В дебрях Кара-Бумбы - Дик Иосиф Иванович (онлайн книга без .TXT) 📗
– А может, нам опять снять запрет с продуктов? Только для Владимира Сергеевича?
– И заодно и для нас. - Лешка заискивающе поглядел мне в глаза. - В виде исключения, а?
– Ну что ты! С Владимиром Сергеевичем каши не сваришь! - сказал я. - В общем, пока. Я в колхоз!
– Будешь коров доить?
– Как придется. А ты со мной?
– Нет, я сначала на пляж. К Зойке. А потом в дом отдыха. Я уже решил.
Дом отдыха стоял над рекой, на крутом взгорье. Это было красивое, ослепительно белое здание с колоннами, балюстрадами и грибовидными беседками, в которых всегда сидели старушки. В лесу мы часто встречали медленно шествующих мужчин с толстыми и лоснящимися лицами. Обычно они ковырялись во мху своими тростями: искали грибы. А те, кто был помоложе, с утра до вечера играли в теннис или лежали в голубой купальне на плоту, закрыв лицо газетной треуголкой.
По вечерам дом отдыха был освещен яркими фонарями и казался волшебным дворцом, парящим над землей. Когда ветер дул в нашу сторону, до шалаша с танцевальной площадки долетали звуки аргентинского танго «Не покидай меня!» Музыка то затухала, то нарастала. От грустной мелодии почему-то щемило сердце, и мне, например, в этот момент очень хотелось увидеть Зойку.
Мы лежали в темноте на хвое и очень хорошо представляли себе желтый блестящий паркет: сияющие люстры и молодых людей, которые танцуют с красивыми девушками.
Лешка мне как-то таинственно сообщил, что после танцев все отдыхающие расходятся по аллеям и начинают целоваться. И тут же он спросил:
– А ты бы Зойку… поцеловал?
– Я трижды смачно сплюну я на землю и передернулся:
– Охота была пускать слюни!
– А я бы поцеловал! - убежденно сказал Лешка. Том Сойер целовался с Бекки Тэчер? Целовался! Ну а я рыжий, что ли?…
Может быть, Лешка и был честнее меня в своем откровении, но мне не хотелось посвящать его во все свои думы о Зойке. А я иногда даже мечтал жениться на ней. Вот вырастем большие, по утрам будем делать вместе физзарядку. Потом уедем из Москвы куда-нибудь в тайгу как геологи. Построим там шалаш. Зойка будет варить обеды, а я буду с ружьем добывать дичь. А потом мы там откроем какую-нибудь руду.
Лешка пошел к дому отдыха, размахивая «ФЭДом». Оставить фотоаппарат в шалаше он побоялся: еще, чего доброго, заснет Владимир Сергеевич и фотоаппарат кто-нибудь свистнет!
Я смотрел ему вслед и долго колебался: а не пойти ли вместе с ним? Ну, приду в колхоз, ну, скажу, что мне хочется поработать. А дальше что? Там, конечно, спросят: «А что ты умеешь делать? Я отвечу: «Ничего! - «Ну и до свиданья!» - скажут. И пойдешь не солоно хлебавши…
В страшном душевном смятении я направился в правление колхоза.
Около правления - кирпичного дома с широкими окнами - стояла новенькая «Волга». Об ее передний буфер терся поросенок. Над шиферной крышей дома возвышалась алюминиевая телевизионная антенна. На доске объявлений висело: «Товарищи колхозники! Организуется экскурсия на один день в Ленинград. Полет на «ТУ-104». Записываться у Кукушкиной.
На ступеньках дома остановился. Из раскрытого окна вылетал стук счетных костяшек и чей-то голос: «Райфо! Райфо! Это Коляскин говорит! Плохо слышно!»
Над чайной, которая была по соседству с правлением, плавал запах гуляша с картошкой.
Я стоял в полном смысле слова на пороге новой жизни. За дверями была работа. Та, за которую платят деньги, и на них можно будет купить тарелку гуляша. Об этой работе говорят во всех семьях взрослые: «Ну, как ваша работа? А где вы работаете? А по душе ли нашли работу?»
Но, по-честному говоря, меня сейчас очень мало интересовали деньги. Я знал, с голоду не пропаду. У нас есть продукты. Владимиру Сергеевичу, конечно, не нужны наши заработки. Он просто хочет заставить нас заниматься делом. А помогать я буду колхозу от души, бесплатно!
Я вошел в правление.
В светлой комнате, оклеенной зелеными обоями, за столом сидел какой столом одноглазый мужичок.
Я с ним поздоровался и спросил:
– А можно ли видеть председателя колхоза?
– А зачем он тебе? - спросил мужичок и стал оглядывать меня своим мутным и красным глазом.
Я замялся, а потом прямо сказал, что пришел устраиваться на работу.
– На работу-у?! - удивился мужичок и даже привстал со стула. - И как, значит, за деньги?
– Могу и бесплатно.
Мужичок вдруг хихикнул и полез в карман за кисетом. Свернув цигарку и пыхнув в меня едким дымом, он сказал:
– А губа у тебя не дура, я гляжу. Папка с мамкой тебя кормят-поят, а ты, значит, на велосипед хочешь подзаколотить?
– А я теперь сам себя кормлю.
Лицо у одноглазого вытянулось.
– А, ты сирота, что ль?
Но отвечать о нашем уговоре - хлебнуть самостоятельную жизнь - рассказывать мне не хотелось. И я вздохнул:
– Может быть, и сирота…
– Знаешь, пацан, идит-ко ты отсюда, пока я тебе кузькину мать не показал. А к кому намедни матеря в шалаш приезжали и вы там чаи распивали, а? Я все знаю!
Красный глаз у мужичка недобро сверкнул, и я понял, что никакого председателя колхоза мне тут не видать. Мне хотелось зайти в соседнюю комнату, в которой какой-то Коляскин настойчиво вызывал по телефону райфо, но, кто знает, может быть, и там меня на смех поднимут. Ведь действительно смешно: пришел незнакомый мальчишка и требует работу!
Я вышел из правления. Село в этот жаркий полдень было словно вымершее. Куры лежали в серой придорожной пыли. Под плетнем в тени, полузакрыв глаза и разбросав точеные ножки, валялся жеребенок. А из людей только одна девчонка в красном платье крутила колодезный ворот.
Где-то в поле тарахтел трактор. В кузнице звенела наковальня. Чей-то женский голос кричал: «Эй, Манька-а, идем полоть!»
Везде шла работа.
А настроение, у меня было неважнецкое.
Меня уже по-настоящему стало задевать: неужели мне мальчишке, очень трудно найти для себя настоящее дело?
И вдруг я увидел, что неподалеку от пруда строится дом. Я подошел поближе к строительной площадке и стал смотреть на то, как двое молодых рабочих в узкой траншее в земле укладывали огромные куски белого камня и заливали их цементным раствором.
Широкоскулый парень в голубой грязной майке - его звали Петька - говорил:
