Встреча в Зазеркалье - Антонова Анна Евгеньевна (книги TXT) 📗
Глава 11
Безумное чаепитие
– Так грустно, когда все заканчивается...
Было три часа ночи. Новый год благополучно наступил. Нас даже не обделили традиционной атрибутикой – вывели на большой экран обращение президента и бой курантов. Потом состоялся фуршет и снова дискотека. За временем сегодня никто не следил и переход не запирал – Новый год все-таки. Поэтому мы с Витькой ввалились в мой номер – еще не остывшие после танцев, не чувствующие холода, несмотря на совсем легкую одежду.
– Я помню что-то подобное после дня рождения, когда мне семь лет исполнилось, – продолжала я. – Тогда столько гостей пришло: ребята, с которыми я во дворе гуляла, мамины подруги с детьми... У меня с тех пор больше никогда такого веселого дня рождения и не было, – призналась я, запнулась и посмотрела на Витьку: не смеется ли?
Он и не думал смеяться – слушал внимательно и серьезно.
– Так вот, – договорила я. – На следующий день проснулась я, лежу в постели и плачу. Бабушка зашла и испугалась: «Что случилось?» А я говорю: «День рождения кончился...»
– Новый год еще не кончился, – усмехнулся Витька. – Почти все каникулы впереди.
– Да, но самой новогодней ночи уже не будет, – упорствовала я. – Выступления, костюмов, репетиций...
– Понравилось? – хмыкнул он.
– Да, – убежденно проговорила я. – Теперь, когда все закончилось, я могу это признать. А тебе что, нет?
Он пожал плечами:
– Выступили, и ладно.
Меня удивил и смутил его равнодушный тон:
– Как будто ты каждый день Деда Мороза играешь!
– Ну да, не каждый, – покладисто ответил Витька, и было непонятно: я его переубедила или он просто соглашается из вежливости.
Повисла пауза. Я заметила, что мы как вошли, так и стоим посреди комнаты, и, скрывая неловкость, спросила:
– Хочешь чаю?
– А есть? – обрадовался он.
Несмотря на все протесты, мама положила мне чашку, кипятильник и несколько пакетиков чая и сахара – возражения, что в лагере будут кормить три раза в день, не помогли. И она опять оказалась права!
Я выудила припасы из сумки и выложила на стол.
– А ты хозяйственная, – присвистнул Витька.
– Это мама, – не стала присваивать чужие лавры я.
Взяв чашку, я направилась в ванную, обрадовавшись, что мне нашлось занятие, но притормозила:
– Вода из-под крана...
– Думаешь, нам в столовке из фильтра наливают? – хмыкнул Витька.
Довод был убийственный, но мои сомнения он развеял.
Воткнув кипятильник в розетку, я кивнула на стул:
– Садитесь, гости дорогие.
Потом села сама и усмехнулась:
– Как за партой.
Стол был придвинут к стене, и мы правда оказались рядом, как в школе.
– Не хотел бы я с тобой за одной партой сидеть.
– Почему?
– Ты бы мне списывать не давала.
– А ты что, двоечник?
Мы препирались вяло, будто выполняя правила какой-то игры. Я почувствовала, что начинаю замерзать, и поежилась.
– Холодно? – заметил это Витька.
Я кивнула.
– Что-то ты одета не по сезону, – сказал он и скользнул пальцами по моей руке выше локтя.
Я задрожала еще сильнее и, скрывая это, вскочила:
– Сейчас оденусь.
Я вытащила из шкафа теплый свитер и натянула его прямо поверх платья – вопросы сочетаемости меня сейчас волновали мало.
– Что же так холодно, – пожаловалась я.
– Мне кто-то рассказал: директриса специально велела низкую температуру поддерживать – типа, для здоровья полезнее.
– Ничего себе – полезнее!
– А я думаю, – хитро продолжал Витька, – на самом деле для того, чтобы в таком морозильнике поменьше романов завязывалось.
Я смутилась и не нашлась, что ответить.
Вода кипела и расплескивалась по столу. Я выдернула вилку из розетки и бросила в чашку пакетик чая.
– Кажется, где-то тут стакан был... – засуетилась я, скрывая за бурной деятельностью нарастающее смущение.
Стакан нашелся в ванной. Я налила в него воды, но возвращаться не спешила, взглянула на себя в зеркало: глаза сумасшедшие, но макияж Снегурочки еще держится, и даже волосы не растрепались. Сделав глубокий вдох и такой же выдох, я вернулась в комнату:
– Не знаю, можно ли в стакане воду кипятить. Не лопнет?
– Не успеет, – успокоил Витька. – А ты знаешь, что на костре можно в бумажном стаканчике яйцо сварить?
– Как это?
– У воды теплопроводность высокая, поэтому она забирает все тепло огня. А так как температура кипения воды сто градусов, бумага не загорается – ее температура воспламенения выше.
Слушая весь этот высокоумный бред, я думала, что Витька, наверное, тоже смущен, раз несет такую ахинею. И, отвлекшись, опять пропустила момент, когда вода в стакане закипела.
– Выключай! – вскрикнула я и осеклась: – Ой, сейчас всех перебужу...
– Да кто спит-то, – успокоил меня Витька. – Все Новый год отмечают.
И тут я некстати вспомнила, что у меня имеется соседка! А если она сейчас заявится?
Я прислушалась – несмотря на его заверения, стояла тишина. Мы и сами говорили шепотом, даже не замечая этого.
– Так мы будем пить чай?
Витькин голос вывел меня из ступора: я снова засуетилась, бросила в стакан второй пакетик и даже нашла в себе силы пошутить:
– Очень удачно – зеленый чай надо заваривать именно при температуре семьдесят-восемьдесят градусов.
– На ощупь температуру определила? – съязвил он.
– Все гораздо проще, – невозмутимо отозвалась я. – Три минуты после кипения. Запомни.
– Да мне ни к чему, я вообще зеленый чай не люблю.
– Значит, судьба моя такая, – притворно вздохнула я. – Пить чай из стакана без ручки.
– Почему?
– Черный я в чашке заварила.
– Тут так холодно – стакан быстро остынет, – «утешил» Витька.
Он поболтал в чашке пластмассовой ложечкой, размешивая сахар, и смущенно спросил:
– А покушать у тебя ничего нет? А то я после этого фуршета так есть хочу...
Действительно, в неравной борьбе с голодными гражданами нам удалось схватить лишь по бутерброду с сыром и стаканчику с газировкой, заменявшей шампанское.
– Есть, – обрадовалась я. – Мне мама еще печенья насовала, орешков каких-то...
Я вытащила со дна сумки припасы и поняла, что тоже не прочь перекусить.
– Чай остывает, – предупредил Витька, глотнув из чашки.
И мы приступили к ночной новогодней трапезе.
– У тебя елочка? – вдруг обратил внимание он.
– Только заметил?
– Конечно, она же крошечная.
– Зато у нас настоящий Новый год, – сказала я и бережно переставила свою малышку с тумбочки на стол.
Витька тем временем совершил странный маневр – поднялся, обогнул стол и остановился за спинкой моего стула. Я занервничала, в полной мере осознав, какое это неприятное чувство – когда кто-то стоит у тебя за спиной.
– Ты что? – попыталась обернуться я, но он положил мне руки на плечи:
– Ты когда-нибудь пробовала шампанское?
– Да, – растерялась от неожиданности я. – На прошлый Новый год...
– И как тебе?
– Не понравилось, – машинально ответила я.
Что происходит? Неимоверным усилием воли я собрала стремительно разбегающиеся мысли и тоже спросила:
– А ты пробовал шампанское?
– Да, – сказал он и поцеловал меня в висок.
На меня напала откровенная паника – я сейчас буду целоваться? А вдруг у меня не получится, и Витька посмеется, что я совсем маленькая и не умею? С Серегой у нас до поцелуев дело не дошло, что лишний раз доказывает...
Додумать я не успела – он поцеловал меня в краешек губ, и это оказалось совсем нестрашно. Правда, от волнения я не поняла, приятно ли.
– Лис, – шепнул он. – Лисенок...
Я мужественно перенесла поцелуи, а на «Лисенке» сломалась – к глазам подступили слезы. Я изо всех сил старалась не всхлипнуть, но он все равно заметил.
– Плачешь? Извини... Я тебя обидел... – испуганно бормотал Витька. – Правда, извини...
Он схватил меня за руку, но в этом жесте уже не было никакой нежности.
