Неприкосновенный запас - Яковлев Юрий Яковлевич (чтение книг .TXT) 📗
- Ну ладно, очки мы достанем после, - сказал директор. - Я пока буду сопровождать слона.
- Сам управлюсь, - ответил Орлов.
- Что значит "сам"? Что значит "сам"?
- А то и значит.
- Послушай, Орлов, не будь подлецом... не будь. Еще возможны повороты... Случилось несчастье...
Орлов молчал. Он все силился понять, что произошло с директором цирка, если за сутки из самоуверенного, жесткого повелителя он превратился в растерянное существо, вызывающее брезгливую жалость. Орлов заметил, что на зеленых интендантских петлицах нет красной шпалы и золотого колесика, и понял: страх разжаловал директора и превратил его в дезертира...
И все же молчаливый погонщик слона не прогнал его. Он нашел в себе милосердие и предложил директору единственное спасение:
- У вас есть оружие?
- Нет... А зачем?
- Чтобы идти туда. - Орлов кивнул в сторону грохочущего фронта. Найдите винтовку. Это не так трудно - найти винтовку...
Плоское лицо директора искривилось, его бесцветные глаза потемнели.
- Тебе не надо искать оружие, у тебя есть винтовка, что же ты не идешь туда? - спросил он. - Прикрываешься слоном?
Он ничего не понял. Он и не мог понять и смотрел на Орлова, как на врага. Орлов покраснел. Потер ладонью лоб и тихо произнес:
- Я вернусь сюда. Исполню свой долг и вернусь. Я не могу бросить слона, понимаете? Это ее слон!
Где-то совсем близко хлопнул разрыв. Директор поморщился.
- Каждый спасается по-своему, - сказал он.
Орлов сжал кулаки. Ему захотелось крикнуть: "Молчать!" - но он отвернулся от беглеца и зашагал прочь.
- Товарищ лейтенант, есть снаряды! Там много нашего калибра! - кричал круглолицый боец, подходя к избе.
Он нес снаряды на согнутых руках, как носят дровишки. Только эти дровишки были потяжелее.
- Где раздобыл?
- На берегу. Там машина с боеприпасами разбита.
- Отлично. Давайте все быстро, - скомандовал лейтенант. - Несите, сколько донесете.
И тут лейтенант заметил директора цирка:
- Товарищ красноармеец, пойдете с ними.
- Почему с ними? - спросил директор. - Я из другой части, я интендант третьего...
- Не рассуждать! - прикрикнул лейтенант.
Он у кого-то научился кричать "не рассуждать!" и "молчать!", и эти резкие, не его слова были сейчас необходимы и помогали в трудной, непривычной обстановке.
- Пошли, интендант, - сказал остроносый, - все равно, где помирать.
- Я пойду тоже, - тихо сказал Орлов.
- Хорошо, - ответил лейтенант. - Я присмотрю за ним.
Он кивнул на слона.
На берегу реки Орлов был ранен осколком немецкой мины. Бойцы принесли его к избе. Положили на порог. Неумело перевязали. Потом с оказией отправили в тыл. Перед отъездом он пришел в себя и позвал лейтенанта. Говорить ему было трудно, и лейтенант наклонился, чтобы расслышать его голос.
- Я вас прошу... заклинаю всей жизнью, - шептал Орлов, - сберегите слона. Он должен жить.
- Постараюсь, - сказал лейтенант, - я не знаю как... но постараюсь.
- Только не доверяйте слона... интенданту...
- Его нет. Или погиб, или смылся. Ребята не видели, как он исчез.
- Слона надо отправить в зооцентр... есть такой в Москве... Это очень хороший слон... Зинин... Понимаете?
- Да, да, - кивнул лейтенант, - я постараюсь. До свидания.
- Спасибо.
Полуторка рванулась с места. Слон заволновался. Какой-то утробный, жалобный звук вырвался из него и затерялся в грохоте рвущихся снарядов.
7
Старый слон любил теплые летние ливни. Он становился посреди открытого вольера, а дождь щелкал его по толстой коже и стекал по животу на землю. Слон закрывал от удовольствия глаза и вытягивал морщинистый хобот, чтобы пополоскать его в отвесных струях. Даже когда небо с треском раскалывалось от грома и фиолетовые вспышки били в глаза, слон не уходил в укрытие и, не в пример многим жителям зоологического сада, не забивался в угол, а выставлял вперед блестящие бивни.
В эти минуты он переставал чувствовать свой вес и, окруженный со всех сторон водой, воображал, что плывет по теплой реке.
Галя сердилась на слона. Она не видела никакой реки и с детства боялась грома. Она выбегала на дождь. Сарафан сразу намокал, коленки розовели, а пряди темных волос приклеивались к щекам.
- Что ты стоишь в луже, как утка? - выговаривала она слону, пытаясь загнать его в помещение. - Вот ударит тебя молния, будешь знать, старый водолей.
Слон прикидывался глухим и стоял на месте, легонько помахивая сморщенным хвостиком.
Слон родился где-то в Африке, но понимал он только украинский язык, как будто родиной его была Полтавщина и в детстве он щипал нежные початки кукурузы и срывал хоботом желтые тарелки подсолнухов.
- Довольно-таки странный слон со знанием украинского языка, говорили о нем в зоопарке.
На самом деле все объяснялось очень просто: Галя говорила с ним по-украински. Если бы она говорила по-чувашски или по-эстонски, слон понимал бы эстонский или чувашский.
Галя не была ни ученой, ни дрессировщицей. Она ничему не учила слона. Она "ходила за ним". Слон не представлялся ей заморским чудным зверем, а был для нее существом деревенским, крестьянским, которого нужно кормить, содержать в чистоте, защищать от кусачих шершней. Галя разговаривала со слоном, как обычно разговаривают с коровой или лошадью. То прикрикивала на него, то ласково причитала. Звала она его дедом - "Диду".
- Диду, Диду, иди, наконец, с дождя! - кричала она, а слон стоял с закрытыми глазами: он прикидывался спящим.
Он напоминал Гале подвыпившего отца, которого никакими уговорами нельзя было увести в хату и уложить спать.
Намокший сарафан прилипал к телу, девушка, скрестив на груди руки, убегала под крышу.
А слон все плыл по воображаемой реке. И у него не болели ноги...
Когда-то слона не уберегли, и теперь в круглых ступнях образовались трещины. Слон стал двигаться медленно. Каждый шаг причинял ему боль. Ноги были густо смазаны ихтиоловой темной мазью, и от слона пахло дегтем, как от телеги.
Галя пыталась разузнать, откуда взялся ее слон Диду, но ей всякий раз отвечали:
- Прибыл из зооцентра.
Как будто зооцентр был родиной слона и до этого не было леса, перевитого лианами, высоких трав, обжигающего солнца, не было слона и слонихи, не было никакой судьбы.
