Журавленок и молнии (с илл.) - Крапивин Владислав Петрович (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
— К «Тиграм» перебежишь? — серьезно спросил Сашка. — Они перебежчиков не берут.
— На фиг мне нужны «Тигры», — отрезал Горька. — А с вами у меня война. Еще посмотрим, кто кого.
И он пошел со двора, решительно махая сумкой.
Каменистая дорожка вела мимо тополя, мимо дома, где недавно еще жил Юрий Григорьевич. Горька поднял глаза к растворенному окну на третьем этаже. И сразу — будто включился незаметный магнитофон — Горьку настигло воспоминание о глуховатом и добром голосе:
— Хороший ты человек, Горислав Геннадьевич. Только характер у тебя слегка извилистый…
«Такой уж…» — виновато отозвался Горька.
«А ты выпрямляйся».
«Как?»
«Реже убегай, чаще дерись…»
«С кем? С отцом, что ли?»
«С жизнью… В шахматы сыграем?»
«Да ну… Вы меня опять обыграете».
«Ну и что? За битого двух небитых дают».
«Да за меня уже трех можно…»
Когда Юрия Григорьевича хоронили, отец сказал Горьке:
— Сиди дома. Нечего путаться под ногами у людей.
Горька не посмел ослушаться. Стоял у окна и видел через пространство заросшего пустыря темную толпу у крыльца трехэтажного дома. Издалека толпа казалась неподвижной. Надрывно завыл оркестр. Люди у крыльца колыхнулись. В заднюю дверь серого автофургона вдвинули что-то длинное, красное… Вот и все… И в голове у Горьки не укладывалось, что это событие имеет какую-то связь с Юрием Григорьевичем. Он знал, конечно, что Юрия Григорьевича больше нет, но все равно казалось, что если забраться в развилку тополя и перелететь на подоконник, сразу услышишь:
«А-а, Горислав Геннадьевич. Вечерняя птичка залетная… Что, опять ищем убежища?»
«Да нет, я просто так… Можно у вас переночевать?»
«А дома что скажут?»
«Папка на дежурстве, а мама не будет ругаться. Если отца нет, она разрешает…»
«Ну что ж… Тогда поставим чаек…»
Сейчас, проходя мимо трехэтажного дома, Горька увидел в открытом окне, наверху, женщину. Она вешала шторы. Горька сообразил, что приехали новые жильцы. Все мальчишки уже знали, что в квартире Юрия Григорьевича должна поселиться его дочь с мужем и сыном.
С крыльца сбежал на дорожку незнакомый мальчик с большой клеенчатой папкой. Ростом вроде Горьки, стройненький такой, в желтой рубашке с погончиками. Ветер сразу растрепал ему волосы. Мальчик не заметил Горьку. Посмотрел на верхушку тополя, улыбнулся чему-то и зашагал к воротам. Папку держал за угол и на ходу легонько поддавал ногой. Горьке понравилось, как он идет: легко, спокойно. Видно, не было в душе у мальчишки никакого страха. Горька даже позавидовал. Сам он не умел так ходить по земле. Но позавидовал он по-хорошему, без досады.
«Внук Юрия Григорьевича», — подумал он. Этот внук не мог быть плохим человеком. И Горька принял решение…
Журка и Горька сидели рядом на постели.
— Игра у нас такая, — сказал Горька. — Два отряда. Ну или как два индейских племени. Наши с этой улицы, а ихние «Тигры» — с Туринской… А я Сашке и Вовке Лавенковым пароль не передал… Егор велел, чтобы я к ним сбегал и сказал, какой пароль, потому что они в засаду собирались. А меня отец не пустил…
— Куда? В засаду?
— Да нет, к Лавенковым, чтоб пароль сказать. Не понимаешь, что ли?.. Потом Сашка Граченко и Митька пошли менять Лавенковых в засаде, пароль кричат, а те его не знают. И давай лупить из автоматов. Получилось, что своих перестреляли… Из-за меня…
Журка не очень разобрался, что за пароль, какая засада и кто такие эти Сашки, Митька, Вовка. Но главное понял: Горька по военным законам оказался кем-то вроде изменника и дезертира. Но не по своей вине, а из-за отца.
— А почему отец не пустил?
— Говорит: «И так целыми днями по улице мотаешься. Скоро школа, а в голове одна дурь. Бери учебник, математику повторяй…»
— Ты бы объяснил ему, что на минутку сбегаешь и придешь.
— Ему объяснишь… — сказал Горька.
Они помолчали.
— Ну и что теперь? — спросил Журка.
Горька засопел, ковырнул на коленке засохшую ссадину, сумрачно объяснил, глядя в угол:
— Я теперь никто. Ни «Синяя молния», ни «Тигры»… Сперва подумал: «Пускай расстреляют, а через два дня снова к нашим запишусь». А теперь не хочу. Потому что несправедливо… Или ты думаешь, они справедливо… вот так, со мной?.. — Горька резко мотнул медными волосами и бросил на Журку быстрый, сердитый и немного опасливый взгляд.
— По-моему, нет, — нерешительно сказал Журка. — А ты им объяснял про отца?
— Объяснял сто раз. Говорят: «Все равно…»
— Конечно, несправедливо, — уже твердо сказал Журка.
Горька быстро проговорил:
— Тогда помоги.
— Как?
— Завтра они за мной погонятся, а я заведу их в тупик. Они же не будут бояться, потому что я без оружия, они мой автомат отобрали. Ты там спрячешься за ящиками. Они в тупик заскочат, а ты: та-та-та! И все. Считается, что они убиты, а ты меня спас… А?
— А потом? — осторожно спросил Журка.
— Потом… Наверно, вся игра сначала.
Журка задумался. Засада — это засада, что-то есть в ней нехорошее. Обманное. Не хотелось начинать знакомство со здешними ребятами с такого обидного для них фокуса.
— Да ты не бойся, — сказал Горька. — Это же игра. У нас по-нормальному играют, без драки. По правилам. Потом на тебя никто злиться не станет.
Журке стало неловко, что Горька отгадал его боязливые мысли.
— Ничего я не боюсь, — буркнул он и подумал, что деваться некуда: Горьку в беде оставлять нельзя. Он пришел искать защиту, невиноватый, оставшийся один против всех, безоружный. Что ж теперь? Сказать: «Иди, куда хочешь»?
— Значит, надо оружие, — негромко, но решительно проговорил Журка.
— Ага! — обрадовался Горька. — У тебя есть что-нибудь подходящее?
Журка прижал к губам палец и кивнул на дверь: тихо, мол, перебудишь всех. Горька испуганно и весело съежился: ой, больше не буду. Журка поманил его в угол, где друг на дружке лежали три чемодана с не разобранным еще имуществом. Верхний чемодан осторожно сняли, а средний Журка открыл. Там, на коробках с «конструктором», среди рассыпанных пластмассовых солдатиков и прочего мелкого барахла лежали пистонные пистолеты и два автомата. Один — из белой пластмассы, с батарейкой и красной лампочкой в стволе. Другой — из черного железа, с пружинной трещоткой.
— Во! В самый раз… — обрадованным шепотом сказал Горька. — Батарейка тянет?
— Новую поставим… Слушай, а когда сделаем засаду? С утра?
— Ну, конечно. Я же тебе толкую, что надо как можно раньше. Я потому к тебе и пришел с ночи. Они меня будут у нашего дома выслеживать, а мы отсюда выберемся, потом я на них наткнусь будто случайно — и начали…
— Думаешь, они тебя с самого рассвета будут караулить? — усмехнулся Журка. — Они тоже спать хотят…
— Нет, не хотят… Они завтра в шесть часов на пустыре собираются, чтобы на штаб «Тигров» напасть. А у нашего крыльца часовых поставят. Я же все правила знаю.
— Тогда вот что… — Журка вытянул из чемодана (не с игрушками, а другого) свой тренировочный костюм. — Бери, завтра наденешь. Не голому же тебе воевать.
— Вот хорошо… Я его лучше сейчас надену, чтобы помягче на полу было. И вон ту курточку подстелю. Можно?
— Ну и придумал, — сказал Журка. — У меня на полу даже кот не спит. Давай ложись рядом. Вон туда к стенке.
— Да ну… Я весь пыльный, перемазанный.
— В одеяло завернешься. Оно у меня как раз такое… боевое. Я с ним в прошлом году в поход ходил, даже у костра подпалил.
— А ты как без одеяла?
— Под простыней.
— Холодно будет.
— Ха, — сказал Журка. — Думаешь, ты один закаленный?
Журка выключил свет, сдвинул в ноги недовольного Федота и лег рядом с Горькой. Тот, завернувшись в одеяло коконом, тихо посапывал у стенки.
— Не проспать бы, — шепотом сказал Журка.
— Не проспим. Я всегда рано подымаюсь. — успокоил Горька. И спросил: — А вдруг бы проспали и вдруг бы твои родители меня здесь увидели?
— Ну и что?
