Поселок Тополи - Саутолл Айвен (книги полностью бесплатно TXT) 📗
— Питер Фэрхолл! Я тебя вижу. Выходи, Питер Фэрхолл. Если не пойдешь домой, твой дедушка тебе голову отгрызет!
У Грэма душа ушла в пятки, и он не сразу понял, что зовут не его. Когда спасаешься бегством, имена не имеют значения.
— Чего ты прячешься, Питер? Тебя дедушка зовет.
Вниз по дороге бежал маленьким мальчик. Временами он останавливался и снова кричал:
— Иди-ка лучше домой, Питер Фэрхолл, а то он тебе шею свернет! Он так и сказал.
Грэм не понимал, как его могли увидеть, — он ведь нарочно ни разу не вышел на дорогу. Он сперва застыл на месте, потом нырнул глубже в кусты.
— Я знаю, где ты прячешься, Питер Фэрхолл! — Мальчик подобрал камень и швырнул его в дерево шагах в пятидесяти выше по дороге. — Трусишка ты, Питер Фэрхолл! — И опять побежал, выкликая — Стелла, где ты? Тебя мама ищет! — и наконец свернул в ворота, недалеко от того места, где прятался Грэм, не подозревая, что за ним следят чьи-то глаза, не подозревая, какое драматическое зрелище его ожидает.
Тогда Грэм схватил свой рюкзак и петлял между кустов вдоль забора, пока не решил, что от дома его не видно. А потом побежал, сам не зная куда, прочь от дороги, прочь от того места, где должен был находиться дом Пинкардов, прочь от любого места, где могли встретиться люди. Побыть одному, отдышаться, лечь, снять ботинки, чтобы дать отдых измученным ногам, может быть, даже заснуть… Не нужны ему ни Уоллес, ни Гарри. Глаза б его на них не глядели!..
Он спустился в овраг, где протекал ручей. Здесь было не прохладнее, чем наверху, но более укрыто. Ему показалось, что где-то стучит мотор далеко, и при таком ветре непонятно, в какой стороне. Но деревья высокие, кустарник густой, и в ручье есть вода, а еды в рюкзаке на несколько дней. И палатка есть, так что ночью будет куда забраться. У него было смутное чувство, что он будет жить возле этого ручья до конца своих дней. Он никогда не вернется в мир, никогда не объяснится с родителями, никогда не предстанет перед судом, чтобы выслушать обвинение и приговор. И никогда больше не будет мучиться с математикой.
Он опустил рюкзак на землю и сам рухнул рядом, тяжело дыша. Ему хотелось расплакаться, но что-то мешало — последние жалкие остатки собственного достоинства. Он расшнуровал башмаки и осторожно, морщась от боли, вытащил из них ноги. Ноги распухли, покрылись волдырями, в нескольких местах кожа треснула. Ноги были такие грязные… Они выглядели ужасно, и он вытянул их перед собой и стал на них смотреть. Он хотел перевести взгляд на что-нибудь другое и не мог. Бедные ноги! И как только он ими шел? Как бежал?
Он понимал, что их нужно перевязать, вымыть их в ручье, что-то с ними сделать, но он слишком устал — мог только сидеть, приходить в себя, озираться. Он почувствовал, что сейчас заснет, что бороться со сном бесполезно, и забылся, привалившись спиной к рюкзаку.
Питер, хотя был поблизости, не видел, куда скрылся Гром. Он знал, что Грэм где-то в овраге, но где именно не мог определить. Овраг этот тянулся по нижнему краю участка Джорджей и густо порос лесом, только в дальнем его конце пожарная команда весной прочистила лес огнем. Питер понял, что упустил свою добычу — либо они разминулись, либо Грэм нарочно от него улизнул. Ощущение было не из приятных — как знать, может быть, теперь за ним самим идет слежка. Он поторопился выйти на открытое место, на край большого морковного поля, где крутились поливалки, и остановился там в полном расстройстве и нерешительности.
Он не мог объяснить себе, что ему нужно, не мог убедить себя, что вообще преследовал Грэма с какой-то определенной целью. Он воображал, что поступает смело и благородно, но что тут было смелого и благородного? Чего он добивался? Как он может поразить воображение Стеллы, когда она и не знает, чем он занят? Может, его подстегнули насмешки Стиви или тот камень, брошенный Стиви, который пролетел так близко от него? Он хотел как-то утвердить себя, а вышло так, что ему только стало еще горше. Ужасно быть избалованным мальчиком, которого отправляют домой. И ветер какой страшный! Дует и дует не переставая. И дым — теперь он ясно виден в небе. Питер только сейчас, это заметил.
Стиви отступил, с трудом переводи дыхание, еще всхлипывая от неутихшего бешенства, чувствуя, как его заливает слабость. Сейчас это был очень маленький мальчик, едва держащийся на ногах, готовый к тому, что его изобьют палкой или большой, жесткой рукой. Он весь сник, и Стелла бросилась к нему и обняла его за плечи. Никогда еще он не вызывал в ней такой нежности и восхищения. Она крепко прижала его к себе, приговаривая: «Молодец, Стиви, молодец, молодец!» — и бросая гневные взгляды на Уоллеса, который стоял с глупым видом, прислонившись к стене дома, и на Гарри, который все еще лежал на земле, сгибая и растирая ушибленную ногу.
— Как вам только не стыдно! — сказала она им.
— Да… — протянул Уоллес, готовый сейчас согласиться с кем угодно.
Гарри, кусая губы, поднялся на ноги.
— Ух ты! — сказал он. — Вот это боль так боль!
Затем наступило смущенное молчание, никто не знал, как его нарушить. С запозданием появился Черныш. Он, очевидно, услышал зов Лорны очень издалека, потому что стоял теперь перед ней грязный, запыхавшийся, пристыженно поджав хвост. Может, он спасался от жары в ручье или гонялся за кроликами среди морковных гряд, где крутились поливалки. Лорна, все еще настроенная воинственно, ухватила его за ошейник.
В конце концов заговорил Гарри, очень смущенно и неуклюже. Он понял, что заговорить нужно — напряжение разрядилось, и ему не хотелось, чтобы о нем плохо думали.
— Вы извините, — сказал он, запинаясь, — но мы никакие не преступники. Честное слово! Мы провели ужасную ночь. Я просто не знаю, что на нас напало.
Взглядом он попросил поддержки у Уоллеса, но Уоллес в помощники не годился — деликатные объяснения были не по его части. Он только и мог, что произнести:
— Да-а…
— У нас сейчас каникулы, — продолжал Гарри, — Мы учимся в средней школе Осборна, в городе. Джерри Пинкард — наш одноклассник. Меня зовут Гарри Мак-Оли, а это Уоллес Мартин. Я… я в этом году был старостой класса. Вы, пожалуйста, нас не бойтесь. Мы никакие не хулиганы.
— А мы вас и не боимся, — сказала Лорна.
— Уоллес — хороший парень и спортсмен к тому же. Состоит во всяких там командах. Настоящий чемпион. Ему, наверно, тоже стыдно, как и мне.
— Да, — сказал Уоллес.
— Но мы попали в передрягу. В настоящую передрягу. Мы сделали одну ужасную глупость. Только не спрашивайте, пожалуйста, какую. — Гарри не мог подобрать нужные слова, все звучало фальшиво, — Мы очень хотим вам помочь, честное слово, только не говорите никому, что мы здесь. А то нас, наверно, посадят в тюрьму. Мы не хотели, все случилось нечаянно… Весь поход нам испортило, и вообще…
— Как жалко, — сказала Лорна. — Но неужели то, что вы сделали, так уж скверно?
— Просто ужасно, хуже быть не может! — И вдруг выпалил: — Это мы… мы устроили пожар.
— Не может быть! — вскрикнула Стелла.
— Мы не нарочно. Это несчастный случай. Все произошло так быстро… мы так старались его потушить… Мы сами чуть не сгорели… Так перепугались…
— Это ты устроил пожар? — вскричала Лорна, — Ты?
— Ничего подобного! — горячо вмешался Уоллес, — Он ни при чем. Это мы с Грэмом. А Гарри ни при чем. Гарри спал.
Гарри не собирался говорить про пожар. Ему и сейчас не верилось, что он проболтался. Но теперь, когда слова были сказаны, ему стало легче. Как будто отпустила упорная головная боль. Но тут он взглянул на Стиви — тот смотрел на него сощурившись, снизу вверх. Гарри и забыл про мальчонку. Девочки большие, может, они и сохранят тайну, но этот малыш… Гарри опять смешался. Эх, если бы он только не говорил этих слов, если бы и он и другие могли о них забыть! Он попался в ловушку. Пропал.
— Ну вот, — сказал он. — Давай понесем твоего папу. Понесем, куда ты скажешь. Куда угодно. А если спросят, кто мы, говорите, что мы гостим у Пинкардов, — Он взглянул на Стиви, — И ты тоже. Пожалуйста, не говори никому.
