Дом на горе - Мусатов Алексей Иванович (мир книг .txt) 📗
Изреженная аллея белоствольных берёз и лип, ведущая к школе, была пополнена молодыми посадками, а старые, видавшие виды деревья окружены почтительной заботой: мёртвые ветки спилены, срезы и дупла тщательно обмазаны смолой.
Через глубокую, обрывистую канаву был перекинут лёгкий мостик из жёрдочек. Он казался зыбким, обманчивым, ненадёжным, и девушка на минуту задержалась: не обойти ли мостик стороной? Но тут в глаза ей бросилась дощечка с надписью: «Сделано школой».
И девушка, устыдившись своего недоверия, смело вступила на мостик и на самой середине даже слегка подпрыгнула.
Там, где «школьная гора» круто спадала к речке Чернушке и курчавилась кустами, из земли пробивался родничок. Был он маленький, неприметный, но такой живой и неугомонный, что только самые лютые морозы могли смирить его, да и то ненадолго. Весна ещё только подавала первую весточку о своём приближении, а родничок, точно храбрый подснежник, уже пробивался на волю, и, не умолкая, звенела его серебряная песенка.
Вода в роднике была такой обжигающе студёной, что от двух глотков у ребят начинало ломить зубы. Казалось, пробуравив толщу земли, родничок прибежал к школе с самого Северного полюса. Но школьников это не страшило. Они с удовольствием пили родниковую воду в жару и холод. Мальчишки пили на спор, на выдержку — кто из них дольше не застучит зубами, а девочки даже немного верили, что если перед экзаменами выпить родниковой воды, то непременно достанется счастливый билет.
Трудно сказать, за что именно, но все школьники очень любили свой родничок. Они обнесли его деревянным срубом, обложили булыжником, рядом поставили деревянную скамеечку и привязали к колышку искусно сделанный берестяной черпачок.
И, хотя сейчас девушка совсем не испытывала жажды, она всё же завернула к родничку и выпила глоток воды. Потом по крутой тропинке поднялась к плодовому саду. Это был добрый сад, гордость школы, в котором оставил следы своего труда не один выпуск учащихся. Были тут плодовые деревья с толстыми стволами и крепкими сучьями, полные сил и здоровья, густо обсыпанные плодами; были и маленькие саженцы-первогодки, трепетно вздрагивавшие на ветру.
За садом раскинулся просторный участок, аккуратно разграфлённый на грядки, делянки, клетки, — место увлекательных юннатских опытов.
Но мало ли на земле хороших садов и огородов! И, пожалуй, не это изумило сейчас девушку, а то, что ни сад, ни опытный участок не были ограждены ни колючей проволокой, ни частым тыном, ни дощатым забором. Вместо этого весь пришкольный участок был обнесен зелёной изгородью, да с задней стороны тянулась глубокая канава, которую ребята именовали «противокоровьим рвом».
«А ведь когда я училась, наш школьный сад имел прочную ограду, и сторожа с берданкой, и злую собаку. Где же теперь всё это?» — подумала девушка.
Но, как ни вглядывалась девушка в глубину сада, она не заметила ни поломанных сучьев, ни ободранной коры, ни помятой травы. И опять, как у мостика, взгляд её упал на дощатый щит, прибитый к шесту. «Здесь всё выращено детьми!» — было крупно написано на щите.
Так вот она, чудесная сила, что охраняет сад надёжнее, чем самые прочные заборы и неподкупные сторожа! И девушка вспомнила, как Фёдор Семёнович любил мечтать о том времени, когда все сады будут без оград и заборов, а просёлочные дороги украсятся плодовыми деревьями. Так неужели это время настало?
Девушка вступила в сад, шумящий широкими кронами. Его можно было читать, переходя от дерева к дереву, как живую школьную летопись.
Вот эту раскидистую, крепко вцепившуюся корнями в землю яблоньку-антоновку посадил Андрюша Новосёлов. А эти деревья, помоложе, вырастили Серёжа Ручьёв, Миша Печерников, Марина Балашова… Хорошие они были ребята, верные и отзывчивые друзья!
А вот дело и её рук — три вишнёвых деревца. Девушка посадила их в тот год, когда вступала в комсомол. Как они разрослись, окрепли, как широко и привольно раскинули свои ветви! До самого последнего класса девушке так и не удалось попробовать сладких вишен, зато сейчас деревца были густо унизаны ягодами.
Шустрые, вездесущие воробьи не зевали и, прыгая с ветки на ветку, беззастенчиво клевали спелую вишню. Девушка спугнула воробьёв и потянулась за ягодами. И то ли потому, что вишни давно созрели и подсохли на солнце, или потому, что это были ягоды с её родного деревца, — они показались ей необыкновенно вкусными.
— Та-ак! — раздался вдруг негромкий голос. — Что это за лакомка в саду объявилась?
Девушка обернулась. По садовой дорожке, осторожно отводя ветки яблонь, шла учительница Клавдия Львовна, невысокая, полная женщина с гладко зачёсанными назад седеющими волосами. Девушка, опустив мешок с белкой на землю, бросилась к учительнице, схватила её за руки, потом обняла и крепко поцеловала.
— Галя!.. Кораблёва? — Клавдия Львовна отступила назад, чтобы лучше рассмотреть девушку. — Да нет… Какая там Галя! Галина Никитична. Вот нежданно-негаданно!
А девушка что-то быстро говорила, смеялась, совала в руки учительнице букет увядших цветов, потом насыпала ей в ладонь горсть спелых ягод:
— Вы только попробуйте! Это с моего дерева…
— Нашла? Узнала?
— Как не узнать!.. Мне здесь всё памятно. Только вот… — девушка покосилась в сторону, — без изгороди как-то странно. Неужели вы её нарочно сняли?
— Да, вполне обдуманно. С согласия детей и родителей. Устроили как бы открытый сад — заходи, любуйся, пробуй!
— И неужели никто у вас яблоки не обрывает?
— Как тебе сказать… — усмехнулась Клавдия Львовна. — Бывает, конечно, что кто-нибудь из молодёжи и созорует. Но школьники тут во все глаза смотрят. Чуть что — шум поднимут на весь белый свет: и через правление колхоза и через стенгазету. Так что, если и пропадёт какая толика яблок, — не жалко. Главное, люди честнее становятся, детский труд начинают уважать… Да что мы всё про сад толкуем, — спохватилась учительница. — Ты о себе, Галенька, расскажи! Знаем мы с Фёдором Семёновичем, что ты на фронте была, потом институт заканчивала. Ну, и как?
— Успешно, Клавдия Львовна. Госэкзамены выдержала. Диплом на руках — преподаватель биологии средней школы. Как приворожил Фёдор Семёнович меня тогда к жукам да травкам, так и пошла по этой дорожке.
— Жалеешь? — Учительница пытливо посмотрела в глаза девушки.
— Нет… довольна! — Галина встряхнула головой. — По душе мне это дело.
— Рада за тебя!.. И от души поздравляю! — Учительница пожала ей руку. — Где работать думаешь?
— Направили в наш район. Сдала документы, школу ещё не получила. Пока там суд да дело, я дома решила побывать… Да, Клавдия Львовна, мы белку для живого уголка поймали! — Галина шагнула к мешку.
— Какую белку? И кто это «мы»? — не поняла учительница.
Галина передала учительнице мешок с белкой и рассказала про встречу с ребятами.
— Узнаю Галю Кораблёву! — засмеялась Клавдия Львовна. — Ни одной живой твари, бывало, не пропустит, всё в школу тащит…
— Помню, помню… Я раз Фёдору Семёновичу яички какой-то бабочки принесла, целую щепотку. Он ссыпал их в пустую чернильницу и забыл. А из яичек потом гусеницы вывелись, расползлись по всей комнате. Уж мы их собирали, собирали…
— А помнишь, Галенька…
И воспоминания, как полноводная река, закружили обеих, понесли…
В саду послышались тяжёлые шаги, и кто-то многозначительно кашлянул:
— Мир доброй беседе!
Галина оглянулась, вспыхнула и бросилась к отцу:
— Здравствуй, отец!
— Здравствуй, дочка! — Никита Кузьмич Кораблёв, обтерев рот ладонью, степенно расцеловался с Галиной, потом покачал головой: — Чудеса на белом свете! Чемодан твой дома давно, а тебя нет и нет. Уж не беда ли какая приключилась, думаю, в дороге? А теперь смекаю, что за беда… — Никита Кузьмич покосился на Клавдию Львовну: — Дочка ещё с дороги передохнуть не успела, а вы её уже в полон захватили!
— Неповинна, Никита Кузьмич, прошу поверить! — Учительница развела руками. — Я думала, что Галина Никитична уже побывала дома и пришла проведать школу.
