Волшебное слово (сборник) - Осеева Валентина Александровна (первая книга txt) 📗
Раз или два Татьяна Андреевна громко засмеялась, потом чему-то удивилась и перебила его:
– Постой, постой... Я чего-то не поняла. Так ты чинишь ворота? Какие ворота?
– Наши...
– Ваши? – Татьяна Андреевна сморщила лоб. – А мать не хочет? Почему не хочет?
Ленька покраснел, дернул носом.
– А кто ее знает...
Татьяна Андреевна вдруг очень серьезно и неожиданно сказала:
– Это все хорошо. Заботиться о хозяйстве нужно...
Она взяла Ленькину руку с черными поломанными ногтями:
– А нужнее всего, Леня, не запускать учебу. Учиться...
Ленька поспешно спрятал руки, растерянно поглядел на горку школьных тетрадей и, опустив голову, зажмурился.
Но учительница не встала, не подошла к злополучным тетрадям, не вытащила из кипы одну из них с надписью: «Леонид Чистяков». Она говорила совсем не так, как он предполагал. Не бранила его, не сердилась, говорила спокойно. Она надеялась, что Леня ее поймет.
– Один урок плохо сделан, другой... Вот и накопилось. Что-то прослушал, что-то недослушал, а подогнать трудно, и самому неприятно. А когда каждый день понемножку, петелька за петельку цепляется... – мягко говорила она. – Я, Леня, по себе знаю.
Ленька кряхтел, соглашался. Говорить ему было нечего. У него уже накопилось много запущенных уроков. Правда. И на душе от этого тягостно, и подогнать трудно. Все правда.
– Я налажусь, Татьяна Андреевна! Честное пионерское, налажусь! – горячо сказал он и тут же начал припоминать все, что забыл или просто не выучил.
Потом пили чай в маленькой теплой кухоньке. В окна бился снежный ветер. Пузатенький говорливый самоварчик дышал в лицо теплым паром. Мать Татьяны Андреевны называла Леньку внучком и советовалась с ним о хозяйских делах. Он уверял ее, что ему два-три кубометра дров ничего не стоит переколоть в один день.
Татьяна Андреевна смеялась.
Вечером Ленька вытащил все свои книжки, разложил их перед собой, и долго видела Пелагея, как торчала над столом его вихрастая голова. Спать он лег веселый: не так уж были страшны те долги, что накопились у него за это время.
А утром кто-то тихонько постучал в окно.
Ленька увидел широкий Генькин нос, приплюснутый к стеклу, и выскочил на крыльцо.
– Следы на опушке! – с таинственным видом зашептал Генька.
Ленька кивнул головой и побежал одеваться.
Резкий ветер продирался сквозь лес, колючей снежной крупой хлестал молодой ельник и со свистом мчался по полю, обнажая на болотах серую корку льда.
Генька в ушанке, высоких сапогах и тулупе, туго подвязанном ремешком, согнувшись, шагал по полю, держа под мышкой ружье. Глаза его обшаривали каждый кустик. Ленька с трудом пробирался за ним. В худые валенки набился снег. Ветер трепал отцовский шарф на Ленькиной шее.
– Есть? – нетерпеливым шепотом спрашивал он товарища.
– За болотом они, видно, за кочками, – отвечал Генька, выпрямляясь и прибавляя шаг.
Ленька в школу не пошел. Он решил прямо с охоты, с убитыми зайцами за поясом, прийти к Татьяне Андреевне и объяснить, почему не был на уроках.
Светало, когда они с Генькой вышли из своих дворов. Время шло быстро. Синеватый белый день давно уже клубился над селом, а приятели все еще в напрасных поисках кружили по полю. Морщась от резкого ветра и закрывая варежкой лицо, Ленька тяжело плелся за товарищем. Между кочками, покрытыми прошлогодней осокой, под тонким ледком стояла мутная вода. Из-под Генькиных сапог она вместе со стеклышками льда выплывала наверх. Ленька, прыгая с кочки на кочку, оступился и попал ногой в Генькин след. Острая ледяная струя охватила пальцы, в коленках заломило. Ленька вытащил из валенка ногу, стянул мокрый носок и безнадежно оглянулся: домой бы, на печку. Пальцы ныли от холода. Ленька беспокоился и думал: «Может, врет Генька! Что он в охоте понимает? Отец и тот один не ходил, а все, бывало, с колхозным пастухом... Посоветоваться бы с кем, как их, зайцев-то, стрелять, да боязно: скажут матерям и ружье отымут...» Ленька остановился.
– Слышь, Генька... Обмерз я совсем. Может, ты все наврал про зайцев-то?
Но Генька не врал. Что-то грязно-белое вдруг пушистым комочком подпрыгнуло за кустом. Ленька увидел прямые острые уши и, забыв обо всем, схватил Геньку за руку. Генька с размаху плюхнулся прямо в болото. Заяц высоко подбросил ноги и мгновенно исчез. У Леньки зарябило в глазах.
– Стреляй, что ль! – с отчаянием крикнул он.
– В кого? – Генька с досадой плюнул в сторону. – Ушел проклятый...
Домой шли мимо школы. Ленька молчал и едва волочил ноги. Генька, несмотря на упущенного зайца, торжествовал:
– Говорил я тебе, есть зайцы! Поймаем!
Времени у Геньки было достаточно. В пожарке по-прежнему работы не было.
– Не сегодня-завтра все зайцы наши будут!
Кареглазый румяный парнишка с сумкой под мышкой вышел из школы и подбежал к Леньке:
– Тебя Татьяна Андреевна спрашивала... Ты где был?
– Где был, там нету, – еле двигая синими губами, ответил Ленька. – На печи не сидел небось...
Генька хвастливо повертел в воздухе ружьем.
Егорка свистнул, оттопырил нижнюю губу и покачал головой.
– Шатаетесь?—как бы с сожалением сказал он.
Ленька вскипел:
– Это ты, может, шатаешься! У меня семья на шее!
Егорка с любопытством взглянул на него.
– Обмерз ты... – вместо ответа сказал он и, повернувшись, зашагал в другую сторону.
На пороге своей избы Ленька лицом к лицу встретился с матерью.
– Батюшки! Побелел весь! Бродяга этакий! Шарф на тебе колом стоит!
– Иди ты еще! – грубо ответил Ленька, отстраняя ее. – Отстань от меня!
В избе пахло свежеиспеченным хлебом.
На горячей печке, укрывшись с головой тулупом, Ленька лежал и слушал, как мать горько жаловалась Николке:
– При отце все – дети. А без отца все – хозяева. На одно слово – два. На два – двадцать два!
Ноги саднило. Пальцы распухли и горели. Ленька вспомнил, как в прошлом году в метель и завируху отец ходил в соседнее село за валенками. Ждали его к вечеру, а вернулся он только под утро. Бросил на лавку мешок, долго стучал ногами, тер снегом отмороженные щеки.
– Заблудился... Метель закружила. Погляди там валенки, мать!
«Достал все-таки, – подумал Ленька. – Эх, убежал заяц! Неужели еще идти?» Голова тяжело опустилась на подушку. В сонных глазах потянулось длинное мерзлое поле... Страшно и зябко было вспоминать о нем.
На другой день Ленька встал рано и побежал в школу, чтобы еще до уроков встретить Татьяну Андреевну и объяснить ей все. Он ждал ее и волновался. Но Татьяна Андреевна пришла к самому звонку, и объяснение с ней вышло короткое и совсем не такое, как думал Ленька.
– Почему ты не был вчера в школе? – спросила учительница, останавливаясь у Ленькиной парты.
Ленька раскрыл рот, но говорить при ребятах ему не хотелось.
– Я потом... – прошептал он, глядя на Татьяну Андреевну виноватым и умоляющим взглядом.
Ее лицо вдруг стало строже: темные полоски бровей сошлись у переносья, ямочка на щеке исчезла.
Тогда, испугавшись, Ленька тоскливо выдавил из себя случайно подвернувшиеся слова:
– Дельце тут одно было... для ребятишек...
– Заболел кто-нибудь? – участливо спросила Татьяна Андреевна.
– Не заболел, а... – Ленька замялся. Потом, наспех припоминая, что хотел сказать учительнице с глазу на глаз, забормотал: – Не заболел, а погода... зима стоит...
Татьяна Андреевна, вскинув брови, смотрела на него с удивлением.
Ленька почувствовал ее недоверие и смутился окончательно.
– На болоте они... зайцы-то...
Кто-то громко фыркнул. Татьяна Андреевна гневно обернулась к классу. Ребята обеими руками затыкали себе рты и беззвучно тряслись от хохота.
– Леня! – мягко сказала Татьяна Андреевна. – Я не понимаю, что с тобой? Объясни мне толком.
