История Энн Ширли. Книга 3 - Монтгомери Люси Мод (книги полностью TXT) 📗
Джильберт только сказал: «Осторожней!» и подхватил ее под локоть. Интересно, он так же небрежно поддержал бы Кристину, если бы она споткнулась, пока они в саду выясняли значение восхода луны?
Как только они вошли в дом, Джильберт ринулся в свой кабинет, а Энн молча поднялась в спальню, где на полу лежала холодная полоса лунного света. Она подошла к открытому окну и выглянула наружу. Пес Картера Флэгга, видно, решил сегодня ночью повыть в свое удовольствие и вкладывал в это всю свою душу. В доме, казалось, раздавался какой-то таинственный зловещий шепот, словно ее дом перестал быть ей другом.
У Энн было холодно, пусто и горько на душе. Золотой наряд жизни пожух и осыпался. Все как-то утратило смысл, все казалось далеким и нереальным.
Далеко внизу прилив, как и тысячелетия назад, ласково гладил берег. Теперь, когда Норман Дуглас срубил большую ель, из окна открылся вид на тот беленький домик, где началась их с Джильбертом совместная жизнь. Как они были счастливы там просто оттого, что они вместе, в своем собственном доме, со своими мечтами и ласками, им даже не нужны были слова! Как красочно было утро их жизни. Джильберт глядел на нее так, как не глядел ни на кого, он каждый день по-новому говорил ей: «Я люблю тебя!», и они делили счастье и печаль.
А теперь… теперь она надоела Джильберту. Мужчины такие… всегда были и всегда будут. Она думала, что Джильберт — исключение, но теперь она знает правду. И как жить с этой правдой? «У меня же дети, — тускло думала Энн. — Надо жить для них. И никто не должен ничего знать — никто Я не хочу, чтобы меня жалели».
Что это? Кто-то бежит вверх по лестнице, перескакивая через три ступеньки сразу — как делал Джильберт в беленьком домике… как он уже очень давно не делал. Нет, не может быть, чтобы это был Джильберт. Но это он!
Он ворвался в спальню… бросил на стол какой-то пакетик, схватил Энн в объятия и закружил ее по комнате, как полоумный мальчишка. Наконец он остановился — как раз посреди потока лунного света.
— Я был прав, Энн… слава Богу, я был прав! Миссис Гэрроу поправится… так сказал онколог!
— Кто эта миссис Гэрроу, Джильберт? Ты что, с ума сошел?
— Разве я тебе не говорил? Наверняка говорил… а впрочем, это был для меня такой больной вопрос, что я просто не мог про это разговаривать. Последние две недели я прожил в такой тревоге… не мог думать ни о чем другом ни днем, ни ночью. Миссис Гэрроу живет в Лоубридже, ее лечит доктор Паркер. Он пригласил меня на консультацию… я не согласился с его диагнозом… мы чуть не подрались… я был уверен, что прав… настаивал на операции… и мы отправили ее в Монреаль. Паркер сказал, что она оттуда живой не вернется, что мы только подвергаем ее ненужным страданиям, а ее муж грозился застрелить меня из охотничьего ружья. Когда она уехала, я совсем извелся: а вдруг я ошибся, вдруг я и вправду подверг ее ненужным страданиям? И вот только что нашел у себя на столе письмо… я был прав… ее прооперировали… и она почти наверняка будет жить. Девочка моя, как я счастлив! С меня словно двадцать лет свалилось.
Энн не знала, смеяться ей или плакать — и она засмеялась. Как замечательно, что она снова может смеяться! Все вдруг встало на свои места.
— Поэтому ты и забыл про нашу годовщину? — поддразнила она Джильберта.
Джильберт выпустил ее из рук и схватил пакетик, который он бросил на стол.
— Ничего я не забыл! Две недели тому назад я заказал в Торонто вот это. Но пакет пришел только сегодня вечером. А утром мне было так стыдно, что у меня нет для тебя подарка, что я даже не упомянул про годовщину… думал, что ты тоже про нее забыла… надеялся, что забыла. А когда я сейчас вошел в кабинет, там лежало письмо Паркера и вот это. Посмотри, нравится тебе мой подарок?
Это был кулон с бриллиантом. Даже в лунном свете он горел живым огнем.
— Джильберт… а я…
— Примерь его. Как жаль, что его не прислали утром… тогда ты смогла бы надеть его к Фаулерам вместо этого старого эмалевого сердечка. Хотя и сердечко выглядело неплохо на твоей белой шейке, любимая. А почему ты сняла зеленое платье? Мне оно понравилось… напомнило о том платье с розами, что было у тебя в Редмонде.
(Так он заметил новое платье! И помнит то, которое ему так нравилось в Редмонде!)
Энн почувствовала себя, как птица, которую выпустили из клетки… она опять может летать! Джильберт держит ее в объятиях, смотрит ей в глаза.
— Так ты все еще любишь меня, Джильберт? Я не стала для тебя привычкой? Ты так давно не говорил, что любишь меня.
— Моя бесценная! Я думал, что тебе не нужны слова, что ты и так это знаешь. Да я жить без тебя не могу! Ты даешь мне силу, ты даешь мне радость…
Жизнь, которая всего несколько минут назад казалась такой серой и бесцельной, вдруг расцвела всеми красками радуги. Забытый на минуту кулон упал на пол. Он очень красивый… но на свете есть столько гораздо более важных вещей… уверенность в любимом, покой на душе, смех и доброта… замечательное ощущение надежности поддерживающей тебя руки.
— Ох, Джильберт, если бы это мгновение можно было остановить!
— У нас еще будет много таких мгновений. Нам пора устроить второй медовый месяц. Энн, в Лондоне в феврале будет крупный медицинский конгресс. Мы с тобой туда поедем… а потом попутешествуем по Старому Свету. Пора нам с тобой отдохнуть и развлечься. Мы опять будем молодыми влюбленными… словно мы только что поженились. А то ты давно сама не своя. (Так он заметил!) Ты переутомилась… тебе нужно сменить обстановку. (И тебе тоже, любимый. Как я была слепа!) Я не хочу, чтобы мне говорили, что для жены у доктора никогда не хватает пилюль. Мы отдохнем и развеемся, и к нам вернется былое чувство юмора. Ну, а теперь примерь кулон и давай ложиться спать. Я прямо с ног падаю… так давно не высыпался — тут и близнецы, и беспокойство из-за миссис Гэрроу.
— А о чем вы с Кристиной так долго разговаривали в саду? — спросила Энн, любуясь в зеркале своим новым украшением.
Джильберт зевнул.
— Не помню. Кристина говорила без умолку. Вот одно я запомнил — блоха может прыгнуть на расстояние, превышающее ее собственную длину в двести раз. Ты об этом знала, Энн?
