Друг-апрель - Веркин Эдуард (онлайн книга без .TXT) 📗
Кажется, тогда она первый раз его поцеловала. Не совсем тогда, а через несколько дней, когда узнала про ладонь. Тогда тоже возвращались домой, только что кончился дождь, она смеялась, затем они остановились возле магазина бытовой химии. Она взяла его руку и спросила, он ответил, что порезался дома.
А она его поцеловала в щеку. Второй раз.
И тут же засмеялась.
В тот вечер он не пошел к ней, а отправился домой. Не стал дожидаться матери, побежал по старой дороге, как добрался до дома, не заметил. Мать вернулась уже совсем затемно и ругалась.
Иван был счастлив. Наверное, тогда он стал представлять, как там все сложится дальше. Как они перейдут из восьмилетки в Первую школу, за линию, и там уже будут в одном классе. И за одной партой. Наконец-то за одной партой. У окна.
А потом, может быть, потом они поедут вместе учиться. Но это уже не скоро, совсем не скоро. До всего этого может много чего случиться. Вот в две тысячи двенадцатом заканчивается календарь майя, а значит, конец света, так и в «Светлой Силе» все время пишут. Так вот. Мир начнет разваливаться, а они укроются на острове. Он знает один отличный остров, только он не в воде этот остров, а на суше. То есть когда-то там, видимо, раньше вода была, а сейчас нет, сейчас просто остров.
Они бы там здорово устроились. Он бы построил домик, она бы огород развела. И вокруг никого-никого…
Он был умным. До пятого класса ни одной четверки. При этом уроки он почти не учил, само как-то так получалось.
Умным и сильным. Его звали сразу: на бокс, на футбол, на легкую атлетику. Но он никуда так и не записался. На бокс ходил почти месяц, потом бросил. Он так и не научился биться не по-настоящему, любой спарринг для противника заканчивался синяками, выбитыми зубами, а один раз даже сломанными ребрами. Через три недели ему изрезали кеды, и он окончательно понял, что в боксе ему делать нечего.
Да и не нужен был ему бокс, ему была нужна она. В одиннадцать лет он четко понимал, что ему нужна только она. Порой его самого это пугало, это казалось ненормальным, Иван понимал это, но думать о чем-то другом ему не хотелось.
Ему было хорошо. Жить рядом – лучшее, что может случиться с человеком.
Он даже стал радоваться, что они не сидят вместе, что учатся в разных классах, было приятно встречаться так, после короткой разлуки.
А еще в том году она заболела. Ангина. Жесткая, она начала задыхаться, пришлось везти в больницу. Оказалось, что не ангина. Оказалось, что круп. Дифтерия.
Ей почти сразу сделали операцию. И поместили в реанимацию. Он простоял во дворе весь день. Не пил, не ел, просто стоял, смотрел на окна. Иногда заходил в больницу и сидел на железных скамейках. Хотел пробраться внутрь, но не пускали.
Вечером за ним пришла мать. Тащить домой его было бесполезно, и мать договорилась, что он переночует в ординаторской. Он не спал. Лежал, глядя в стену. Мозг не работал, застыл, как в желе, время тянулось медленно и пахло.
На следующий день, проснувшись, он почувствовал, что горло распухло. Сильно. Так сильно, что трудно говорить. Он попробовал выпить кофе, но горло не пускало ничего, ни холодного ни горячего, боли при этом не чувствовалось совсем. Мать испугалась, однако это была не дифтерия. И не ангина. Врач, к которому потащили Ивана, не смог определить заболевание. Он велел Ивану полоскать горло йодом и две недели сидеть дома. Насчет йода Иван согласился, сидеть дома две недели не собирался совсем. Он не собирался сидеть дома даже дня. Обмотав шею шарфом, он отправился на больничный двор. Окна одинаковые, и он смотрел на них на все, ждал, что она подойдет.
Он прождал до обеда, в снегу, под деревом с вялым снегирем, потом появился дядя Федор Семиволков и сообщил, что ее отправили в Кострому. На две недели.
Иван не вернулся домой, остался у бабушки. Хрипел вслух «Здоровье» и «Светлую Силу», иногда даже «Пророка», каждое утро ел гречневую кашу, каждый день ходил к Семиволковым. Первый раз в одиннадцать, второй раз в шесть.
Спрашивал о состоянии. И когда вернется. Его не гнали, терпеливо отвечали на вопросы, в одиннадцать предлагали обед, он отказывался, в шесть поили чаем, он соглашался.
Соседские мальчишки смеялись издалека, подойти посмеяться ближе не осмеливался никто. А один раз они подговорили совсем мелкого, он подбежал и стал дразнить Ивана Психозом.
Иван ничего ему не сделал.
Это было тяжелое время. Бессмысленное. Он нашел у бабушки книжку «Бегущая по волнам» и прочитал ее два раза. Под конец устал и часто засыпал, особенно когда бабушка растапливала печь. Однажды он проснулся, а она рядом. Сидела возле печки, грела ноги, носки с птичками.
– Ну, ты и дрыхнуть, – сказала она.
Он спросил:
– Всё?
– Всё, – ответила она, – залечили, как собаку Павлова.
– Почему?
– Потому что при виде белых халатов хочется плеваться.
– А как здоровье?
– Здоровье что надо, горло обделали лазером, теперь могу снегом просто питаться. А ты что делал?
– Так, туда-сюда. Ходил. Книжки читал, телевизор смотрел. Тебя точно отпустили?
Она не ответила, достала из сумочки коробочку. С бумажным бантиком, все как полагается.
Подарок. Только открывать нельзя, надо через год, иначе не сбудется.
К чему подарок-то?
Ульяна улыбнулась и сказала, что Новый год.
Глава 9
Тюлька убегал. Для своего возраста он бегал быстро. Но недолго. Выносливости не хватало, для выносливости нужно мясо, хрящи и виноград и чтобы в мышцах глюкоза застревала. Так что Аксён достал его через три минуты. Мог бы и сразу достать, но хотел, чтобы Тюлька выдохся.
Так что осталось лишь толкнуть его в шею.
Тюлька кувыркнулся и упал в мох. Лицом. Замер. Сжался, привычно втягивая голову в плечи.
– Вставай, – Аксён потрогал его за плечо. – Нечего на земле валяться.
Тюлька повернулся. Красный и слезы близко. И лицо зеленое, со мха набралось. Забавно, подумал Аксён, весна, а мох зеленый.
– Брось, – улыбнулся он. – Не стоит. Пройдет пять лет, и ты посмеешься над всем этим.
– Надоело! – выкрикнул Тюлька. – Всё! Надоело!
Он брызнул слезами и теперь размазывал по лицу зеленую жижу.
– Чего он так?! За что?! Я заработал! Должно поровну!
– Да пусть подавится. Я даже влезать не стал… Ему все равно в пользу не будет. Нажрется, да и все, сдохнет скорее…
– Я убегу!
– Сейчас?
– Да! Сейчас!
Тюлька вытер лицо рукавом.
– Потом сбегу, – всхлипнул он. – Вот Петька приедет… А потом сбегу! Сегодня…
– Четвертое.
– Сегодня не четвертое! Ты все врешь! Сегодня двадцать…
– ПЯТЬ дней осталось, – Аксён показал пятерню. – Потом они приедут.
Он даже не понял, почему он так сказал. Почему именно пять. А не два?
Пять.
Два лучше, чем пять.
Они приедут, и будет целая неделя. А потом они еще на неделю задержатся, они всегда задерживаются. Ну, иногда. В апреле. Они пойдут в лес, там есть места, в которых снег лежит до начала мая и можно встретить подснежники.
Подарит ей букет. Подснежники – самые красивые цветы. Тогда он тоже подарил ей подснежники, она положила их в книгу, а сверху поставила вазу и забыла. И цветы каким-то образом впечатались прямо в бумагу, там был какой-то роман про чересчур умных чаек…
– В прошлый раз Петька сказал, что «Сони» привезет, – сказал Тюлька. – Ну, зимой тогда. Она к телевизору подключается. Ты когда-нибудь видел «Сони»?
– Да.
– А я нет. Там разные игры есть… Можно стрелять, как из настоящего автомата. Дождусь только Петьку…
– Чугун – урод, – сказал Аксён. – С этим ничего не поделать уже…
– А она?! Она чего? За что она меня сегодня?
– Она… Она болеет.
– Она пьяница! Они с дядей Гиляем вчера три бутылки выпили, а потом меня ночью к Крыловой посылали! Я сбегу!
– Куда?
Тюлька не знал, куда бежать. Поэтому ответил неуверенно:
– В Америку… – сказал он неуверенно. – Еще в Бразилию.
