Переправа - Браун Жанна Александровна (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗

Глава IX

Ваня разделся и, обвязав вокруг пояса полотенце, протискался к умывальнику. В забрызганном водой, зубным порошком и мыльной пеной зеркале отразилось его огрубевшее на ветру, заляпанное серым раствором лицо, короткие выгоревшие волосы, синеватый след фурункула над правой бровью. «Мужик-строитель, мужик-солдат. — подумал Ваня. — Ну что, комиссар, вы довольны учеником?»

Он осторожно размотал бинты, обмыл стертые ладони и принялся яростно тереть нейлоновой щеткой, подарком тетки Катерины, потрескавшиеся ногти и костяшки пальцев. Сквозь гул голосов и плеск воды Ваня едва расслышал насмешливый выкрик:

— Интеллигенция-то маникюрчик делает! Не по нутру им грязная работка!

Солдаты грохнули смехом. Ваня резко обернулся. Так и есть — Зиберов. После первой стычки еще в роте молодых они сосуществовали во взводе, как две планеты с непересекающимися орбитами. У каждой свой путь и свои спутники. Сегодня после обеда их орбиты впервые пересеклись…

Ваня с Мишкой Лозовским с трудом заволокли на второй этаж бак с раствором.

— И чего тащили? — со злостью сказал Мишка. — Слышишь, поскрипывает? Это мужики лебедку чинят.

— Не переживай. Пока еще починят… Пошли перекурим и за работу, а то капитан опять Вовочку в распыл пустит.

Они перешли в оштукатуренный класс и уселись на подоконник. Окно было раскрыто для просушки помещения, и Ваня с удовольствием подставил ветру мокрое от пота лицо. Они отсутствовали на рабочем месте не более десяти минут, но за это время Зиберов, работающий вместе с Акопяном в соседнем классе, утащил половину раствора. Да еще пытался свалить на безответного Акопяна. Когда Рафик волнуется, начинает заикаться на каждой букве и ни у кого не хватает терпения дослушать его до конца.

Мишка хотел тут же выдать Зиберову за двойную подлость — раствор и Рафика, но Ваня не дал. Было противно снижаться до Юркиного уровня. Предпочел сказать ему несколько весомых слов, надеясь, что мужик не патологический дурак, поймет.

Напрасно надеялся. Хотя тогда, в учебке, Зиберов не нагличал, а испуганно оправдывался, — не был уверен, что Рафик встанет на его сторону.

Сейчас, стоя на середине умывалки, набитой солдатами, Юрка чувствовал себя защищенно, зная, что в обиду его не дадут. А солдаты хохотали, не подозревая, что Зиберов берет реванш, нутром, видимо, почуяв, что Белосельский не терпит насмешек.

Ваня вспомнил разговор с Зуевым и его предупреждение… «Что же делать?» — лихорадочно думал он, глядя в черные ненавидящие глаза Зиберова. Эта ненависть не столько пугала, сколько удивляла его, но доискиваться первопричины не было времени. Ситуация требовала действия. «Спустить — обнаглеет вконец. Нет, отпор и отпор на его же уровне, иначе опять не поймет…»

А Юрка смотрел на него ухмыляясь, скаля белые ровные зубы.

— Не по ноздре, значит, черная работка? Ручки болят? — И приказал небрежно, через плечо: — Павлик, а ну разотри мне спину!

Длинный остроносый Павлов поспешно схватил полотенце и начал тереть упитанную мускулистую спину Зиберова, а тот продолжал трепаться:

— А у нас не болят. Мы пахать привычные, верно, мужики?

— Юрка, чего ты причепывся к хлопцю? — удивленно спросил Степа Михеенко.

— Я? К нему? Да на кой он мне сдался? Просто понять не могу — пэтэушник, а строит из себя интеллигенцию… Кто там щелкал, что у него отец академик? Был бы академик, так определил бы сыночка в институт, а не ПТУ, точно, мужики? Врал бы, Белосельский, поскладнее, а то курам на смех — а-ка-демик! А я бы всех интеллигентов на черную работу загнал. А то выучатся за наш счет и по заграницам раскатывают, прибарахляются. Вон Лозовского выперли из института, и правильно. Нечего наши рабочие денежки на всяких кучерявых тратить!

Раздались одобрительные возгласы. Некоторым слова Зиберова пришлись по душе. Сдерживая перехватившее горло бешенство, Ваня развернулся и хлестнул Зиберова по лицу мыльной рукой.

— Ты, человекообразное… не смей примазываться к рабочим!

В наступившей тишине его слова прозвучали громко и холодно.

— Убью! — взревел Зиберов, вытирая ослепленные мыльными брызгами глаза.

Ваня напрягся, сдерживая нервную дрожь.

— И запомни: еще раз сподличаешь, я за себя отвечу, но и тебя на всю жизнь проучу.

Зиберов протер наконец глаза и рванулся к Ване, но между ними встал Коля Степанов. Схватив разъяренного Юрку за руки, Коля оттолкнул его к окну. Вмешательства другого солдаты не потерпели бы: двое дерутся — третий не лезь, но Колю уважали. Зиберов заметно растерялся. Степанов был на стороне Белосельского и ссориться с ним открыто Зиберов не хотел.

— А ему, значит, все можно? — крикнул он.

В умывалку не вошел, а влетел улыбающийся, веселый Мишка Лозовский. Взглянув на хмурые лица солдат и троицу возле окна, Мишка мгновенно оценил ситуацию и вскипел:

— Иван, мне не дал, а сам? Нервы сдали? Ну, абзац, Юрка, сейчас я тебе буду делать больно!

Степа Михеенко придержал Мишку за плечо.

— Не лезь, хлопец. Твоей доли тут нема.

Ваня оглянулся, взглянул на кипящего Мишку и порадовался в душе: хорошо, что Мишка не слышал подлых слов Зиберова, иначе его даже Михеенко не смог бы остановить.

— Как это нема? — горячился Мишка, пытаясь стряхнуть с плеча железную пятерню Степы. — А ну, Рафик, скажи! Ладно, помолчи лучше. Зиберов еще утром схлопотал бы, да Иван не дал, миротворец несчастный!

Коля Степанов резко сказал:

— Все, мужики. Кончили. Юрка, вали отсюда. Ты свое получил законно.

— Это мы еще посмотрим, — сказал Зиберов и, сузив глаза, пошел к двери. По дороге, будто случайно, толкнул Лозовского плечом так, что Мишка пошатнулся от неожиданности… расхохотался.

— А кормой, мужики, кормой-то, как граф, вихляет… Умереть, уснуть, не встать на зарядку!

Мишкин смех точно снял гипноз. Солдаты задвигались, заговорили. Кто-то возмущался Зиберовым, но большинство искренне недоумевало:

— А что такого Юрка сказал?

— Белосельский, ты всегда с пол-оборота заводишься?

Ваня молчал. На душе у него было паскудно.

Дверь широко распахнулась, и на пороге, как в темной раме, возник благоухающий одеколоном, наглаженный и свежий старший сержант Зуев. Словно не он, а кто-то под его личиной отработал целый день на стройке, на самом тяжком и грязном участке — у бетономешалки.

Зуев сложил ладони рупором и пропел, подражая сигнальной трубе:

— Второй взво-о-од, кончай базар! — И, опустив руки, громыхнул командирским баритоном: — На собрание — мухой!

Глава X

Ваня сел за последний стол в углу возле окна. После вспышки гнева он чувствовал себя опустошенным, точно сумка, из которой вытряхнули содержимое, оставив на дне крохи прежнего богатства. И сожаление. Не о том, что произошло, — там все было правильно, а о том, что всего этого могло бы и не случиться.

Мишка сел рядом с Ваней, Коля Степанов и Михеенко впереди. Ваня вяло оценил заботу товарищей, хотя и был благодарен им — не лезли с разговорами.

«Это все Вовочка накаркал, — тоскливо думал Ваня, — теперь начнутся разбирательства… Доложат, конечно, новому лейтенанту. Иди знай, что он еще за человек. А уж про капитана и говорить нечего. Для него, как для многих служак, не существует явлений в развитии. Все локально, все определения даны и получены раз и навсегда. Для капитана Юрка пример трудяги. Откуда ему знать, что Рафик делает за Юрку почти всю работу? Потомственный штукатур… да этот маленький робкий Акопян не то что за Юрку, за весь взвод легко выполнит дневную норму. Громы планетные! Скорей бы закончилась эта церемония с личным знакомством, ужин, и к Федору… Рассказать Федору о пощечине или не надо?..»

Ваня не успел решить, как быть с Федором. В Ленинскую комнату поспешно вошел лейтенант Малахов. Зуев вскочил.

— Смирно! Товарищ лейтенант, личный состав второго взвода для беседы собран. Заместитель командира взвода старший сержант Зуев.