Щорс - Герасимов Евгений Николаевич (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗
Заняв Новозыбков, Щорс повернул свой полк на Злынку, Городню, Седнев, Чернигов. Гайдамацкие отряды отходили вслед за спешно эвакуировавшимися немцами, не принимая боя, скрывались в метели. Зима уже разошлась вовсю. Выдалась она ранняя, лютая, многоснежная, с пронизывающими насквозь ветрами. Ветры, воя и крутясь, подымая снежные вихри, неслись по дорогам, полям, просекам в белой мгле метели, застилавшей все вокруг: и небо и землю.
Лесными дорогами мчались на санях бойцы щорсовского полка.
Сани только что выпущены с завода. Еще в ту пору, когда Щорс формировал в Унече свой полк, однажды пришли к нему пробравшиеся через границу молодые парни — рабочие обозного завода в поселке Ардоне, пригороде Клинцов. Щорс, узнав, кто они, сейчас же велел им отправляться обратно на завод. Как ни упрашивали парни, в полк их не приняли.
— Добровольцев у меня хватает, а обозов нет, — сказал Щорс.
Он строго наказал парням никуда не уходить со своего завода, беречь его, как зеницу ока, а в случае, если немцы при эвакуации вздумают вывезти оборудование, поднять всех на защиту завода.
И вот началось наступление. Богунский полк вступил в Клинцы. Рабочие ардонского обозного завода получили от Щорса срочный заказ на пулеметные санки. В долго бездействовавших цехах закипела работа. Санки изготовлялись по щорсовскому чертежу.
Теперь на этих санках сквозь метель, ныряя в сугробах, мчались богунцы. Как снежный ком, разрастался по пути полк. Едва влетят богунцы в село, а на площади уже выстроились взвод или рота повстанцев, ожидающих приказа Щорса о зачислении их в полк. Принимая на ходу новые взводы и роты, Щорс спрашивал:
— Знаете, за что идете бороться?
— Знаем, товарищ Щорс.
— Ну, так вот, кто из вас трус, тот сразу ушивайся, потому что богунцы идут в наступление.
И полк мчался дальше, как вихрь, гоня перед собой гайдамацкие отряды, исчезавшие в метели, Щорса беспокоило то, что враг не принимает серьезного боя. Он часто повторял:
— К Киеву должно отойти как можно меньше войск противника, как можно меньше.
В штабе полка, когда он располагался в селе, не было отбоя от крестьян. Они вваливались толпой в избу.
— В чем дело, дядьки? — спрашивали их.
— А мы до товарища Щорса, — отвечали они.
Если Щорса не было, они терпеливо ждали его. Являлись в штаб и посланцы отдаленных сел. Они приезжали верхом, занесенные снегом, с обледеневшими бородами, и тоже говорили:
— Мы до товарища Щорса.
Какими только вопросами не приходилось Щорсу заниматься в эти дни! Только успеет продиктовать приказ, указать комбатам пути наступления, дать задание конной разведке, принять новый взвод или роту, как вокруг него уже толпа крестьян, и каждый спрашивает о своем, настойчиво просит помощи, совета.
Щорс терпеливо разъяснял, советовал, наставлял, помогал. Ведя наступление, он одновременно организовывал низовые органы советской власти, инструктировал людей, контролировал их.
Разговаривая с крестьянами, он оставался таким же, каким был всегда в полку, — сдержанным, строгим, говорящим все прямо, открыто, без прикрас, без желания расположить к себе людей, приноровиться к их понятиям и желаниям. Однако, крестьяне, в первый раз видевшие Щорса, рассказывали своим односельчанам с уважением о «молодом командире красных, который сильно суровый с виду, но справедливый, правильный человек».
В одном из сел пришла в штаб толпа крестьян. Кто-то из толпы подал Щорсу большую, исписанную каракулями бумагу. Читая ее, Щорс ничего не мог понять. Список каких-то фамилий и рядом — перечисление коров, лошадей, свиней, их кличек, мастей, примет.
«…Антропов Иван Федорович, корова бурая, пятна белые, рога малые, дужками. Нетель белая, по заду яблоко черное, кабан двухгодовалый…»
— В чем дело? — спросил Щорс.
— Весь чисто скот угнали, ироды, — сказал один.
— Гайдамаки, значит, — пояснил другой.
— Будь милостив, всем обществом тебя просим, уважаемый наш товарищ Щорс. Недалеча, чай, ушли, проклятые. Поймай их и скотину отыми, — заговорили все, перебивая друг друга.
— Низко кланяемся тебе, красный герой. Отыми у грабителей.
— А это, значит, — пояснил кто-то из толпы, показывая на бумагу, — мы опись учинили, какая у кого скотина угнана, с ейными приметами, чтобы недоразумения не было, когда скотину нам вертать будешь.
В том, что Щорс вернет им скотину, никаких сомнений ни у кого, видимо, не было.
Население местности, по которой наступали богунцы, хорошо знало Щорса. Полк проходил районы первых боев щорсовского отряда с войсками оккупантов. Легенды о «дядьке Мыколе» передавались здесь из уст в уста.
На пути из Злынки в Городню приток добровольцев не прекращался. Наступая, полк продолжал разрастаться. Щорс не успевал формировать новые роты. Оружия хватало — гайдамаки, отступая, бросали его, — но с обмундированием было плохо. Морозы все крепчали, вьюга утихала ненадолго, а многие богунцы были одеты по-летнему. Шинелишки у всех были старые, изношенные, ветер насквозь продувал их. Сапоги стали редкостью. Одни ходили в опорках, другие в лаптях. Красноармейцы замерзали на посту.
Как-то ночью, в метель, Щорс, проверяя посты, нашел занесенного снегом красноармейца. Из сугроба торчал только штык. Щорс вытащил из-под снега уже застывший труп. Красноармеец был в лаптях и в шинели, не прикрывавшей даже колен. По гигантскому росту и седой бороде Щорс сразу узнал Прокопенко, того самого деда, который пришел вместе со своим внуком. С трудом подняв труп на лошадь, Щорс привез его в штаб и положил на скамейку. Долго, молча, с обнаженной головой, стоял он перед замерзшим на посту стариком-красноармейцем. Все входившие в штаб, взглянув на Щорса, тоже снимали фуражки, папахи. Никто не решался заговорить. Щорс мял в руках полы ветхой шинели красноармейца.
Прокопенко-внук, прибежав в штаб, грохнулся на колени перед дедом.
— Один я теперь остался, дидуся! Один на всем свете белом из всего нашего милого семейства… Тятьку и матку немцы шомполами запороли… И ты, дидуся, на посту своем погиб от мороза лютого!
Поднявшись, Прокопенко-внук вытер кулаками слезы и сказал, обращаясь к неподвижно стоявшему Щорсу:
— Товарищ командир, дозвольте мне с дедом винтовку поменять. Может, заговорена она. Больно уж метко бьет.
Щорс взял стоявшую в углу винтовку деда и молча передал внуку. Потом пожал ему руку и сказал:
— Насчет заговоров это ты выкинь из головы. Помни, что дед твой был хороший стрелок…
В эту же ночь замерзли на посту еще два красноармейца. Их хоронили на рассвете. Вьюга продолжала бушевать. Щорс стоял над могилой с непокрытой головой. Когда бойцов опустили в могилу, он сказал только одну фразу:
— Богунцы замерзают на посту, но они никогда не покидают пост.
Начались серьезные бои. Еще в Новозыбков полк вступил, как на парад, торжественно встреченный местными рабочими, но Городню уже пришлось брать с боем, а у Седнева отчаянные атаки богунцев несколько раз захлебывались в огне. Здесь дорогу на Чернигов закрывали офицерские части гайдамаков. Только с наступлением темноты полк, во главе со Щорсом, ворвался в местечко, из которого гайдамаки, бросая орудия, пулеметы, обозы, бежали по дороге на Чернигов.
Ведя полк в атаку, Щорс всегда был впереди. У него было несколько нигде не записанных, но твердых, обязательных для всех правил. Одно из них гласило: «Командиры и коммунисты должны быть всегда впереди».
Людей, которые уклонялись от этого правила, Щорс презирал, в полку они долго не удерживались. Однако, он не любил красоваться своей отвагой. Удалым атакам, рассчитанным на эффект, он предпочитал обдуманность и расчет, ошеломляющую внезапность нападения. В бою за Чернигов щорсовская тактика решила участь гетманского корпуса.
Генерал Терешкович, командовавший гетманским корпусом, расположенным в Чернигове, был убежден, что красные еще далеко. Чтобы поднять настроение офицерства, он решил устроить банкет. До глубокой ночи в губернаторском доме гремел оркестр, кружились пары танцующих. А в это время Богунский полк стоял уже в нескольких километрах от города. Второму и третьему батальонам Щорс приказал наступать на Чернигов в лоб, а первому — идти в обход правым флангом и занять переправы на Десне.
