Ч. Ю. - Демыкина Галина Александровна (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные TXT) 📗
— А вы не Даша? Даша? Да?
— Как вы узнали?
— Я слышала, Миша говорил с вами по телефону. Вы заходите к нам, и вы. — Это уже Виктору.
— Спасибо.
— До свидания.
В длинном темном коридоре скрипит дверь — появляется еще одна соседка, толстая, в халате, долго и любознательно глядит вслед уходящим.
— Населенный особнячок! — качает головой Виктор.
— Все люди — одна большая семья, — в тон ему заключает Даша.
Нет, Даша все-таки прелесть: затею с книгами Романова она оценила сразу. Она хлопала в ладоши, смеялась, прыгала:
— Вот Мишка обрадуется! Надо их как-то разложить!
— Конечно. Мы их разложим и развесим. Стен родных не пожалею!
И, благо мама и в этот день была с утра на работе, начался великий стук. Вбили около сотни гвоздей, книжки на веревочках развесили вдоль всех стен. Сверху шла вроде бордюра полоса из портретов поэта: штук двадцать поэтов-близнецов грустно и одинаково улыбались с суперобложки. Один умный и грустный поэт, другой умный и грустный, третий, четвертый…
Как он, наверное, выбирал позу, чтобы без позы и все же, чтоб выглядеть получше… Пятый — грустный и умный поэт, шестой, седьмой.
Пониже расположились круги и стрелы обложек. Здесь прежней симметрии не было: книги были расположены и наступательно — прямо, и уклончиво — боком, и свернуты в трубочку наподобие телескопа, и посажены, как бабочки с раскрытыми крылышками.
Еще ниже размещались тексты. Разные. Вот открытая страничка с одним стихотворением, вот — с другим, а вот — с двумя последними строчками, перенесенными на новую страницу:
Даше понравились эти пучеглазые пчелы.
Книги легли на стол, на кушетку, и все равно их оставалось много. Куда еще?
— Знаю! — крикнул Виктор.
Он принес из кухни самую большую кастрюлю, и книги были заложены туда, будто куски капусты. Получились отличные книжные щи.
— Духовная пища, — сказал Виктор.
— Давай тарелки! — крикнула Даша.
Виктор принес и тарелки. Книги, подобно блинам (если раскрыты) или жаркому (если обложкой вверх), роскошно легли, ожидая соуса или сметаны.
— Пиршество духа! — радовался Виктор. — Хорошо бы твой Миша притащил побольше друзей — я написал ему в записочке. Тех, кто не нашел книг в магазинах. Будем раздавать задаром.
— А Женя? Лида?
— Все, все придут. Я обзвонил с утра.
Велосипед — пустяк, игрушка. Он ушел на это дело почти весь, осталось, может быть, крыло от заднего колеса. И оно радостно махало, ожидая того, что будет. Оно любило повеселиться, это крыло, невзирая на то, что осталось в одиночестве. Велосипед — отличная вещь, дорогая игрушка. Но игрушка всегда меньше, чем игра.
Миша Романов позвонил у дверей. Когда Виктор и Даша открыли, сказал смущенно (он теперь, по определению Виктора, «велик, но скромен»):
— У меня здесь… — и без перехода к тем, кто стоял за спиной: — Входите, милостивые государи. Мы званы.
Государей было четверо, и один из них совершенно взрослого вида.
Виктор и Даша у дверей склонились в хорошо отрепетированном поклоне. Ах, как они веселились во время приготовлений! Романов, приняв игру, гордо прошествовал по коридору, «милостивые государи» протопали следом. Но тут опять позвонили — это явилась Лида.
— Лида! А где Алик?
— Пошел в институт узнавать. Он придет.
Снова звонок — Женя с двумя девицами.
Пока все не собрались, Виктор не приглашал в свою комнату, сидели в маминой. Зато теперь — пожалуйста. Дверь отворилась.
На вошедших смотрели со стены, почти с потолка, два десятка грустных близнецов. Били в глаза стрелы с обложек, раскрытые страницы звали поглядеть
— Люблю хорошего родительного падежа, — сказал Миша.
Он не смеялся. Скорей бодрился, что ли. «Государи» были ошеломлены изобилием печатной продукции.
— Выразительная у тебя все-таки личность, — сказал кто-то из них Мише, глядя на фотографии.
— Романов, неужели все это написал ты?
Миша Романов стоял посреди комнаты, недоуменно смотрел в окно, будто что-то обдумывал. Может, искал позицию? Он не отвечал, и голоса начали звучать все глуше.
Женя Масальский — ведь он всегда знает, как быть! — подчеркнуто-серьезно взял с тарелки книгу, разложенную блином, расправил и начал читать. Читал внимательно, долго. Девицы тоже взяли по книге. И Лида. Начался, так сказать, литературный обед. Стало тихо. Незнакомые молодые люди вынули книги из кастрюли (прямо руками!). Вот и они углубились. Было что-то невесело. Может, из-за стихов — они ведь не были веселыми. Миша все стоял посреди комнаты. Ни резких движений, ни этого заносчивого взгляда. Он был растерян, вот чудо!
И тут снова позвонили у дверей. Открыла Лида. В комнату вбежал Алик. Он не увидел книг. Он не увидел Жени, Миши, новых людей. Он ринулся к Виктору:
— Поздравляю, старик! — и пожал обеими руками его руку. — Очень рад за тебя.
— С чем?
— С поступлением. Ты — в списке принятых.
Алик был бледный, совсем нескладный. Волосы слиплись и стояли дыбом. На лбу и верхней губе блестел пот.
— Ну, Алик, Алька! — затеребила его Лида. — А ты? Что у тебя?
— Меня нет! — сказал Алик. И вдруг голос его завибрировал, а толстые губы вылепили улыбку. — Я пошел, ребята, я ведь на минутку.
И вылетел из комнаты.
— Странно, — сказала куда-то в сторону Лида, — он набрал столько же очков, сколько Виктор. Да еще с рабочим стажем, производственник. Непонятно.
— Что ты хочешь сказать? — обиделась за Виктора Даша.
— Мне просто это кажется странным. А тебе, Виктор?
Она глядела в упор.
Виктор смутился. Пожал плечами:
— Я бы на их месте выбрал не меня.
— Я бы тоже. — Лида вроде бы усмехнулась, может, даже хотела смягчить резкость, но, видно, очень расстроилась за Алика и не смогла.
— Я пойду, — сказала она очень тихо. — Ты как, Женя? — И шагнула к двери.
Женя все так же сосредоточенно отложил книгу и подошел к Романову:
— Ну что, старик?
— Да, да, — ответил тот, как в тумане. — Я догоню. Идите.
Ни с кем не прощаясь, Женя, а за ним и девицы покинули комнату.
Все шло не так, как хотелось. Неужели все они лишены Ч. Ю.? Но ведь раньше оно было! А Даша? Как она смеялась, когда развешивали и раскладывали книги, искали отрывки из стихов, чтобы Виктор, спрятавшись за штору, произнес оттуда стиховые монологи Романова, чуть утрируя авторскую манеру чтения. У него это здорово получалось!
Пусть бы уж скорее уходил этот Романов. Чего он все молчит. Не нравится — выругался бы, он ли не умеет отбрить!
Но Миша все стоял посреди комнаты, глядел на книги — кажется, даже считал их! — и молчал тяжело и напряженно, будто пробивался к какой-то мысли. Потом двинулся к выходу. Друзья — следом.
— Книги берите! — попросил Виктор. — Это для всех. — Ему казалось, что он кричит, а голос его едва шелестел в этой густой тишине.
— Да, пожалуй, — резко повернулся Миша, и его сухие узкие пальцы (такие же, как у его матери) неожиданно скомкали страницу. Потом он начал совать книги в свой потрепанный портфель. Книги мялись, не лезли, и он поставил портфель на пол.
— Берите, ребята! — умолял Виктор. — В магазинах ведь нет!
Ребята тоже взяли.
И вдруг Миша нашел ту мысль, его будто осенило:
— Вот и все мои читатели, — проговорил он. — Вот и все, для кого я… — и вдруг икнул. — Прошу про… — начал он и снова икнул.
— Ты что, старик? — подошел к нему его взрослый приятель. — Давай постучу по спине.
— Иик! — ответил Миша. Взрослый постучал. — Ик, ик…