Тайна Змеиной пещеры (Повесть) - Евтушенко Анатолий Григорьевич (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
— Осторожно, Митенька, потише. Не то не довезешь меня.
Сначала она, хоть и кисло, но улыбалась, а когда подъезжали к Петропавловке, начала скрипеть зубами. На Митьку глядела безумными глазами, по щекам у нее катились слезы, которые она больше не вытирала и не прятала в сумочку.
На лице у Митьки тоже было отчаяние. Одной рукой он вертел баранку, а другой держал Натулю за талию. Во дворе с тенистыми аллеями Митька остановил машину, выпрыгнул из кабины, схватил жену на руки, покружился с ней, выбирая дверь, в которую же войти? Шагнул через самый ближний порог.
Потом Митька бегал вокруг дома, цеплялся за подоконники, подтягивался на руках, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь внутри дома. Прибежал к машине, сел в кабину, с силой захлопнув за собой дверцу. С ним творилось что-то непонятное. Лицо его то покрывалось пятнами, то снова становилось бледным. Наконец, он не выдержал и заговорил:
— Вот, понимаешь, Антоша, отец твой сказал — захвати, Митька, из района кино про Чапая… Да? А тут совсем новая картина получается. Жену, ишь, угораздило. Хорошо, а? Хорошо!
И снова Митька бегал под окнами. Что с ним творилось? Чему он так тревожно радовался, Антон понять не мог. Отнес жену на руках в больницу, а сам бегает вприпрыжку туда-сюда, как будто оседлало его само нетерпение.
В следующий раз Митька прибежал с жалобой:
— Забрали жену, грю, никуда не пускают и не отдают. А, ну их в болото! Поедем, Антоша, за «Чапаевым»!
Проезжали площадь, на которой стояла огромная церковь, переделанная в клуб. Из высоких окон гремела песня про трех танкистов, трех веселых друзей.
— Во, дают! — мотнул головой Митька и сам вдруг запел:
Машину Митька остановил возле чайной. Толкнул Антона в плечо и показал рукой. Гляди, мол, туда. На нижней ступеньке крыльца сидел человек. Он грозил кому-то указательным пальцем и сам с собой разговаривал. Антон узнал его. Это был Петя Ваштрапов. Золотой печник и всех каменных дел мастер, который неведомо откуда прибился когда-то к ним в село, показал председателю, что умеют делать его руки, да так и остался. Женился. Взял за себя женщину, которую звали Васькой, начал чаще брить вспаханное оспой лицо и носить чистые рубашки.
Если случалось так, что кирпичный завод останавливался из-за ремонта печей, Ваштрапов начинал пить. И если он добрался до Петропавловки, значит завод забарахлил не на шутку.
Антону вспомнилось, как Ваштрапов, сложив в их доме печные своды, забрался на них с ногами и отплясывал какой-то танец. И своды стояли, как прежде.
— Прихватим его, — предложил Митька.
Петя Ваштрапов осведомился:
— Кто вы такие? Откуда?
Митька улыбнулся и покачал головой:
— Во, дает! Своих узнавать не стал. — Присел к Ваштрапову и повел с ним беседу: — Мы, Петя, из того края, где все живут припеваючи.
— Добрая ваша сторона, — согласился Ваштрапов.
— Ездим по белу свету, ищем человека с золотыми руками, кирпичных дел мастера.
— Это я, — признался Ваштрапов и удивленно спросил: — Разве в вашей стороне меня не знают?
— Знают, — твердо ответил Митька.
— А кирпичные заводы в той стороне хорошо работают? Хорошо, говоришь, тогда поедем. Я тут у одного председателя работал. Паршивое дело.
Ваштрапов с помощью Митьки стал подниматься, пробовал вглядываться в Митькино лицо, но ничего не увидев, махал рукой.
— Завод у них — барахло. Я из-за них во всей округе все перепил. Вот теперь сюда приехал. Васька моя узнает, что я уехал далеко — будет плакать. Я ей напишу письмо оттуда, из вашей стороны.
В кузове лежало сено. Ваштрапов сразу оценил это. В таких условиях он согласился бы ехать куда угодно, тем более что добрые люди обещали ему работу без перебоев.
В кинопрокате к Ваштрапову подселился еще один пассажир с несколькими ящиками, в которых покоилась вся аппаратура звуковой киноустановки и ленты фильма «Чапаев».
Загорелый и обветренный молодой киномеханик в сильно выгоревшей тельняшке сказал Антону, что еще ни разу не был у них в селе, а теперь вот напросился поехать туда с «Чапаевым». Захотелось ему побывать на этих дальних островах и посмотреть, какие племена их населяют.
Киномеханик говорил с Антоном на отборном пиратском языке. Из его уст сыпались фразы из всех известных и неизвестных Антону фильмов. Ему были к лицу и тельняшка и синяк под левым глазом, добытый по его словам во время абордажа колхозного сада.
Ждали Митьку. Пока грузились, он, не утерпев, побежал в больницу. Туда он бежал, чтоб не опоздать, а оттуда, чтоб поделиться поскорее новостью.
С ходу закричал:
— Тебя, Антон, как зовут?
— Антоном! — ответил тот.
— Да что я грю… и в самом деле тебя зовут Антоном. А этого, что в кузове? Киномеханика?
— Он уже спит.
— А если бы у тебя был еще один брат, ты как бы его назвал?
Антон, с трудом соображая, к чему клонит разговор запыхавшийся Митька, пытался вспомнить хоть какое-нибудь имя и не мог. И вдруг он крикнул:
— Надо назвать его Василь Иванычем!
— Это почему же так?
— Как Чапаева.
— Василий, Василек — это хорошо, даже замечательно. Погоди, погоди, а при чем тут Иваныч? Тогда уж Митрич! А? Василий Митрич! Идет?
— Конечно, — согласился Антон…
— Тогда я к телефону… позвоню. — Митька бросился в контору.
Домой машина бежала еще резвее. Митька, как показалось Антону, подпрыгивал даже тогда, когда не было кочек, когда дорога лоснилась хорошим накатом. За Ивановкой Митька подмигнул Антону и показал подбородком на баранку. Антон его не понял.
— Садись за руль, — пояснил он. Митька был неповторимо щедр. Антон это понял и не заставил упрашивать себя.
Держать руль машины в руках и чувствовать, как выходит она из повиновения, тянет к обочине, а затем послушно возвращается на середину дороги, очень упоительно и ни с чем не сравнимо. Конечно, было бы еще интереснее, если бы рядом сидели Яшка, Сережка, Васька. Если им рассказать, они могут и не поверить.
Сегодня на Митьку нашло что-то непонятное. У него теперь жена в больнице с Васильком. Может быть это и действовало на него? Ехал встречать жену, а встретил сразу и жену и сына. И до чего же это в жизни все интересно устроено!
Антон и Митька привезли в Леваду известие о рождении Василька, доставили Петю Ваштрапова его жене, а всем ребятам преподнесли радость — кино про Чапаева. В свою очередь и их ждали разные неожиданности. Митьке предстояла поездка за вторым автомобилем, а Антон получил донесение, что поселок объявил войну слободе. Митьку новость обрадовала, а Антон вынужден был задуматься.
«Яшка Курмык уехал. Кто будет командовать слободскими мальчишками? Эх, если бы Чапаев из кино выскочил на коне и давай: „За мной, слобожане! Вперед!“ А Петька с Анкой на тачанке — ду-ду-ду, в обход, да с тыла!»
Кино показывали в общеколхозном дворе. На конторской стене висел экран. Зрители принесли с собой табуретки, стулья, семейные несли с собой скамейки.
Первые ряды были самыми удобными. Их занимали дети. Сидели на корточках и просто лежали вповал.
Кино в селе — событие. Разговору о нем хватит на целую неделю. Кто о фильме вспоминает, кто о другом каком-либо деле, которое свершилось до или после того, как показывали последний раз фильм.
«Чапаева» показывали в пятый раз и в пятый раз зрители не заставили себя ждать. Не было здесь только деда Кравца, он еще не совсем поправился, да Митькиных Натули с Васильком.
Передние ряды разделились на два лагеря. Слева — поселок, справа — слобода. Посредине сидели представители нейтральных Бургар — два сына огородника, носивших кличку Караси. Слева, в окружении разномастных голов выделялась Афонькина рыжая грива. Справа можно было сразу отличить Сережкины черные кудри и рядом с ними белесые на крупной круглой голове космы Васьки Пухова.
Сумерки долго не приходили. Зрители уже успели обсудить все новости, семечки тоже начали их утомлять. В передних рядах кто-то свистнул, кто-то завизжал, кто-то поднял руку — на пустом экране появилась тень бодливой козы.
