О Гриньке, о Саньке и немного о девчонках - Рыжаков Варлаам Степанович (книги без регистрации .txt) 📗
Гринька растерялся.
— Это… Знаешь… А ты сам-то зачем с лопатой?
— Як бабушке иду, раннюю картошку сажать.
— А я… А я… Меня вчера вечером Маринка просила гряды…
— Маринка… Гряды… Вчерась…
— Угу, Сань.
— Она же спать ушла.
— Она, Сань, не ушла. Она нарочно. А когда мы ушли, она пришла.
— А ты отколь знаешь?
— А мы, Сань, не совсем ушли. Ты, Сань, ушел, а я вернулся.
— Во-о-о-он что!
— Д-а-а-а, Сань. Мы с ней потом до-олго стояли возле крыльца. Ты на рыбалку-то пойдешь?
— Незнаю, — вяло ответил я, — далеко больно.
— А я обязательно, — радостно сказал Гринька и добавил: — Давай вместе вскопаем в Маринкином огороде грядки, а после к твоей бабушке пойдем.
— Нет. Копай один.
— Я отвернулся и зашагал в густые вишневые заросли.
— Сань! — окликнул меня Гринька и громко захохотал. Ты чего?! — настороженно полуобернулся я. У тебя же бабушка-то в позапрошлом году умерла.
Я не ответил. В конце деревни, тоскуя о чем-то, грустно заиграл рожок пастуха.
Подойдя к крыльцу своего дома, я бросил в угол к плетню лопату, вошел в коридор, снял со стены старую отцовскую телогрейку, расстелил ее на полу, лег на нее и заплакал. Утром меня разбудил отец.
— Сынок, вставай, в поход пора.
— Я не пойду, пап.
— Раздумал?
— Ноги болят, пап, что-то.
— Ну вот. А я тебе и котомку было с провизией припас.
Я съежился и молча повернулся на другой бок.
— Не пойдешь, значит?
Я замер. Горло сдавила сиротливая жалость к себе. В углу коридора белело ошкуренное удилище, припасенное для Маринки.
Второй раз я проснулся почти уже в полдень. Проснулся от того, что кто-то тихо ворошил мои волосы. Я улыбнулся. Приоткрыл один глаз — Маринка.
— Сань, я уезжаю.
— Куда?! — Я извернулся и мигом вскочил на колени.
— За мной папа приехал. Мы на юг уезжаем. Отдыхать.
…Край нашего деревенского поля. Сухая земля. Забытость.
Одиночество.
Маринкин отец догадливый. Попрощался и ушел немного вперед. Оставил нас одних.
Четверо нас — и неловкое молчание.
Мы с Гринькой босыми пальцами ног чертим на пыльной дороге нехитрые фигуры. Нинка стоит в сторонке.
— До свидания!
— До свидания!
— До свидания, Санечка!
Я вздрогнул и неуклюже протянул Маринке руку. Маринка шепнула:
— Спасибо за грядки, это ты их вскопал, я знаю. Ты хороший.
Я насупясь смотрел в землю.
— Я тебе с юга письмо пришлю. Я… Жди.
Серая дорога. Красное платьице. Горькая полынь.
— Врешь ты, Гриньк, что она просила тебя вскопать грядки.
— Это мне, Сань, приснилось. Сдавленный плач.
Мы обернулись и стыдливо нахохлились.
Плакала забытая нами Нинка.
Гринька подошел к ней и тронул за руку. Нинка вытерла слезы и робко, благодарно улыбнулась.
Под моими торопливыми ногами задымилась теплая дорога.
