Амос Счастливчик, свободный человек - Йетс Элизабет (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
— Тогда тебе будет полегче кормить остальных, — добавил кожевник.
Вроде бы ничего не изменилось, но после ухода Амоса и его семейства у Луизы стало повеселее на душе.
Ночью Виолет слышала, как Амос считает монетки в медном котелке, перебирает бумажные банкноты. Она догадалась, что у него на уме, и сразу поняла — предстоит нелегкий разговор с мужем. Никогда еще она ему не возражала, не сомневалась в его решениях, но, женившись на ней, он даровал ей свободу, и теперь пришла пора этой свободой воспользоваться. Они ничего ему не сказала, сделала вид, что спит, когда он улегся рядом с ней в постель, накрывшись одеялом, которое она сама соткала.
— Ты спишь, Виолет? — тихонько спросил Амос.
Такой ласковый у него голос, что нелегко притворяться спящей. Но она не пошевелилась, только еле слышно дышала.
Он прошептал такую знакомую жене молитву, всегда кончавшуюся словами: «Спокойной ночи, Господи». Еще долго женщина лежала в темноте, прислушиваясь к тихому дыханию мужа. Нет, нельзя ей проявлять слабость, никак нельзя.
На следующее утро, когда Амос принялся ворошить шкуры в яме с дубильным раствором, она взяла медный котелок и зарыла в лесу, пометив место тайной, только ей одной понятной меткой.
8. Амос на горе
С самого переезда в Джаффри Амос мечтал о собственной земле. Не первый день заглядывался он на участок в восточной части городка. Уильям Тернер, владелец, был не прочь расстаться с лишними двадцатью пятью акрами, если кто предложит подходящую цену. Уже почти год Амос, проезжая мимо, внимательно посматривал на участок — широк ли ручей, хватит ли места выкопать ямы для дубления кожи, много ли деревьев, чтобы достало и кору содрать, и дрова на зиму заготовить, велика ли вырубка — хочется развести огород, посадить что нужно. Но вечер, проведенный в хижине Луизы и ее семейства, изменил ход его мыслей.
Пообедав в полдень, Амос и Виолет уселись на крылечке домика, Селиндия играла неподалеку.
— Сердце мое болит, когда вижу, как плохо, как тяжко приходится Луизе после смерти Моисея. У маленьких детишек над головами худая крыша, а на обед — сухая корка, — глаза Амоса устремлены на гору, грубая ладонь накрывает сложенные на коленях руки Виолет.
— Что же тут поделаешь? Чем ты можешь помочь этому семейству дармоедов? — осторожно начала Виолет, зная, что Амос совсем иначе, чем она, относится к Луизе и ее детям.
— Купить бы им домик в городке, — задумчиво произнес он. — Тогда, может, Луизе удастся заработать монетку-другую, да и детишкам тоже легче будет подработать. Дать им кое-какую новую одежонку, пусть начнут жизнь заново.
— Откуда у тебя средства на такое большое дело?
— В медном котелке хватает фунтов, шиллингов и пенсов. Там немало, достанет и им помочь, и нам земли прикупить…
— Думаешь, и на то, и на другое хватит?
Он покачал головой.
— Нет, сразу оба дела не сделаешь. Но у меня неплохое ремесло, и силы пока не иссякли. Скоро опять будут деньги на покупку своей землицы.
— Амос, Амос… — умоляюще протянула она, но тут же остановилась. Когда-то он тяжким трудом заработал деньги на то, чтобы выкупить ее на свободу. Как ей теперь возражать, когда он хочет помочь тем, кто в нужде?
Виолет закрыла глаза, пытаясь удержать набежавшие слезы. Он выпустил руку жены, встал и вошел в дом. Сердце женщины билось, как дикий зверек в ловушке, слова, которые она не осмеливалась произнести, рвались с губ, пока он ковырял в золе, выкапывая котелок — их заветную кубышку. Как же трудно удержаться и не броситься к мужу — рассказать, что она натворила. Теперь ей стало казаться — она все сделала не так. Но прошлой ночью ее не мучили ни сомнения, ни страх. Нет, она поступила, как должно, зарыв котелок в лесу, уговаривала себя женщина. Надо стоять на своем, сколько хватит мужества.
Даже не открывая глаз, Виолет почувствовала — Амос показался в дверях.
— Селиндия, — позвал кожевник, голос добрый, как всегда, но в нем какие-то незнакомые нотки. Малышка бросила игру и побежала к нему.
— Да, папа Амос?
— Ты, наверно, играла в золе с моим медным котелком?
Но прежде, чем девочка успела ответить, заговорила ее мать:
— Нет, Амос, Селиндия до котелка и не дотрагивалась.
— Так куда же он делся? — теперь Амос стоял прямо перед Виолет. — Ты знаешь?
— Да, — пробормотала жена, опустив голову. Больше нет смысла притворяться.
Амос сел рядом с ней на крыльцо. Помолчал минутку-другую, а потом снова подозвал девочку:
— Селиндия, сбегай к пастору Эйнсворту, скажи — у меня нашелся хороший кусок кожи, сгодится на первоклассный переплет для Библии. Спроси, сберечь ли ему эту кожу?
— Хорошо, папа Амос, — Селиндия отбросила игрушки и помчалась по дороге. Она всегда любила выполнять поручения Амоса, особенно, если он просил ее сбегать в дом пастора или других обитателей городка.
— Зачем ты услал девочку? — удивилась Виолет.
— Негоже детским ушам слышать то, что мы можем наговорить друг другу, — голос Амоса ясно выказывал его чувства. — Скажи же мне, Виолет, что ты сделала с моим медным котелком?
Она открыла глаза и, не сводя взора с горы, начала говорить — прямо и без утайки.
— Амос, я схоронила котелок в лесу, и лучше мне умереть, не открыв тебе эту тайну, чем видеть, как ты отдаешь накопленные тяжким трудом деньги этой никчемной женщине, которая, и года не пройдет, опять все спустит.
— Виолет, — голос Амоса был тверд, — ты осмелилась взять мои деньги? Ты не имеешь права…
— Муж мой, ты даровал мне свободу, и я имею на нее право — хотя бы один раз в жизни.
— Но как тебе такое даже в голову пришло? Ты добропорядочная женщина, Виолет, и вдруг занялась воровством.
Виолет непроизвольно съежилась, на память пришли дни рабства — ей не раз приходилось терпеть побои хозяина. Но нет, теперь у нее достанет сил, она знает, что права, и будет стоять до конца, даже если Амос поднимет на нее руку.
— Сколько раз, Амос Счастливчик, ты, который уже давно мог жить в полном довольстве, отступался — из-за других. Три раза.
Сначала из-за Лили, потом из-за Лидии, а в третий раз ты отказался от своей хорошей жизни из-за меня. Я не хочу, чтобы Луиза страдала, но мне кажется — пора и тебе пожить, как надо.
— Но, Виолет… — начал он.
— Сколько раз уже город ей помогал, а дело с места не двигается, — Виолет знала, пока есть силы, надо высказать все, что накопилось на душе. — Теперь дети стали постарше, пора им заботиться о матери, да и о самих себе. Лучше тебе дать мальчикам подработать, чем помогать деньгами Луизе.
— Но, Виолет…
Она не желала даже слушать, пока не закончит.
— Когда разгорается сильный огонь, сколько дров ни подкладывай — все без толку, сгорят. Так и Луиза — она настолько бестолкова, что деньги как дрова, тут же и сгорают.
— Но, Виолет, — пытался урезонить он жену, — у нас хорошее ремесло. Денег хватает, еще несколько лет — и мы сможем купить землю.
— Каждому человеку отпущены его годы и не больше, и он, пока не умер, должен исполнить свою мечту. Господь всегда был к нам милостив, Амос, и сдается мне, Он хочет, чтобы ты немножко позаботился и о себе. Может, поэтому Он позволил тебе выкупить меня.
Они все говорили и говорили, покуда Селиндия не вернулась от пастора Эйнсворта. Но Амосу так и не удалось — ни уговорами, ни доводами рассудка, ни угрозами — заставить Виолет выдать тайное место. Весь вечер Амос искал, где бы мог быть зарыт котелок, но так ничего и не нашел. Виолет пообещала, что отдаст деньги только тогда, когда он будет готов отнести их Уильяму Тернеру — заплатить за покупку земли.
Наутро Амос, неистово ворочая шкуры в яме с дубильным раствором, пытался успокоить себя привычной работой. Бесполезно. Он никак не мог отделаться от мыслей о Луизе, несчастной, потерявшей надежду, окруженной жалобно плачущими голодными детишками. Он хотел облегчить ее существование — и не знал никакого другого способа помочь. Он настроился поступить по-своему, и никак не мог поверить Виолет, убеждавшей его, что лучше уж детям начать зарабатывать.
