собственно, эта история началась, когда мы вернулись с дачи.
В тот год Катька должна была идти в первый класс, и поэтому мы вернулись в город раньше обычного. Надо было успеть подготовить ее к школе.
Только мы приехали с дачи и разгрузили вещи и мама тут же впопыхах убежала на работу, как в дверь позвонили. Я открыл и остолбенел. Думал, мама вернулась, а передо мной — Свиридова. Моя одноклассница.
Она раньше никогда не заходила, хотя жила в нашем подъезде.
— Здравствуйте, — сказала Свиридова.
Она здорово изменилась, загорела и выросла.
— Привет, — ответил я.
— К вам можно? — спросила Свиридова.
— Конечно, — ответили.
Мы прошли в комнату, и Свиридова села в кресло, положив ногу на ногу.
— Я видела из окна, как вы приехали, — сказала Свиридова. — И решила зайти к тебе. Никто из наших еще не вернулся.
Тут в комнату вошла Катька, поздоровалась, выразительно прошептала: «Вадик» — и показала глазами.
Я посмотрел, и мне стало нехорошо.
В самом центре комнаты стоял Катькин горшок. Я загородил его и подтянул слегка ногой к дивану. А в горшке лежали какие-то драгоценные камни, которые Катька привезла с дачи, и они грохнули.
Свиридова посмотрела на мои ноги, но, по-моему, горшка не увидела.
— Нина, а ты где была? — спросила Катька елейным голоском у Свиридовой. Видно, она решила ее отвлечь.
— В пионерском лагере, — ответила Свиридова. — Жалко, что тебя с нами не было, Вадик.
А я в это время снова двинул горшок к дивану, но не рассчитал: горшок перевернулся, камни посыпались на пол, а моя нога угодила прямо в горшок.
Свиридова громко рассмеялась, и я тоже начал хохотать и ударил по горшку, как по футбольному мячу.
Свиридова совсем закатилась, и Катька тоже начала смеяться. А я на нее разозлился. Ее горшок, а она еще смеется.
— Вот что, горшечница, — сказал я Катьке, — бери сей предмет и выкатывайся.
Катька вся сжалась, но не уходила.
Теперь это стыдно вспоминать. А тогда я так разозлился, что схватил этот проклятый горшок, стал совать его Катьке в руки и кричал:
— Возьми, возьми и проваливай!
У Катьки задрожали губы, но она сдержалась, не заплакала, взяла у меня горшок и вышла из комнаты.
Свиридова после этого тут же ушла, и я остался один.
Не знаю, сколько я так сидел, но, когда вышел из комнаты, Катьки дома не было. Сначала я решил, что она спряталась, и я позвал ее, притворяясь, что ничего такого особенного не случилось:
— Кать, отзовись, а то влетит!
Никто не ответил. В квартире было тихо.
Я вышел на лестничную площадку и снова несколько раз окликнул Катьку.
Никакого ответа.
Выбежал во двор и спросил у старушек, которые там сидели, не видели ли они Катьку. Они ответили, что не видели.
Побежал обратно домой, ругая ее на ходу: «Ну, попадись мне только, мелюзга, я тебе покажу!» Я все еще сам себя обманывал, что ничего особенного не произошло.
Когда я ехал в лифте, то подумал, что сейчас увижу ее около наших дверей. Зажмурил глаза, думаю: открою, когда Катька меня окликнет. Лифт остановился, но Катьки не было.
