Однажды весной - Воробей Вера и Марина (книги TXT) 📗
– Встань где-нибудь у рынка в первый раз, можно даже возле вещевого, – учила ее Вика, направляясь к метро. – Там конкурентов, правда, побольше, чем в переходе, но зато солидарность почувствуешь. Поддержка в нашем деле – великая вещь. К слову сказать, когда продашь первую вещицу, то остальные тряпки обязательно помажь…
– Как это помажь? – испугалась Ира.
– О святая простота! – Вика устремила глаза ввысь, где витали легкие облачка. – Это примета такая – на удачу. Берешь купюру покрупнее и прикасаешься ею к своему товару, чтобы быстро разошелся. Ритуал глупый, но действенный – сама проверяла. Ладно, мне еще нужно в одно место заскочить, – сказала Вика, – так что гуд бай. Сумку принесешь в школу в понедельник, там и поболтаем о твоих успехах.
– Договорились, – ответила Ира. – И спасибо за сумку – выручила.
– Ерунда, – небрежно заметила Вика, я и в пакетах дотащу. – Ну, дерзай и помни: «Человек боится до тех пор, пока позволяет себе бояться».
«Здравая мысль в такой ветреной головке», успела подумать Ира перед тем, как Викин след простыл.
Прибежав домой, Ира, словно воришка, затолкала сумку под кровать и тут же рванулась к телефону. У них в квартире появился еще один аппарат с автоответчиком. Родители постарались, к счастью, до того момента, как крыша протекла. Ира включила запись.
– Ирка, ты куда пропала? – услышала она, но сердце ее не ускорило бег и не упало в пятки – это был голос Сергея. – Я, безусловно, рад, что ты обзавелась автоответчиком, – вещал тот, – но все же хотелось бы услышать тебя живьем. О’кей?! Перезвони мне, но вначале подумай над одним вопросом: если Катька говорит, что я осел безмозглый, не означает ли это, что она в меня наконец-то влюбилась? Пока.
Ира усмехнулась. Как всегда в своем репертуаре – коротко и ясно. И кажется, у него с девочкой из параллельного класса, о которой Ира была наслышана, что-то намечается. Флаг им в руки!
Еще был звонок от друга папы, Виталия Владимировича. Он уговаривал отца поехать с ним на рыбалку.
И все. Больше ни одной записи за целый день.
Тяжело вздохнув, Ира по привычке нажала на кнопку пульта, и на экране телевизора возникла роскошная сексапильная блондинка, рекламирующая косметику фирмы «Волшебное преображение». Может, это именно то, что Ире•нужно? Волшебно преобразиться – постричься и покрасить волосы, например, или взять да и напялить на себя вызывающе обтягивающие шорты… Ира выключила телевизор и побрела в свою комнату. Вряд ли волшебное преображение лечит душевные муки. А что лечит? Время? Как часто приходится слышать: «Время лечит все». Почему-то пришла на ум Светка. Еще недавно она сходила с ума от своей любви к Виктору, а не прошло и месяца, пошла на свидание с Максом. Хотя что она об этом знает, одернула себя Ира, может, это ее отчаяние толкнуло. Душевное одиночество может оказаться не только тяжелым, но и коварным. Оно может окутать тебя, словно плотный туман, и въесться в твое сердце, разрушая последние надежды. И вроде бы вокруг тебя люди, друзья, родители, обеспокоенные и все понимающие, а ты все равно один на один со своей болью.
Пятница подходила к концу, а Илья так и не дал о себе знать, просто канул в Лету, в эту мифическую реку забвения, откуда нет возврата.
До этого дня Ира считала, что нельзя быть несчастнее, чем она есть, теперь же она поняла что ошиблась. Больше звонить она не стала ни на Кутузовский, ни на мобильный. Это упорное молчание было лучшим из объяснений. Умом Ира это понимала, но сердцем принять не могла. Так и мучилась, разрываясь между желанием и возможностями. Желание увидеть Илью, услышать его голос было огромное, а вот возможности – ничтожные. Не в институт же к нему бежать?
– Ирочка, сбегай в гастроном, – попросила мама, заглядывая в ее комнату. – Представляешь, масло подсолнечное забыли купить.
Родители собирались уезжать на дачу рано утром. Ира отказалась ехать с ними, сославшись на недописанное сочинение. Папа с мамой не стали настаивать, они же были не слепые, видели, как Ира всю неделю вздрагивала от телефонных звонков. Может, даже решили между собой: пусть побудет одна, успокоится, подумает… Да, подумать ей было о чем.
Ира набросила куртку, взяла деньги, сумку и вышла из квартиры.
– Только недолго, – услышала она голос мамы, когда закрывала дверь.
Разумеется, недолго. Туда и обратно, но получилось иначе.
Ира возвращалась из гастронома с бутылкой масла «Злато», что на чудеса богато, и поглядывала на небо. Ей нравилось, когда в окружении звезд появлялась полная луна. Иногда она улыбалась Ире, иногда в чем-то ее укоряла. Но сегодня светил месяц, тоненький, как серп. «Надо побренчать мелочью в кармане, чтобы деньги не переводились», – поиздевалась над собой Ира, сворачивая в ворота дворика. Ей оставалось преодолеть метров пятьдесят, когда из темноты возник Егор Тарасов.
– Откуда идешь? Из лесу вестимо? – спросил он, преграждая Ире дорогу.
Ире пришлось остановиться. Хорош! Нечего сказать! Егора слегка пошатывало, и вместо приятного аромата мужского одеколона, которым всегда благоухал этот мистер Очарование, от него несло спиртным.
– Из магазина иду, – ответила Ира, показывая полиэтиленовый пакет для большей убедительности. – А ты как здесь оказался?
– У друга гуляли, – сообщил Егор, прикуривая. Красный огонек зажигалки мелькнул и растворился в темноте. – У Димки Сафронова.
– Не иначе, как свободную жизнь отмечали?
– Ее, родимую.
– А зачем же так напиваться? – не утерпела Ира.
Должно быть, она зашла слишком далеко губы Егора нервно дрогнули.
– Не люблю я тебя, Дмитриева, – признался он, поморщившись. – Слишком уж ты правильная. Брала бы пример со своей подружки, жить было бы проще, – посоветовал знаток жизни, делая еще одну затяжку.
– С какой подружки? – спросила Ира, предчувствуя, что услышит в ответ.
– Со среднестатистической красавицы Светы Красовской, вот с какой.
– А что ты о ней знаешь?
– Я о ней много чего интересного знаю. Знаю, например, что она не такой невинный цветочек, каким хочет казаться. – Егор сверкнул глазами и отбросил недокуренную сигарету. – А, чего там говорить, все вы женщины двуличные.
Ире было наплевать на его разочарования.
Он не ищет любви, он ищет развлечений, как и его дружок Макс, у которого физиологическое развитие опережает умственное.
– Что тебе Макс рассказал? – спросила она, воинственно задрав подбородок.
– Ничего. – Егор уставился на Иру непонимающим взглядом. – Это я ему рассказал. Случайно услышал, как Кошка с директором базарят о нравственности.
Конечно, если бы Егор не был пьян, он бы никогда не выдал такое, но, как правильно говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
– Значит, это ты? – Ира брезгливо отодвинулась от Егора.
– А что, собственно, случилось? Чего ты смотришь на меня, как на грязь под ногами? Ну, трепанул Максу. Он подкатил, его отшили. Вполне штатная ситуация. И нечего раздувать из мухи слона.
Иру потряс цинизм, с которым Егор говорил о жизни и об отношении к людям.
– Трепанул… отшили… – повторила она. – Как это у вас легко получается. А ты знаешь, что Светка на грани срыва, она из школы уходить собирается!
– Иди ты?!
– Нет! Это вы идите! Далеко и надолго! – взорвалась Ира в несвойственной ей манере. И попридержите свои языки, а то хуже будет. Думаешь, против лома нет приема?!
– Слушай, уймись! – Егор резко протрезвел от ее отповеди. – Мы ничего такого и не имели ввиду. – Он примирительно поднял вверх руки. – Будем немы, словно рыбки в аквариуме, мамой клянусь.
– Вот и замечательно. Только вспомни о своем обещании завтра, на трезвую голову.
Ира резко развернулась и пошла к дому Светы. «Мамой клянусь! Еще одна разновидность страшной клятвы!» – подумалось ей.
– Дмитриева, ты куда? – услышала она удивленный голос. Егора, но останавливаться не стала.
Ира поднялась на третий этаж, нажала на кнопку звонка. Один раз, другой. Ей ответила Тишина.
