Марью пишет сочинение (рассказы эстонских писателей) - Вяли Хейно (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗

Яан Раннап

Как я получил двойку по природоведению (Домашнее сочинение пионера Агу Сихвка на заданную тему)

Если рассказывать все, как оно было, по порядку, я должен начать с прошлой осени. В первый же день учебы, когда наш любимый шестой класс был уже весь в сборе, ко мне подошел Юхан Кийлике и сказал:

— Послушай, Агу, давай дружить, сядем в этом году за одну парту.

В пятом классе я дружил с Сулевом Калкуном. Но летом Сулев взял у меня на время велосипедный насос со шлангом, а вернул без шланга. Мы с ним поссорились, и наша дружба кончилась. Я ничего не имел против нового друга и ответил:

— Ну что же, Юхан, давай. Я согласен.

Теперь я должен рассказать о дне своего рождения, который был седьмого октября. Отец подарил мне десять рублей и разрешил купить на них, что я захочу. Я собирался купить себе волейбольный мяч и сетку, но мой новый друг Юхан Кийлике пошел со мною в магазин и уговорил меня приобрести снасти для ловли рыбы. И я купил за три рубля спиннинг, потом еще катушку для спиннинга вместе с леской — это тоже стоило три рубля. И еще две дорожки, за них я заплатил пятьдесят копеек. Кийлике тоже купил себе спиннинговую катушку, он занял у меня для этого два рубля пятьдесят копеек Юхан Кийлике обещал вернуть долг, когда день рождения будет у него самого. Как только мы вышли из магазина, Кийлике предложил не откладывать дела в долгий ящик, а попытать счастья на рыбалке немедленно. Мы сказали себе «ни пуха ни пера!» и отправились к реке Арту.

На берегу Кийлике смастерил себе спиннинг из орешины и нескольких кусочков проволоки. Потом сказал:

— Чего это мы просто так дурака валяем. Давай соревноваться, кто больше рыбы поймает.

Он решил пройти немного вверх по течению реки. А мне пришлось остаться на Сомбуской излучине, потому что после первого же заброса блесны леска у меня запуталась, и я никак не мог намотать ее обратно на катушку.

Через некоторое время я услышал громкий возглас Кийлике. Мой друг сообщил, что у него на крючке добыча. Юхан вытянул из воды большую рыбину. Это была щука.

Я сразу пошел на то место, где стоял Кийлике, чтобы покидать там блесну, а Кийлике вернулся на Сомбускую излучину, где прежде ловил я. Через некоторое время он снова крикнул:

— Что-то есть!

И он вытянул еще одну щуку, точь-в-точь такую же, как первая.

Минут через десять блесну Кийлике схватила третья рыбина. Но когда он тянул ее к берегу, она застряла в камышах и сорвалась с крючка.

Настроение у Кийлике сразу испортилось, и он заторопился домой. Мы стали собираться, но не успели еще смотать удочки, как Юхана Кийлике окликнул старик, который удил неподалеку:

— Эй, мальчик! Давай, неси рыбу назад! Долго ты ее показывать будешь? — И старик быстро зашагал в нашу сторону.

Я понял, что Кийлике вытаскивал из воды все время одну и ту же щуку. Он попросил ее у старика на время, будто бы для того, чтобы показать мне. А теперь эта щука — на дне реки. Я боялся, что старик раскричится. Но старик кричать на нас не стал. Оказывается, он получил от Кийлике в залог рубль. Рубль этот, разумеется, был мой. Последний рубль из тех десяти, которые отец подарил мне на день рождения. Всю дорогу домой во мне так и кипела злость на Кийлике. Я сказал:

— Теперь мне ясно, как приятель с приятеля шкуру сдирает.

— Из-за этого еще не стоит злиться, — ответил Кийлике.

Я возмутился:

— Как это не стоит, если все, что ты говоришь, сплошной обман?

Кийлике возразил:

— Никакой это не обман. Это — розыгрыш. Настоящие друзья всегда друг друга разыгрывают.

Но потом Кийлике сказал, что так и быть, пусть будет, как я хочу, он не станет больше подшучивать надо мною. Пускай у нас будет дружба без розыгрыша. И я перестал на него сердиться.

Но своего слова Кийлике не сдержал. Это выяснилось, как только мы поселились на зиму в интернате. Всем известно, что жилые комнаты учеников в то время находились еще в старом здании, отдельно от нового школьного корпуса, который выстроили на другом конце поселка. Так вот, Кийлике среди ночи поднялся с постели, зацепил крючком блесны угол моего одеяла, снова лег и начал крутить катушку спиннинга. Я натяну на себя одеяло, только успею задремать, а оно снова сползает на пол. И так раз десять подряд.

Это был уже второй розыгрыш, который устроил мне Кийлике. И я не мог этого так оставить. Надо было что-нибудь выдумать и расквитаться с другом. Вначале я хотел потихоньку среди ночи зашить рукава куртки и штанины брюк Юхана Кийлике. Но нитка оказалась очень толстая и не пролезала в иголку — это может подтвердить Виктор Каур. Тогда я разработал другой план: сунуть в ботинок Кийлике дохлого мышонка. Но этот план тоже оказался неудачным. Мышонка взять было негде.

Как всем известно, по внутреннему распорядку нашего интерната ученики ложатся спать в половине одиннадцатого вечера, а в одиннадцать в интернате уже должен царить ночной покой. Однажды, когда Юхан Кийлике захрапел, — а это значило, что он как следует заснул, — мы, все остальные ребята из нашей комнаты, поднялись с кроватей, заправили постели и оделись. Мы поставили наши комнатные часы и те часы, которые висят в интернатском коридоре, на три четверти восьмого. После этого все взяли под мышки свои ранцы с книгами, а я растолкал Кийлике и закричал:

— Ай-ай-ай! Ты что, оглох, что ли? Воспитатель Лепинг уже давно приходил нас будить.

И мы все выбежали за дверь, как бывает по утрам, когда надо спешить в школу, чтобы не опоздать. В коридоре мы спрятались в одно маленькое помещение — называть его я не буду — и стали смотреть в щелку дверей. Через две-три минуты из нашей комнаты с быстротой пушечного ядра вылетел Кийлике — шарф волочится по полу, ботинки не зашнурованы — и кинулся на улицу.

Мы быстренько перевели стрелки часов на правильное время, разделись, погасили свет и юркнули в свои постели.

Я сказал:

— Интересно, досвистит Кийлике до самой школы или по дороге раскумекает, в чем дело, и пробежит только половину поселка.

Топп сказал:

— Ясное дело, досвистит. Сейчас ночь от раннего утра не отличишь, одинаково темно.

Я возразил:

— Но возле кинотеатра есть часы. Он может на них посмотреть.

Каур со мной не согласился.

— Часы возле кино не в счет. Всем известно, что они врут напропалую. — И он был прав, Кийлике вернулся назад не скоро. Он сопел, словно бычок, и в сердцах швырнул свой портфель на пол, но мы ничего не слышали, мы спали глубоким сном.

Может показаться, будто я отклонился от основной темы сочинения, но это не так. Я должен был рассказать обо всем этом, чтобы всем было понятно, почему пятнадцатого мая я стал топить в интернате печь. К этому времени наша дружба с Кийлике оставалась точно такой же, как я уже описал. Другими словами, он старался, где только можно, устроить мне дружеский розыгрыш, и я каждый раз старался не остаться перед ним в долгу. А в мае началась эта жаркая погода, — эта духота, и как-то вечером Юхан Кийлике разохался:

— Ну и дела, даже ночью стоит такая жарища, что спать невозможно!

Вот тут-то я и подумал: а не удружить ли Юхану Кийлике, не протопить ли ему на радость еще и печку? Как только Кийлике заснул, я закрыл окно и развел в печи огонь. Топка у нас со стороны коридора, все ребята из нашей комнаты помогали мне раздувать пламя. Через час на печку уже нельзя было плюнуть, до того она раскалилась. В комнате стало жарко как в бане. Каур сбегал взглянуть на Кийлике и сказал, что из Кийлике уже начинает вытапливаться жир. И это было похоже на правду, если учесть, какой Кийлике толстый.

Вдруг мне вспомнилось, что в кладовке возле комнаты труда лежит каменный уголь. Я притащил целое ведро угля в коридор и накидал совком полную печку.