Стожары - Мусатов Алексей Иванович (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Но с некоторых пор обидеть или обмануть доверчивого Тимку стало невозможно. Всегда за его спиной вырастал хмурый, взъерошенный Санька.
— Имей в виду! — говорил он многозначительно и, заложив руки за спину, вплотную подходил к Тимкиному обидчику.
И мальчики знали, что после таких слов Коншаку лучше не перечить.
А Санька все больше привязывался к тихому белоголовому Тимке, и все удивлялись этой странной дружбе.
После школы он приходил к Колечкиным, помогал Тимке по хозяйству, и мальчишки не раз видели, как Санька с Тимкой водили в стадо упирающегося теленка. Потом Санька принимался за уроки, а Тимка сидел рядом, заглядывал через плечо и вздыхал — так далеко он отстал от Саньки.
Корзины у Саньки и Тимки в первое время получались кособокие, неуклюжие, но колхозницы брали их охотно и расплачивались хлебом, картошкой, молоком.
Посыпались заказы: кому нужна была корзина для белья, кому — для сена.
Петька Девяткин, прослышав о выгодной Санькиной затее, напросился принять его в пай и предложил безвозмездно пользоваться его ножом о двух лезвиях.
А через день он заявил, что пайщики продают корзины непомерно дешево и цены надо повысить.
— Еще чего! — возразил Санька. — Со своими да торговаться будем?
Потом он занялся огородом.
Началось это с того, что Евдокия Девяткина с Петькой вскопали весь свой усадебный участок да еще прихватили изрядный кусок колхозной луговины.
— Куда вам столько? — как-то спросил Санька у Петьки Девяткина. — Подавитесь!
— Эге! — ухмыльнулся тот. — С огородом теперь не пропадешь. Сейчас и в городе у всех огороды.
Санька посмотрел на свою усадьбу. Мать почти все дни проводила в поле, и огород был вскопан только наполовину.
Санька взялся за заступ. Копал до позднего вечера и так утомился, что, ужиная, даже задремал за столом.
Утром проснулся задолго до школы и вновь вышел на огород. Приветливо шумели старые дуплистые липы, отделявшие усадьбу Коншаковых от усадьбы Девяткиных. С весной они помолодели, покрылись густой зеленой листвой. Дальше росла черемуха. Она была огромная и белая, словно облако, которое зацепилось за изгородь и теперь не могло сняться и улететь.
За черемухой на самом дальнем конце усадьбы тянулся к небу молодой тополь. Его посадил отец в тот год, когда Санька учился в первом классе.
«Дружок твой, — сказал он сыну. — Посмотрю вот, кто из вас вырастет быстрее да кто корнями за землю крепче уцепится».
Черенок тополя долго не приживался, а потом все же пустил побеги и сейчас выглядел высоким, стройным деревцом.
Но что это делает Петька около его друга тополя?
Санька вгляделся и побежал к деревцу. Петька уже успел вскопать метра полтора коншаковской усадьбы и теперь, дойдя до тополя, перерубал заступом его корни.
— Ты… ты что это?! — задохнулся Санька.
— Ничто ему… дерево живучее… — фыркнул Петька. — Все равно на огороде у вас один репей вырастет.
Этого уж Санька стерпеть не мог. Он выхватил у Петьки заступ и, размахнувшись, забросил его в крапиву.
— Вон! Вон с нашей усадьбы!
Но Петька «вон» не пошел, а, изловчившись, схватил Санькин заступ. Санька бросился отнимать, и мальчишки покатились по вскопанной, рыхлой земле.
Из изб выбежали Евдокия с Катериной и растащили сцепившихся приятелей.
Узнав, что ссора произошла из-за тополя и усадьбы, Катерина невольно рассмеялась:
— Глупый! Да пусть копают на здоровье. Такие уж у них руки загребущие, глаза завидущие… Не об огороде у меня сейчас думка, Саня. — Она посмотрела в поле на черные квадраты колхозной вспаханной земли — Вот она, надежда наша, крепость каменная…
Но Санька все же решил, что не позволит Девяткиным хозяйничать у них на усадьбе, и упрямо продолжал копать огород. Потом он поправил завалившуюся изгородь вокруг усадьбы, сложил в аккуратную поленницу лежавшие грудой дрова, перебрал шаткие, скрипучие ступеньки у крыльца.
По вечерам Санька старался ложиться спать последним. Выходил на улицу, осматривал, не забыты ли на крыльце веревка или ведро, проверял, плотно ли закрыты ворота, надежен ли засов у калитки.
Когда Никитка с Феней начинали возню в доме или ссорились, Санька строго на них прикрикивал:
— Совсем избаловались, маломощные! Вот я вас приберу к рукам!
А как-то раз за обедом звонко щелкнул Никитку по лбу ложкой, когда тот прежде времени начал вылавливать из миски куски мяса:
— Куда гонишь спозаранку? Сигнала жди. — И, выдержав паузу, постучал о край миски и объявил: — Теперь можно.
После школы Санька редко задерживался на улице, сразу же бежал домой.
— Домоседом стал, Коншак, — упрекал его Петька: — все кости на печке прогреваешь.
— Тебе что! Из школы пришел, щей навернул и болтай болты хоть до утра! — сердился Санька. — А у меня дом на шее. За всем присмотр нужен.
За этими новыми делами и заботами школа стала отодвигаться назад. Возвращаясь домой, Санька на скорую руку готовил уроки, а порою и совсем не раскрывал учебников, хотя никогда учение не было ему в тягость. Науки давались Саньке легко, он жадно глотал книги, любил опережать в знаниях товарищей, и если что мешало ему, так это нетерпение. Мальчику всегда хотелось знать заранее, что же завтра расскажут учителя, какую новую страницу откроют перед ним. Это было, как в раннем детстве, когда Санька, совсем еще малыш, в жаркий летний полдень ушел от своего дома, чтобы посмотреть, что же там, за околицей деревни. А от околицы потянуло к реке, от реки — к пригорку. И Санька брел и брел, пока отец не догнал его и не принес на руках домой.
Теперь же Санька все реже и реже радовал учителей ясными и твердыми ответами, и те никак не могли понять, что случилось с мальчиком.
Правда, первая двойка, которую получил Санька, наполнила его жгучим стыдом.
— Печально, Коншаков! Садись. Очень печально, — со вздохом сказала Надежда Петровна. — А впрочем, обожди. Попробуем выяснить, в чем тут первопричина.
Кроша мел и шмыгая носом, Санька тут же, на скорую руку, придумал «первопричину»: мол, мать у него целый день в поле, а он и за домом следит и огород копает.
— Правильно, правильно! — поддержали Саньку дружки. — Хозяйство у него большое, едоков много, и корзинки плести надо…
Глава 14. БЕЗ ХОЗЯИНА ДОМ СИРОТА
После школы Санька направился к матери на делянку.
В поле шел сев. Земля, точно гребнем, была расчесана зубьями борон.
На краю Старой Пустоши, где лежала делянка Катерины, Санька заметил Захара Векшина. Лукошко, точно огромная спелая тыква, висело у него на груди. В белой холщовой рубахе, без шапки, старик торжественно шагал по делянке, мерно взмахивая правой рукой, и зерна, просвечивая на солнце, падали на землю частым золотым дождем. На межнике стояли Маша, Федя и Степа и наблюдали за севом.
Захар дошел до конца делянки, постучал по пустому лукошку и крикнул:
— Семена кончились! Поторопите-ка там…
Маша с Федей первые выбежали на дорогу. На взгорок поднималась подвода с мешками. Катерина и Лена Одинцова подталкивали ее сзади.
Неожиданно оборвался веревочный тяж, и подвода остановилась. Катерина распрягла лошадь, связала концы веревки. Но запрячь лошадь обратно в телегу было не так просто. В этот раз ей попался не спокойный, покладистый Муромец, а придурковатая, озорная кобыла Лиска. Она с такой жадностью припала к молодой траве у обочины дороги, словно ее целую неделю морили голодом, и никак не хотела входить в оглобли.
Катерина в сердцах замахнулась на лошадь вожжами. Лиска взбрыкнула, шарахнулась в сторону и помчалась в поле.
Санька бросился наперерез лошади. Та на мгновение приостановилась, скосила на мальчика хитрый лиловый глаз, словно хотела сказать: «Попробуй теперь слови!» — и круто повернула в другую сторону.
