Просто Давид - Портер Элинор (читать книги .TXT, .FB2) 📗

Однако это не помогло мальчику восстановить спокойствие духа, поскольку, хотя во время прогулки ему не попалась пленная ворона, которой можно было выказать сочувствие, он обнаружил нечто столь же непонятное и душераздирающее.

На краю леса он встретил двух мальчиков — каждый нес винтовку, мертвую белку и мертвого кролика. Дождь, который грозил пролиться накануне, так и не объявился, и у Давида с собой была скрипка. Тихо играя на ней, он подошел к месту, где тропа входила в лес.

— Ох! — при виде мальчиков и их ноши Давид невольно вскрикнул и прекратил игру.

Мальчики, едва ли меньше удивившиеся при виде Давида и его скрипки, остановились и откровенно уставились на него.

— Это бродяжка со своей скрипкой, — хрипло прошептал один из них на ухо другому.

Давид, горестно глядя на безжизненные тельца в руках мальчиков, содрогнулся.

— И они тоже… мертвые?

Мальчик постарше важно кивнул.

— Точно. Мы их только что застрелили — белок-то. А Бен вот поймал кроликов, — он выдержал паузу, явно ожидая, что на лице Давида появится должное восхищение.

Но в изумленных глазах Давида не было восхищения — только невозможность поверить в такой ужас.

— Хотите сказать, вы послали их в далекую страну?

— Мы — что?

— Послали. Сами заставили их уйти в далекую страну?

Мальчик помладше продолжал таращиться на Давида. Старший неприятно усмехнулся.

— Конечно, — коротко и равнодушно ответил он. — Еще как мы их послали в далекую страну.

— Но откуда вы знали, что они хотели уйти?

— Чего? Хотели? — фыркнул старший. Потом усмехнулся еще противнее и сказал, явно издеваясь: — Ты знаешь, дорогуша, мы их не спрашивали.

На лице Давида отразилось настоящее беспокойство.

— Значит, вы совсем не знали. А может, они не хотели уходить. А если так, как же они могли уйти с песней, как говорил папа? Папу не посылали. Он ушел. И ушел с песней, он сам так сказал. Но они… как бы вам понравилось, если бы кто-то пришел и отослал вас в далекую страну, даже не зная, хотите ли вы этого?

Ответа не последовало. Мальчики попятились от Давида с растущим испугом в глазах, словно увидели нечто жуткое и необъяснимое. В следующий миг они уже торопливо спускались с холма, раз-другой оглянувшись на Давида, — очевидно, охваченные ужасом.

Оставшись в одиночестве, Давид продолжал путь. Он был задумчив и обеспокоенно хмурился.

В первые дни на ферме Холли он часто бывал задумчив и беспокойно хмурился. На новом месте очень и очень многие вещи были не такими, как в горном домике. Вновь и вновь в те долгие дни он перечитывал письмо отца, пока не заучил его наизусть, — это было необходимо. Разве его уже не окружили странные люди и странные вещи?

И они были такие странные, эти люди! Мальчики и мужчины поднимались на заре, но ни на миг не останавливались, чтобы посмотреть, как солнце заливает мир светом, а потом работали в полях весь день — но никогда не поднимали взгляда на большие перистые облака над головой. Они считали птиц всего лишь ворами фруктов и зерна, а белок и кроликов — существами, которых надо поймать в силки или застрелить. А понять женщин было еще сложнее. Они проводили долгие часы за наглухо закрытыми дверями и окнами, намывая одну и ту же посуду и подметая одни и те же полы день за днем. Они тоже не поднимали глаза к голубому небу и даже не обращали внимания на алые розы, заглядывавшие в окна. Напротив, казалось, они всегда были заняты поисками грязи, но находки не радовали их — особенно, если грязь приносили на башмаках маленькие мальчики!

Однако самым поразительным для Давида был тот факт, что эти люди считали странным его, а не себя. Как будто жить с отцом в доме на вершине горы и проводить дни, гуляя по лесным тропинкам или лежа с книгой у говорливого ручейка, совсем не естественно! А разве не естественно время от времени брать скрипку и учиться ловить трепещущими струнами шепот ветра в листве деревьев! Даже зимой, когда сами облака спускались с неба и покрывали землю мягкой белизной, — даже тогда лес был прекрасен, и песня ручья под ледяной шубкой была полна загадок и очарования, которых не хватало привольной болтовне летних дней. Конечно, в этом не было ничего странного, но люди, казалось, думали по-другому!

Глава IX

Джо

Время шло, и день за днем Давид усердно трудился, стараясь выполнять все «надо» и избегать «нельзя». И мало-помалу он начал понимать, как важны сорняки и ящики для дров, если он хочет соответствовать представлениям фермера Холли о том, как «не фальшивить» в странном новом Оркестре Жизни, где оказался Давид.

Но, как он ни старался, все это было отчасти нереальным, и никак нельзя было отбросить постоянное ощущение бесполезности и утраты. Поэтому Давиду казалась реальной только та часть странной новой жизни, которая начиналась каждый день после четырех — когда заканчивалась работа.

Какими насыщенными были эти часы! Столько хотелось увидеть, столько сделать. Для солнечных дней были поля, ручьи, пастбища и весь городок, которые нужно было исследовать. Для дождливых дней, если не хотелось гулять, оставалась комната с книгами в шкафу у камина. Часть Давид уже читал, но большинство еще нет. Одна или две книги были его старыми друзьями, в отличие от «Дика-сорвиголовы» и «Пиратов Голубиной бухты» (он нашел их в темном углу за расшатанной дощечкой). Бок о бок стояли «Дева Озера», «Остров сокровищ» и «Дэвид Копперфильд», а «Робинзон Крузо», «Тысяча и одна ночь» и «Сказки братьев Гримм» лежали без обложек и с замусоленными уголками. Было еще много, очень много книг, и Давид пожирал их жадными глазами. Хорошее из них он впитывал как солнечный свет, а злое бессознательно отбрасывал, и оно действительно «скатывалось» с него, как вода с гуся в пословице.

Давид едва ли мог сказать, что ему нравилось больше — воображаемые приключения между книжными обложками или настоящие приключения во время ежедневных прогулок. Да, место, где он теперь находился, было совсем не похоже на дом на горе — здесь не было ни Серебряного озера, ни широкого-широкого неба над головой. И, самое прискорбное, рядом не было дорогого отца, которого так любил Давид. Но закаты по-прежнему были розовыми с золотом, и небо, пусть маленькое, по-прежнему несло снежные паруса облачных кораблей, а что же до отца, то он велел мальчику не горевать, и тот очень-очень старался.

Каждый день в компании своей скрипки Давид выходил на прогулку, если не принимал решения остаться дома с книгами. Иногда он отправлялся в городок, иногда — к холмам за его окраиной. Но, куда бы он не шел, в конце пути мальчика и его скрипку обязательно ожидало открытие — пусть это была всего лишь большая белая роза или белочка, сидящая у дороги.

Однако очень скоро Давид обнаружил, что во время прогулок можно найти кое-что еще, помимо белочек и роз — это были люди. Несмотря на свою странность, эти люди были замечательно интересными. После того, как эта мысль пришла ему в голову, он все чаще и чаще отправлялся в городок, когда в четыре часа его освобождали от дневных трудов.

Поначалу Давид почти не разговаривал с людьми. Мальчик ежился и смущался, когда его откровенно разглядывали, притом ему были неприятны замечания о нем. Однако он с интересом наблюдал за другими — когда полагал, что на него не смотрят. Со временем он немало узнал о людях и об их странных способах занимать свое время.

Например, был человек из оранжереи. Довольно приятно проводить дни, выращивая цветы и растения — но не под этой горячей, лишающей воздуха стеклянной крышей, решил Давид. Кроме того, ему бы не хотелось каждое утро собирать и отсылать самые хорошенькие растения в большой город, как это делал оранжерейный человек.

Еще был доктор, который день-деньской ездил на повозке, запряженной серой кобылой, и помогал больным людям выздоравливать. Он нравился Давиду, и мальчик дал себе зарок, что когда-нибудь станет доктором. Однако был еще и кучер дилижанса — Давид не был уверен, но все же думал о выборе этого ремесла — ведь оно позволяло целыми днями оставаться на воздухе и не печалиться при виде больных перед тем, как они выздоровеют, поэтому кучеру было лучше, чем доктору, полагал он. Еще был кузнец и лавочники, но о них мальчик почти не думал.