Лунное танго - Воронова Анна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
– Будешь моей девчонкой?
Динка остановилась. Она приходилась ему по грудь, в которую – она чувствовала – так и тянуло ткнуться носом, и… что? Рассмеяться? Расплакаться?
Она не понимала.
Она не понимала, страх царапал изнутри… она молча отвела взгляд, зачерпнула снега, потерла щеки.
– Не ешь, простудишься.
– Тебя не спросила, – Динка наконец-то обрела дар речи.
– Ну что, какой будет твой положительный ответ?
– Не знаю. Не приставай. Отвали!
– Какие ж вы все девчонки дуры!
– Тоже мне, умник выискался, – мгновенно ощетинилась Динка. – Еще раз дурой назовешь – в лобешник получишь, без базара. Подумаешь, устроил тут сеанс черной магии с разоблачением.
– Холодно разоблачаться-то. – Толик заулыбался, превращаясь в себя привычного, подбирая рюкзак и телефон. – А так я всегда готов.
«Сейчас начнет приставать», – подумала Динка с сожалением. Ей хотелось, чтобы он снова стал… взрослым, что ли? Чтобы снова все закружилось, чтобы летели бараки и фонари, лес и труба завода, киоск и ледяные горбыли сугробов. Чтобы их пальцы снова переплелись.
– Все, спасибо, что проводил, я дальше сама, – скороговоркой выпалила она возле подъезда.
– Подожди! Дина… я хочу одну вещь сказать.
Динка остановилась почти со стоном:
– Чего еще?
– Было здорово, – просто ответил Толик. – Ты здорово танцевала. Мне очень понравилось.
Вся ее злость мгновенно улетучилась.
Он смотрел на нее чуть улыбаясь… он имел право на такой же искренний ответ.
– Мне тоже! – крикнула она, убегая от его улыбки.
Весь вечер странный танец возвращался к ней снова и снова. Пустынная заснеженная площадь, темная стена леса рядом – и они, обнявшись. Он ведет, она доверяет. Танго, оказывается, вовсе не ломает кости. Танго лишает воли к сопротивлению – а ведь сломать можно лишь то, что сопротивляется. Она не сопротивлялась. Первый раз в жизни она не сопротивлялась.
Она сама захотела подчиниться, вернее – довериться.
И теперь не знала, что с этим делать.
январь
Рэнька, как мне тебя не хватает! Иногда я плачу во сне, просыпаюсь – подушка вся мокрая. Иногда не могу заснуть – тоже плачу.
Я одна в этом городе, совсем одна.
Хуже нет, чем плакать ночью, уставившись в сумрачный потолок. Лежишь, как будто утонула, плывешь подо льдом, а холодная вода течет прямо сквозь тебя… черная вода.
Потом появляются слезы – сначала горячие, быстрые… Щеки горят. Слезы остывают, саднят кожу. И нет никого в целом мире, кто бы меня пожалел. Просто выслушал. Просто подержал за руку.
Так много людей в мире – миллионы. Всем хочется одного – любви. Чтобы их понимали. Чтобы их любили. Но почему, если все мы одинаково и так сильно хотим одного, в мире ничего не происходит? Почему вечно любят не те и не тех? Можно ли найти свою половинку, просто найти, просто хоть раз в жизни оказаться рядом? Может, эта половинка на Мадагаскаре, пока я здесь, почем я знаю?!
И думать не хочу. Вернее, как подумаю – сразу тоска до слез. Как мы одиноки, все… И мои родители тоже. Два одиночества не сливаются в одно, у каждого свое. Папино называется «работа» и «телевизор», мамино – «кухня», мое – «компьютер». Но у меня еще есть собака, а у них никого нет.
Как хорошо, что я могу писать в дневник все, что думаю.
Быть собой.
Быть свободной.
Мама, папа, вас мне тоже жутко не хватает…
– Будка, эй, Будка! Вылезай! Еда пришла.
Динка вытряхнула из пакета кусок замороженной печенки. Обычно Будка мгновенно вывинчивалась на зов из-под сарая. Но не сейчас. Девочка потопталась на тропинке. Замороженный кусок леденил пальцы, она бросила его на ближний обледенелый сугроб.
– Шляется где-то, – пожаловалась Динка стенке сарая. – Чего шляться? Нормальная собака в такую погоду и блоху из-под хвоста не выгонит.
Она нехотя сошла с тропы. Легкие собачьи следы вились поверх твердого наста, а у нее нога сразу провалилась по колено. Чувствуя, как снег щедро сыпется в ботинки, Динка все-таки догребла до дровяника, постучала ногой в дощатую стенку, надеясь, что Будка просто дрыхнет, угревшись в каком-нибудь темном уютном уголке. Никто не откликнулся, и она решила оставить кусок прямо тут. Конечно, его могла утащить любая залетная псина. Но тут уж Будка сама виновата – на месте надо сидеть. И щенка не слышно. Уж этот толстолапый наверняка прятался где-то поблизости. Динка постояла еще минуту. Щенок (если он вообще был там, под сарайкой) сидел тихо-тихо. Из щели внизу тянуло теплым воздухом, пропахшим сухой травой, опилками, псиной. Динка пыталась заглянуть в лаз, но он уходил слишком глубоко. Снег, набившийся в ботинки, таял, пальцы коченели, и она, разозлившись, побежала домой.
Дома лениво полистала дневник, вывалила на стол гору учебников. Покосилась на компьютер. Нет-нет-нет, только сядешь – все уроки из головы вон. Динка вовсе не стремилась в отличницы, но ей не хотелось огорчать тетю. Да и в новой школе лучше сначала показать себя с хорошей стороны, и если не грызть гранит науки, то хотя бы его понадкусывать. А потом можно и расслабиться.
Уговаривая себя саму, она открыла учебник по алгебре, удачно разделалась с половиной задания и облегченно решила попить чайку. На подоконнике в кухне валялась местная газета. Тетя всегда внимательно читала ее, уделяя особое внимание поздравлениям к юбилеям и свадьбам. Динку больше волновали анекдоты на последней, она лениво пролистнула страницу, и тут ей в глаза бросился заголовок «Собачий вопрос – нет отбоя от зверья!».
Какая-то тетка прислала письмо в редакцию – мол, в городе расплодились собачьи стаи, шагу не ступить, чтобы не наткнуться на «рычащую, злобно оскаленную пасть» (тут Динка хмыкнула). Эти самые «оскаленные пасти», похоже, преследовали бедную тетку и днем и ночью. Впрочем, никакой другой вины, кроме того, что они «лают, как бешеные», «являются переносчиками опасных инфекций» и «держат в страхе весь город», собакам не предъявлялось. Динка похихикала, представив дрожащий город в кольце кровожадных бешеных тварей, и тут взгляд ее зацепился за последний абзац. Там тетка с великим торжеством утверждала, что недавно «злобное животное» кинулась-таки на некоего молодого человека и «принялось рвать его с диким остервенением прямо на моих глазах».
– Вот как, рвать? – прищурилась Динка. – Рвать, говорите? А после, видимо, еще и метать?
Дальше тетка сама, не хуже той собаки, с диким остервенением накидывалась на местные власти. Которые, сволочи, бездействуют, вместо того чтобы рвать и метать в ответ. В конце шла врезка от имени редакции. О том, что «меры будут приняты», «опасное животное будет нейтрализовано», и что «специальная бригада в ближайшие дни наведет порядок на Строительном квартале».
Строительный квартал, Строительный…
Что-то знакомое вертелось в голове.
Динка вчиталась еще раз – «бешеная тварь… рвать с остервенением… кровожадно вцепилась в рукав молодого человека».
И вдруг в голове всплыла табличка на углу развалюхи, мимо которой она ходила несколько раз на дню.
Строительный квартал!
Та самая тропа в магазин!
Будка!!!
Она оделась в три прыжка, впихнула ноги в невысохшие ботинки, позабыв о теплых носках. Она мчалась сквозь лес, уговаривая себя саму – ну мало ли собак на этом Строительном, ну мало ли кто и где рвал с остервенением молодых парней, ну мало ли куда выехала эта проклятая бригада…
Оступаясь и проваливаясь, она прыгала по сугробам напрямик.
И, наконец, тяжело дыша, ткнулась в стенку знакомого дровяника.
Кусок печенки исчез.
Динка с облегчением привалилась к сараю плечом. Улыбнулась.
Ну, слава богу! Конечно, статья о какой-то другой собаке. А Будка где-то здесь, слопала печенку и сейчас сладко дремлет в тепле со щеночком под боком… Сейчас она посвистит – и Будка выйдет.
Но Будка не выходила.
Натоптанная собачья тропа уводила за угол сарая. Динка свернула туда. Снег за углом был разворочен и смят. В мешанине следов выделялась широкая полоса проломленного наста, будто что-то тащили волоком. Ветерок трепал клочья шерсти, прилипшие к сломанному репейнику. Она наклонилась ближе.
