Поселок Тополи - Саутолл Айвен (книги полностью бесплатно TXT) 📗
Она выбежала из дому, посмотрела на небо к северу, к западу. Дыма не было, не было ничего похожего на дым, только запах дыма и пыли да палящий зной.
Может быть, помогут Фэрхоллы или дед Таннер? Но дед Таннер такой старый, а Фэрхоллы такие медлительные, да и телефона у них нет. Старый автомобиль отца стоял под навесом. Ах, если бы она умела его водить! Но машина была капризная, отец всегда им это внушал. Говорил, что управлять ею очень трудно. Даже Джону не разрешалось на ней ездить. Только один человек умел ее как следует водить — ее отец, ее упрямый отец, которому давным-давно следовало заменить ее чем-нибудь получше. А у нее даже на велосипеде покрышки спустили. Вечно с этим велосипедом что-нибудь не ладится. Все сносилось. Ничего не работает.
Она побежала в малину, к отцу. Он лежал на ярком солнце, весь измазанный пылью и потом. Ей стало невыносимо жалко его — такой гордый человек и вот так лежит. Надо его перетащить, даже если это ему повредит. Она отерла ему лицо своим платьем, просунула руки ему под мышки и оттащила в узкую полоску тени под кустами.
— Я скоро, папа, — сказала она, — Сейчас они придут.
Она бегом поднялась к дому. Теперь ей уже казалось, что она заболела — бунтовал желудок, отчаянно стучало в висках. Она серьезно опасалась, что у нее не хватит сил добежать до Фэрхоллов или до деда Таннера. Колени вот-вот подогнутся.
И тут она вдруг вспомнила про Билла Робертсона и, разом остановившись, прислонилась к стене дома. Он молодой и сильный, у него есть грузовик, до его дома всего миля с лишним, и ему можно позвонить по телефону, и к тому же он как раз сегодня утром должен был доставить ее отцу бочку горючего. Она разговаривала с Биллом всего два-три раза в жизни, но сейчас он сразу показался ей близким знакомым.
Она вбежала в дом, нашла нужный номер, набрала. И, не услышав ответа, просто отказалась этому поверить. Куда все девались? Какой толк от телефона, если он молчит, когда больше всего нужен? На какую-то ужасную минуту ей почудилось, что ее отцу предопределено умереть. Говорят же некоторые, что если человеку конец — значит, конец, и ничем тут не поможешь, что пытаться спорить с судьбой — все равно что приказывать реке течь вспять.
В дверь постучали. Она ужасно испугалась: ведь она думала, что на много миль в округе никого нет. В голове промелькнули страшные мысли, каких у нее никогда не бывало. Этот стук прозвучал для нее как сигнал, подтверждающий, что время ее отца истекло, или даже как сигнал, который отец сам ей подал, словно дух его, улетая, в последний раз с ней общался.
Стук повторился. Самый обыкновенный, будничный стук. А что же еще и могло быть? Она устыдилась, а потом возрадовалась. Теперь он казался ответом на ее мольбу.
Она пошла к двери и там, за проволочной сеткой, на ярком свету, увидела силуэты — головы и плечи двух настоящих, живых мужчин. Один из них спросил:
— Пинкарды здесь живут?
Тогда она увидела, что это не мужчины, а мальчики и что их трое. Она открыла дверь, но ответить не могла, а когда наконец заговорила, слова получились бессвязные, и третий мальчик, тот, что стоял поодаль, сказал вполголоса:
— Не туда попали. Я же вам говорил. Пошли!
— Не уходите, — сказала она резко, ей опять стало страшно.
Двое, стоявшие на пороге, неуверенно переглянулись, третий продолжал пятиться.
— Пошли, — повторил он настойчиво. — Тут не Пинкарды живут. Я же говорил — их дом в самом конце спуска.
— Не уходите! — взмолилась Лорна. Она не могла поверить, что ее сейчас покинут. — Я не могу вызвать доктора, а у меня папа заболел. Никого не могу найти. По телефону никто не отвечает.
Тот мальчик, что стоял позади, сказал:
— А мы что, похожи на докторов? Ну-ка, ребята, мотаем отсюда!
— Не бросайте меня! — воскликнула Лорна. — Не можете вы меня бросить. Он там лежит, в малине, на солнце. Хоть в дом помогите его внести.
— Поймите вы, — сказал тот мальчик не Лорне, а своим спутникам, — не можем мы сейчас в это… впутываться.
Лорна в изумлении уставилась на него. На вид он совсем не такой. Усталый и грязный, ужасно грязный, как и остальные, но лицо у него хорошее. Не вяжутся с таким лицом такие слова. И не вяжется грубый тон. И совсем уж дико, что те двое как будто склонны его послушаться. Они намного выше его ростом и крепче. Самый высокий — тот совсем как мужчина, только лицо не взрослое. А этот, щуплый такой, говорит за других, решает, как поступить, — безобразие! Лорна вся кипела. Нельзя их отпускать.
— Там, под навесом, есть старая дверь, — заговорила она с яростью. — Сгодится вместо носилок. Возьмемся каждый за один угол. — Она бросила злобный взгляд на третьего мальчика. — Тоже, мужчина называется!
— Давай, Грэм, — сказал высокий, — Надо ей помочь, ничего не поделаешь.
Стелла замедлила шаг, но все шла вниз по дороге, глядя прямо перед собой. Ей ужасно хотелось сесть где-нибудь и всласть поплакать или уж возвратиться домой, но, пока Питер был рядом, она не могла ни повернуть обратно, ни даже остановиться. Она ненавидела его, а он все плелся за ней по пятам. Как собака. Она бы не удивилась, если бы он стал тявкать и хватать ее за щиколотки.
— Уйди, — сказала она. — Надоел.
Питер не ответил. Он упорно шел за ней следом, хотя и чувствовал, что «роняет себя» (слово было не совсем понятное), что если у него есть хоть капля самоуважения, он должен исполнить ее волю. Но для Питера были вещи и поважнее, чем те странные взрослые нормы поведения, о которых говорили и которые старались ему внушить родители и дедушка с бабушкой. Важнее всего для Питера было расположение Стеллы. До сих пор они ни разу не ссорились по-настоящему. Это было ужасно, все равно как оказаться в полной беспомощности на тонущем корабле. Единственный способ вернуть спокойное и радостное состояние духа Питер видел в том, чтобы быть рядом, когда настроение у нее изменится, ведь не вечно же она будет сердиться. А эта полугневная, полуиспуганная девочка — это вообще не Стелла.
— Ты еще здесь? — сказала она. — Ты как собачонка. Может, тебя дома зовут Трезор?
Стелла не забыла, из-за чего началась их ссора, она решила не уступать ни за что на свете, чтобы уж отделаться от Питера Фэрхолла раз и навсегда. И вдруг она увидела на дороге три рюкзака, те самые, что были на спинах у мальчиков, которые шли такой странной походкой. В ней сразу проснулось любопытство, и она только сейчас заметила, что дошла до калитки Джорджей, что напротив нее — обсаженная кипарисами дорожка, ведущая вглубь, к дому.
— Прощай, — сказала она решительно, — Можешь убираться. Я иду в гости к Лорне, — и, не останавливаясь, свернула в ворота.
— Нет! — жалобно протянул Питер.
Она вот-вот ускользнет от него! Дорога-то общая, тут он может идти за ней сколько угодно, но нельзя же продолжать спор на чужом участке. Кто-нибудь услышит, еще вмешается… Он ее упустил!
Он был так уверен, что все образуется. Но нет. Все кончилось злыми словами и болью, такой глубокой, что окружающий мир затуманился и на минуту земля, кусты и деревья — все слилось в один мутный цвет, непонятно какой, цвет страдания. Потом мир снова распался на составные части, и недалеко от себя Питер увидел три рюкзака, сваленных в высокую, сухую, колючую траву у придорожной канавы. Они разом поглотили его внимание, хотя он не пытался их рассмотреть. Все же он заметил, что они побывали в огне, что огонь оставил на них следы, что рюкзаки местами обгорели, а два из притороченных к ним спальных мешков пришли в полную негодность. Что-то в его сознании откликнулось на эту картину. Он почувствовал, что эти рюкзаки ему знакомы, что он о них слышал, что они появились из каких-то полузабытых рассказов. Три туриста. Три мальчика лет пятнадцати пропали без вести…
Он ни на минуту не усомнился, что сделал правильный вывод. Он знал. И еще одна смутная мысль осенила его, помогла понять. Стелла шла за ними по дороге. Стелла свернула за ними к Джорджам. Каким-то образом они повинны в ссоре между ним и Стеллой. И в нем шевельнулась острая неприязнь к этим мальчикам.
