Злоключения озорника - Хольц-Баумерт Герхард (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
И несколько дней спустя я себя показал. В полдень тётя Ма?рта, жена дяди Ганса, вручила мне большой синий бидон с кофе и целую корзину еды. Всё это она велела отнести дяде Гансу в поле.
— Они там в картошке сидят, за берёзовой рощей, — сказала она, напутствуя меня.
Я что-то никак не мог понять её. Дядя Ганс — и сидит в картошке?! Да как же он в неё, такую маленькую, забрался?
— Эх ты, городской! — пристыдила меня тётя Марта. — Они там картошку копают, понял теперь?
Я кивнул, но про себя подумал: «Смешно! У нас копают только ямы, а картошку ведь собирают!»
Тётя Марта объяснила мне, как идти, и я пустился в путь. Сперва я прошёл всю деревню, потом зашагал вдоль выгона, но от коров держался подальше — я ещё не забыл свои злоключения на скотном дворе. А вот и лес. Хорошо в лесу! Но как подумаешь о диких свиньях — сразу как-то муторно делается. Говорят, они очень свирепые. Иду и всё присматриваюсь и примериваюсь к деревьям. На всякий случай, конечно. Если кабан выскочит, я — прыг на дерево и спасся. И очень это даже кстати было. Вдруг слышу: что-то шуршит в кустах. Я мигом подскочил к большой сосне. Думал — взберусь на верхушку, но ствол оказался слишком толстым, и высоко влезть мне не удалось. Так некоторое время я и висел, будто игрушечная обезьянка, у которой верёвочка лопнула. Даже глаза зажмурил. Но всё обошлось. А шуршал в кустах, оказывается, заяц. Он и сам не меньше моего испугался. Вот, думаю, дурацкая история! Из-за какого-то зайца штаны себе разорвал. Здоровая дырка — главное. И обед дяди Ганса теперь с песком — корзину-то я уронил, когда на дерево лез.
Хорошо ещё, что дикие свиньи больше не показывались. Но мне всё-таки приятно было, когда кончился лес и я увидел перед собой поле. А вон и берёзовая рощица, за которой должны работать дядя Ганс и его бригада.
Но что это? Над рощицей подымается дым! Нет, я не ошибся: там где-то горит. Вон и ещё дым, и ещё! Лесной пожар! Со всех ног я пустился бежать в деревню. Теперь-то, думаю, я вам докажу, на что способен. Я должен спасти лес! Я должен спасти деревню! Про меня напечатают в пионерской газете, и весь класс позеленеет от зависти. А может, меня наградят медалью? Я и правда здорово бежал. И диких свиней совсем не боялся.
Скоро у меня стало колоть в боку. До чего же, должно быть, больно бегать Эми?лю Зато?пеку! Я, как он, наклонил голову и широко раскрыл рот. Стало вроде легче бежать. Чтобы сократить путь, я пустился прямо через выгон. Коровы размахивали хвостом, хлопали ушами и глупо таращили на меня глаза.
— Эй вы, коровы! Дорогу! Лес горит!
Коровы замычали. А я прошмыгнул под плетень и был таков! Неважно, что я при этом распорол и вторую штанину. Я же спасал деревню!
Тётя Марта вся побелела от страха, когда я ворвался в кухню.
— Альфонс, неужели тебя ребята избили? На кого ты похож!
Она взяла мою рубашку, и у неё в руках оказались две половинки. Я и не заметил, как рубаху разодрал.
— Да это пустяки! — крикнул я. — Деревня… Я должен спасти деревню!..
Тётя Марта раскрыла рот, а сказать ничего не может, только головой качает. А я напыжился изо всех сил да как крикну:
— Пожар! Тётя Марта, пожар!
— Господи Исусе! Где?
— Лес горит!
Тётя Марта — сразу бежать. Её деревянные туфли так и постукивали. Я — за ней. А неплохо она бегала! Недалеко от деревенского пруда она остановилась у сарая и давай стучать по висевшему там куску рельса.
— Пожар, пожар! Лес горит! — кричала она.
— Своими глазами видел! — подтверждал я.
Вся деревня мигом превратилась в разворошённый муравейник. Первыми выскочили из домов ребятишки, за ними — женщины. Наконец появились и мужчины. На бегу они натягивали на себя пожарные куртки. Бургомистр был у них начальником пожарной дружины. Он выбежал в одних подтяжках, со шлемом на голове. Мне велено было поскорее рассказать, где горит. Пожарные отперли сарай, и мы дружно выкатили насос. Тут же пригнали лошадей.
— Вот дурачьё! — кричал бургомистр. — Ставь назад насос! На кой он нам в лесу? Там же воды нет!
Тогда все схватили лопаты. Подъехала телега, и шесть добровольцев пожарной дружины вскочили на неё. И я тоже. Мне надо было дорогу показывать.
Лошади сразу припустили галопом. Но я крепко держался. Дружинники всё никак одеться не могли и ругались. Один забыл пояс, другой был в деревянных туфлях, а бургомистр даже куртку позабыл надеть и долго этого не замечал.
А когда заметил, крикнул:
— Стой!
Кучер натянул вожжи, телега разом остановилась, и мы попа?дали друг на друга.
— Я, поди, куртку-то забыл, — сказал бургомистр и поправил шлем, съехавший ему на нос. — А чёрт с ней! Трогай! Ведь лес горит!
Тут уже я крикнул:
— Стой!
Лошади остановились, и мы ещё раз стукнулись головами; бургомистру опять шлем съехал на нос.
— Чего стоим? — кричали дружинники.
Я сказал:
— Тут можно дорогу сократить, если прямо через выгон ехать.
Дружинники как-то странно посмотрели на меня.
Бургомистр потёр нос и проворчал:
— Это что же, мы на телеге через изгородь сигать будем? Так, что ли? Вот дурень!
И мы помчались через лес. Вдруг я заметил что-то на дороге. Сперва я даже не понял что, а когда разглядел, было уже поздно. Под колёсами хрустнуло. Это были бидон и корзина с едой для дяди Ганса.
— Стоп! — закричал я.
Кучер натянул вожжи. Мы все опять повалились друг на друга, а бургомистр даже вскрикнул — так больно ему шлем по носу ударил.
— Чёрт бы тебя побрал! Чего там опять стряслось?
— Весь обед дяди Ганса пропал, — объяснил я, спрыгнул с телеги и побежал назад.
Бидон был расплющен как блин, и гороховый суп весь вылился. Я даже заревел от злости. И как это меня угораздило дядин обед посреди дороги оставить?
Дружинники кричали:
— Давай! Садись! Что с возу упало, то пропало!
Мы выехали на поле, промчались через берёзовую рощицу и очутились на том самом поле, где дядя Ганс работал со своей бригадой. Увидев пожарную телегу с дружинниками, они побросали работу и подбежали к нам.
Я хотел им всё объяснить, но бургомистр крикнул:
— Эй, мужики! Все садись! Лес горит!
Я дёрнул его за подтяжку.
— Замолчи! — рыкнул он на меня. — Ты уж итак два раза задерживал нас по пустякам.
Все мужчины из бригады дяди Ганса вскочили на телегу, кучер развернул, и мы поскакали дальше.
Только теперь дядя Ганс меня заметил. Почему-то он очень долго рассматривал расплющенный бидон у меня в руках и мою разорванную рубаху.
— Это же он пожарную тревогу поднял! — кивнул на меня бургомистр, потирая свой красный нос.
— Стойте! — крикнул я. — Стойте!
Кучер резко натянул вожжи. Все снова повалились вперёд, и бургомистру опять шлем по носу ударил.
— Дьявол! — выругался он. — С меня хватит!
— А пожар? — спросил я.
— Да где, где горит-то? — закричали все дружинники разом.
Я показал назад, в поле. Там ведь и вправду горело. Повсюду были сложены какие-то кучи, и от них подымался синий дым.
— Да вон же! Везде горит!
Дружинники переглянулись. Бургомистр стащил шлем с головы. Кто-то засмеялся. За ним — другой. Под конец рассмеялся и дядя Ганс, а потом и бургомистр. От смеха они все стали красные-красные. И только слёзы вытирали.
Бургомистр шлёпал ладонью по шлему и приговаривал, хрипя от смеха:
— Это ж ботву картофельную жгут! Пойми: ботву! Какой же это пожар?
С тех пор деревенские ребята уже не дразнили меня «кусачей коровой», а называли «Альфонс — ложная тревога». Я попросил дядю Ганса не писать об этом домой. На свои карманные деньги я куплю ему новый бидон. И картошку я теперь больше не люблю: увижу и сразу вспоминаю про «ложную тревогу». А уж если ребята в школе об этом пронюхают, как пить дать, в газете про меня напишут — только в уголке смеха, конечно.
Как я на лестнице встретил льва
У нас в школе было заседание совета дружины. После приходит в класс Петер и говорит, чтобы мы организовали соревнование по сбору макулатуры и утильсырья. Участвовать вызвались все. Я очень гордился — меня назначили старшим по сбору макулатуры. Интересно как! Буду ходить по квартирам, звонить и спрашивать, нет ли старой бумаги. Старая бумага — очень важная вещь!
