Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия - Аврутин Евгений Александрович

В этот час замолкли и пушки, и ружья. В союзном лагере, пожалуй, обрадовались бы, если бы на бастионах заснули в эту ночь, к тому же ракеты и бомбы могли показаться сигналом к атаке. На бастионах просто берегли порох.

Но полоса смерти между бастионами и траншеями союзников не спала. От траншей её медленно заполняли пехотные колонны. Началась страшная ночная игра, сравнимая с кошачьей охотой на птицу. Пехота должна была подойти в темноте как можно ближе к бастионам. Только так, когда будет дан сигнал, удастся промчаться под встречной картечной бурей. Чем ближе, тем меньше раз артиллеристы успеют перезарядить пушки. Но если с бастионов заметят притаившиеся колонны, тут уж пороху не пожалеют, засыплют их бомбами.

Для этого с бастионов спустились пластуны и застрельщики – обнаружить врага и выдать его выстрелами. Но там, где выдвинулись французы, а они подступили к бастионам ближе англичан, вперёд вышли цепи из добровольцев, бывших парижских апашей [101], привыкших к темноте не хуже казаков. Короткие схватки, обычно без выстрелов. И снова тишина.

Джейн успела подумать, что до этого ни разу не видела страшных снов наяву. Больше она ничего не подумала, просто развернулась и помчалась, не зная куда.

Нет, она все же подумала про то, что, хоть и успела крикнуть «Мэрфи!», ирландец, дремавший в домике, вряд ли её услышал – далеко, да и домик в лощине.

Больше она не думала, стараясь не тратить силы даже на крик и мысли.

Счастливчик мчался как медведь – плохой бегун на длинные дистанции, но очень хороший по коротким отрезкам. Она слышала сзади топот – и все, он даже не дышал, экономя дыхание. И от этого было особенно страшно.

«Понять бы, куда бегу. Надо к госпиталю или вообще туда, где люди, а я сошла с тропинки», – подумала Джейн.

Казалось, она споткнулась из-за собственной мысли, покатилась с холмика. Встала, чувствуя боль в ноге. И увидела преследователя, уже в пяти шагах.

«Почему рядом никого нет – ни Мэрфи, ни Крима, ни папы, ни Саши? Почему я одна?»

– Папа, помоги! Саша!

– Что это, Данилыч?

– Слышал, – сказал он, но Саша не понял, что имел в виду – выстрел и конский топот где-то за спиной или зов в стороне.

«Саша!» – услышал он опять. На этот раз сомнений не было, и Саша повернул коня.

Данилыч что-то крикнул ему. Саша понял лишь одно слово, но так и сделал.

Джейн уже почти вылезла на другую сторону холма, когда преследователь схватил её за плечо. Она лягнула его ногой, рванулась, освободилась, помчалась уже без туфельки.

Счастливчик охнул, но мгновенно вскочил и опять догнал её несколькими прыжками, ударил кулаком в спину, и Джейн упала на выгоревшую траву. Опять встала, он сбил её опять.

– Папаааа! Сашаааа!

Она поняла, что не убежать. Никто не придёт ей на помощь, остался только один друг – Томми, в ридикюле, который она так и не выбросила.

«Он убьёт меня и закопает вместе с ним. Его похоронят заживо?»

Страх, что её солдатика закопают в землю, оказался едва ли не сильнее страха за саму себя. Джейн перевернулась несколько раз, ещё раз лягнула Счастливчика, вскочила…

…Почти что вскочила. Счастливчик схватил её за горло и повалил на землю. Поставил одно колено на ноги, второе на живот – уже от этого перехватило дыхание.

– Так, как ты, мне ещё никто не гадил, – отчётливо, без хрипа, договорил он. – Поверь, тебя ещё не зароют, как я доберусь до папаши. Вот так!

И сдавил пальцы. Джейн забилась, пыталась его лягать. Укусила за руку – укус пришёлся на собственную повязку, сделанную днём. Счастливчик протянул левую руку, чтобы довершить дело…

…И понял, что, как бы ни упивался местью, не может не слышать нарастающий топот за спиной. Стремительно нарастающий. А когда обернулся, увидел надвигающуюся на него морду вороного коня, понял, что сейчас ему нужны обе руки.

Джейн внезапно поняла, что может вдохнуть. Она и сама видела огромного чёрного коня, взлетевшего на холм, белую фигурку на его спине.

Правая рука Счастливчика протянулась к револьверу. Он привстал. Но не успел…

Джейн видела над собой диск Луны. Ей показалось, будто от него отделился серебряный луч и со свистом понёсся к Земле. И задержался над ней, наткнувшись на какое-то препятствие.

Вот короткий мерзкий звук Джейн не расслышала. Зато почувствовала, как туша, сидевшая на ней, просто валится на сторону.

Она дышала, с удивлением ощущая – может дышать и в груди вроде бы ничего не сломалось. Видела, как белая фигурка, такая знакомая, слезает с коня, и ещё быстрее соскакивает такой же знакомый человек с чёрной бородой. Приземляется в шаге от неподвижного Счастливчика, пихает ногой, нагибается, смотрит…

– Поздравляю, Александр Петрович, – уважительно сказал Данилыч, – с одного замаха раскроили. Меня такому удару донцы за месяц научили. Говорю же, нечего вам среди этих пушек и ракет делать, на Кавказ надо. Так это, Жанна Францевна, тот злодей и был, которого послали вашего папеньку убить?

– Да, – сказала Джейн – она, оказывается, может ещё и говорить. Данилыч не очень деликатно откатил ногой бывшего мистера Счастливчика под уклон.

– Извини, я не смог сдержать обещание, данное на борту «Пасифика», – сказал Саша, втыкая саблю в сухую крымскую землю. Когда он втыкал, сабля была тёмной, когда выдернул и обтёр о траву – блеснула в лучах луны.

Джейн вспомнила его обещание – не убивать англичан. Она молчала, хрипло дыша. Данилыч нагнулся к Джейн.

– Жанна Францевна, можно мне понять, не наделал ли злодей какого вреда? Лександр Петрович, скажите ей.

Джейн не сопротивлялась, когда мужские руки, второй раз в жизни, причём за последние три минуты, ощупали её горло и живот.

– Здесь? Здесь? Здесь? Но? Но? Но? Это хорошо, что «но», – сказал Данилыч, завершивший осмотр секунд за тридцать. – Ребра целы, шею не попортил, это главное. Синяки, верно, будут.

Джейн бормотала «спасибо» на двух языках и услышала «спасибо» от Саши, протянувшего ей пакет с мундиром.

– Спасибо. Возвращаю. Надеюсь, джентльмен не собрался на штурм в госпитальной пижаме?

– Спасибо, Саша, – наконец сказала Джейн, не замечая, что из глаз полились слезы. – Штурм в три часа, – всхлипывая и смеясь, сказала она, – я не уверена, что он успеет присоединиться к своему полку.

Джейн все же ещё не пришла в себя, к тому же слезы помешали ей разглядеть, как Саша молниеносно толкнул ногой Данилыча. И не увидела, как на его лице мгновенно вспыхнула улыбка, яркая, как недавний взмах клинка.

– Джейн, – спокойно сказал он, – ты уже убедилась: нам нельзя вообще прощаться – что-нибудь происходит.

Джейн кивнула сквозь слезы и улыбку. Тем более Сашины слова подтвердил выстрел, раздавшийся неподалёку.

– Уходить надо, Лександр Петрович, – сказал Данилыч, уже вскочивший на коня, – нам всяко надо от этого места подальше быть.

– Джейн, до встречи, – сказал Саша, не без труда (но все же удачно) забравшись в высокое седло.

– Sasha! Hrani teba Gospod! – крикнула Джейн вслед затихающему конскому топоту.

Смахнула слезы, ощупала пальцами болевшее горло и попыталась понять, где же находится госпиталь.

– Лександр Петрович, так она вам час штурма назвала?

– Да, – ответил Саша. В нем ещё бушевал недавний бой, удачный удар с одного замаха, радость и надежда.

– Правильно сделали, что ускакали. Надо её совесть поберечь. Как наших-то теперь упредить?

Саша вынул часы.

– Только напрямик, по траншеям. В объезд нет времени.

– Вот оно что! – сказал Данилыч. Эти слова относились не к Сашиной идее, а к зрелищу, увиденному ими, едва они выехали на холм.

Саша понял, кто недавно стрелял. Неподалёку шла странная и жестокая конная игра. Один кавалерист, в высокой каске, отбивался от другого, в белой чалме и белом бурнусе. В полную силу он драться не мог, так как второй всадник, в чалме, пытался выстрелить в него из пистолета, но кавалерист в каске, видя это, уклонялся, и стрелок не хотел терять заряд.