Дневник Дельфины - Жуайе Одетт (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
По всему театру громкоговорители возвестили, что занавес поднимается. Нам пора было расставаться. Марселина казалась расстроенной:
— Что ты будешь делать весь вечер?
— Ничего…
— Держи!
И она дала мне газету, чтобы я могла хоть как-то отвлечься.
Как будто я могу отвлечься! Никто не заметил, как я спустилась вниз и вышла на улицу.
С этих пор Опера будет продолжать свою жизнь без меня. Я не в счет, меня больше не существует.
Появление на улице поздно вечером маленькой девочки, которая бредет незнамо куда, наверное, кажется странным. Все смотрели на меня.
Ночной город усилил мою тоску, мою тревогу, я бродила без всякой цели, не слишком удаляясь от театра. Я рассматривала витрины магазинов, одного, другого, третьего… Потом встала на переходе, будто пережидаю красный свет, но на зеленый переходить не стала. Машины снова помчались мимо меня. Полицейский заметил мою нерешительность, подумал, что я боюсь, и остановил движение. Мне пришлось перейти мостовую. Оказавшись на другой стороне бульвара, я снова повернула назад. Полицейский наблюдал за мной и дружелюбно помахал мне. Ну, и я удрала как можно быстрее.
В конце концов, я добралась до самых темных, вызывающих страх улиц. Начался дождь. Оказалось, что я — на улице Матадор, дождь усиливался, надо было спрятаться, чтобы переждать его. Я зашла в ворота, где рядом со мной стояли две очень милых дамы. Они улыбнулись мне, потом заговорили со мной. Как это странно: взрослые всегда задают такие вопросы, которые ставят тебя в трудное положение!
— Что ты здесь делаешь чуть ли не ночью под дождем? Ты потерялась, малышка?
Я не ответила. Но дама настаивала:
— Тебе надо скорее идти домой…
Пришлось покинуть мое убежище, и ноги сами привели меня обратно к Опере. Я обошла театр, подняв голову к бронзовым статуям, держащим канделябры. Я обошла здание много раз…
В это время там шел спектакль. «Фауста» я знала наизусть. Хор солдат… Встреча Фауста и Маргариты… И Мефистофель — такой ужасный в этой истории и такой симпатичный за кулисами*… Дьявол, который угощает конфетами! А потом — сцена, когда Маргарита находит драгоценности в шкатулке… А потом — балет, «Вальпургиева ночь»… Там я обычно танцевала негритенка… А потом — финал, смерть Маргариты, вознесение ее на небеса среди ангелов…
Я ходила и ходила по улицам, дожидаясь конца спектакля. Подошла к стоянке. К счастью, машина Фредерика была не закрыта, и я устроилась в ней, как в маленьком домике.
Глава VI
ЛЕВАЯ СТОРОНА СЦЕНЫ
Этой ночью я все-таки уснула: уж очень устала. Мама беспокоилась: ей казалось, я плохо выгляжу. Она боялась, что я слишком много работаю, что моя роль слишком трудна и я могу переутомиться. Но сегодня — день надежд! Месье Барлоф мне обещал…
Мама, как всегда, приготовила мне на завтрак шоколад с бутербродами. Когда я вышла к столу, то у меня был настоящий шок: рядом с чашкой мама посадила мою куклу в костюме Галатеи. Я не удержалась и расплакалась.
Мама, конечно, разволновалась. Я попыталась найти в себе силы ее успокоить:
— Ничего-ничего, мамочка, не бойся… Просто это слишком прекрасно! Ты сама не понимаешь…
Мама прижала меня к себе.
— Понимаю, моя хорошая! Я понимаю, что моя девочка устала, что она нервничает, что хочет сделать все еще лучше, чем всегда. Я знаю, дорогая, как важна для тебя эта роль Галатеи… Какая чудесная надежда… Но она требует столько труда, стольких усилий, такой воли… Может быть, подобная работа не по силам маленькой девочке…
Работа! Господи! Это вовсе не работа мне не по силам! Мне так тяжело в одиночку нести груз вины, который моя ложь делает с каждым днем все более и более весомым.
Мама хотела, чтобы я пришла в восторг от куклы. Она в точности скопировала костюм, прическу, бантик в волосах. И она показала мне журнал, где на двух страницах рассказывалось о новой постановке Ивана Барлофа, были фотографии, репродукции эскизов. Я спросила:
— Про меня там тоже написано?
— Нет, милая, пока еще нет.
Я пошла помыть руки, а мама продолжала говорить:
— Но я уверена, что очень скоро напишут и о тебе. Новый балет Барлофа — это событие! И когда я думаю о том, что он выбрал именно тебя, что именно тебе дал такой шанс — первый в жизни… Ты не можешь понять, как я счастлива, как я горжусь тобой… У меня просто голова идет кругом…
— Мама!
— Я закажу себе к премьере красивое платье. Может быть, тебе преподнесут цветы… А потом мы пойдем и отпразднуем это отличным ужином с Фредериком…
Я села за стол и начала завтракать. Мне очень хотелось есть, ведь вчера я почти целый день проходила голодная.
Маме я казалась не совсем такой, как обычно. Но поскольку она знала, что я согласна, чтобы она вышла замуж за Фредерика, она была очень веселой. В самом прекрасном настроении. Она уверяла меня, что отлично себя чувствует и что пора уже ей заняться мною и зайти за мной в Оперу. Только услышав об этом, только представив себе, как она появляется в театре и узнает обо всем, что я так долго от нее скрывала, я опять разревелась.
Мои нервы не выдержали. Мне нельзя было плакать, я ведь видела, что маму это ужасно беспокоит, по глазам видела, слышала, как сразу же изменился ее голос, но я ничего не могла с собой поделать. А она ничего не понимала. Она думала, у меня есть все для того, чтобы быть счастливой, и вдруг — я плачу! Как это понять?
Мне повезло: пришел месье Обри и принес круассаны. Фредерик тихонько спросил меня, решилась ли я наконец сказать правду. Признанная вина, сказал он, это уже наполовину прощенная вина…
Бедный, бедный месье Обри! Он ведь тоже не мог понять, что со мной происходит. Он не знал главного, самого худшего, он не знал, что меня исключили из школы. Но я уверена в нем: он и из того, что знает, ничего не скажет маме, потому что хочет остаться моим другом, а потом стать моим отчимом.
Я оставила их дома, они пили кофе с круассанами, а сама ушла, как уходила до сих пор каждый день, так, будто ничего не случилось, будто я иду в Оперу.
Мама положила мне в ранец выполненную ею работу, которую мне надо было занести в «Европа-Секретариат».
Я едва успела войти в вестибюль, как телефонистка, которая знала меня, предложила подняться к мадемуазель Пижон.
Мадемуазель Пижон взяла конверт и сразу же стала проглядывать бумаги, а передо мной, как обычно, поставила коробку шоколада. Наверное, секретарей дирекции все ужасно балуют, потому что они всемогущи и способны повлиять на решение своего начальника. В кабинете мадемуазель Пижон, кроме сластей, всегда были цветы, безделушки и всякие мелочи, в общем, куча подарков, которые ее, кажется, здорово смешили. Она спросила у меня, как дела у Бернадетты:
— А твоя подружка, как она?
— Не знаю, только собираюсь навестить ее.
— А где она?
— В больнице Божон.
Мадемуазель Пижон изучила большую карту Парижа, приколотую к стене.
— У черта на рогах. Смотри!
Она взяла мою руку и моим же пальцем провела меня по нужному пути.
— Вот гляди: сейчас ты здесь, а больница — вон там. Проще всего ехать на метро, так будет быстрее.
Не найдя в себе сил улыбнуться, я сказала мадемуазель Пижон «до свидания» и направилась к двери. Она удержала меня. Внимательно на меня посмотрела, и во взгляде ее можно было прочесть сразу и удивление, и тревогу.
— Да что с тобой такое? У тебя такой запуганный вид, малышка! И сегодня еще хуже, чем вчера… Но ты же на самом деле должна чувствовать себя счастливицей! Твоя мама тебя обожает, ты получила звездную роль… Может быть, ты плохо себя чувствуешь?
Я тихо-тихо сказала «нет», чуть присела в реверансе, снова попыталась выдавить из себя «до свидания» и убежала.
