Есть так держать! - Селянкин Олег Константинович (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Когда рассвело, самолеты исчезли. Витя разочарован: ни одного самолета не сбили пулеметчики с катеров! И странно было слышать слова Курбатова:
— Молодцы! Сегодня мы свою задачу выполнили! На отлично выполнили!
Матросы, вытирая рукавами вспотевшие лица, радостно улыбались и торопливо приводили катера в порядок, а минеры уже готовились к постановке тралов.
Как все просто! Словно не заполняет вода огромные воронки на берегу, словно не горят позолотой в первых лучах солнца кучи стреляных гильз. Еще с полчаса назад из-за грохота ничего не было слышно, а сейчас уже спокойно отходят от берега стоявшие там всю ночь пароходы и баржи; Изотов разжигает печурку и гремит кастрюлями; Курбатов, напевая себе под нос, стирает в ведре носовой платок.
Не такой представлял себе Витя войну. Целую ночь стрелять — и не сбить ни одного самолета, никого даже не ранить!
— Что, кума, зажурилась? — спросил Бородачев, присаживаясь рядом. — Или на меня обиделся? Нельзя, брат, мне было поступить иначе. Что же я за матрос буду, если живой отойду от своего пулемета?
Обиделся?.. Нет, не то, Витя не обиделся.
— Почему, Захар, капитан-лейтенант сказал, что мы молодцы? — спросил он и только теперь заметил, что до сих пор не снял каску.
— Как почему? — удивился Захар. — Задание выполнили.
— Но ведь мы ни одного самолета не сбили, а ты говоришь, что задание выполнено!
— Жаль, конечно, что не сбили… Но ты посмотри туда, — и Захар кивнул в сторону реки.
Там, уже у самого поворота реки, быстро перебирая плицами, шел пассажирский пароход. На его палубах стояли люди в зеленых гимнастерках и махали катерам руками и пилотками.
Позади него буксирный пароход тащил на стальном тросе три нефтеналивные баржи. Они сидели глубоко в воде, и только три маленьких домика возвышались над палубой. Все это Витя видел уже не один раз и, пожав плечами, отвернулся.
— Эх, ты! А еще моряком быть хочешь, — упрекнул Захар. — Моряк прежде всего должен все примечать и над всем задумываться. А ты заладил: «Никого не сбили!» — и дальше своего носа, замазанного копотью, ничего не видишь!
Витя покосился на кончик носа, схватился за него рукой, чтобы стереть темное пятно, но оно стало еще больше.
— Пока не трогай. Ты гильзы перебирал, вот и запачкал руки в пороховом нагаре. Потом умоешься, и ладно, — остановил его Захар. — На войне, Витя, основная задача — не дать противнику выполнить его план. Сегодня он хотел разбомбить пароходы, а мы вышли на середину реки, приняли огонь на себя, заставили фашистов гоняться за собой. Разве это мало? Красноармейцы попадут на фронт и отплатят фашистам за все, а мы в следующий раз и сами еще больше постараемся.
Замолчал Захар, сворачивая папироску. Молчал и Витя.
Пожалуй, действительно хорошо, что заставили самолеты гоняться за собой, а пароходы и баржи с нефтью остались целехоньки.
— Сколько, ты думаешь, мы сегодня бензину спасли? — неожиданно спросил Захар.
Витя посмотрел на медленно удаляющиеся баржи и ответил неопределенно:
— Много.
— Нет, давай считать вместе. В каждой такой барже восемь тысяч тонн бензина. А сколько всего?
Витя задумался, пошевелил пальцами и не совсем уверенно ответил:
— Двадцать четыре тысячи тонн.
— Правильно. Сколько бензина можно поместить в одну железнодорожную цистерну? Не знаешь? Тонн двадцать. Так сколько же цистерн ведет за собой этот невзрачный на вид пароход?
Теперь считать еще труднее, и Витя пальцем выводит на палубе цифры.
— Одна тысяча двести! — крикнул он и уже с уважением посмотрел на низенький и широкий буксирный пароход.
— Допустим, что паровоз берет пятьдесят цистерн, — продолжал Захар. — Значит, этот буксир один заменяет двадцать четыре паровоза. Если бы все те составы выстроить в линию, то они растянулись бы почти на десять километров.
— Вот это да! — вырвалось у Вити. — И откуда ты, Захар, знаешь все это?
— Учись и еще больше знать будешь, — ответил Бородачев, поднимаясь. — Короче говоря, учись, юнга… А то, что мы самолета сегодня не сбили, конечно, жаль… Ну, да в следующий раз авось рассчитаемся.
Последние слова он произнес таким тоном, что Витя поверил в то, что именно так и будет.
Глава девятая
ВИТИНА ЗАТЕЯ
Закутавшись в кожаный реглан, сидит Курбатов на траве под развесистой липой и покрасневшими глазами смотрит на реку. Сегодня у него очередной приступ малярии, и его бросает то в жар, то в холод. Хочется лежать в тишине, не шевелиться и не прислушиваться к работе мотора, но все это потом, после войны. А сейчас всего несколько минут отдыха… Да и они выпали случайно: взрывом мины повредило трал, вот и ремонтируют его у берега. Курбатов хорошо видит матросов, сращивающих последний обрывок кабеля, он слышит их голоса. Стоя по грудь в воде, матросы пересмеиваются, шутят, но дело у них спорится.
С обрыва скатилось несколько камней.
«Идет кто-то», — подумал Курбатов, хотел было взглянуть, но вместо этого еще глубже засунул руки в карманы реглана и остался сидеть, нахохлившись как воробей во время дождя.
В висках пульсирует кровь, ломит суставы, а мысли бегут, бегут, перескакивают с одного на другое. Вспоминается то морское училище, то маленькая седенькая мать, и вдруг все дорогое и близкое сердцу закрывает огромная тень самолета с черными крестами на крыльях…
— Что ты мне передаешь? Кому это нужно? — раздалось из-за соседних кустов.
Курбатов узнал голос Вити и приподнялся с земли. На небольшой полянке друг против друга стоят Витя, Коля и Ваня. Все в одинаковых синих трусиках (подарок матросов) и с красными семафорными флажками в руках. На белых, выгоревших от солнца волосах Вити чудом держится бескозырка, заломленная набекрень, а у других — фуражки козырьками назад.
Курбатов прекрасно видит не только худощавую фигурку Вити, но и яркие пятна румянца на его щеках, упрямо сжатые, по-детски пухлые губы.
Витя, сжав кулаки, кричит, наступая на Колю:
— Что ты передаешь мне? «Пеструха сегодня увеличила удой»? Кому это нужно? Никакой я Пеструхи не знаю, да и знать не хочу!
— Ты-то не знаешь, а мы ее всем звеном вырастили, и она теперь рекордистка! — неожиданно огрызается Коля.
Маленький, коренастый, он смотрит на семафорные флажки, перебирает их руками, но сразу видно, что не от стыда он потупился. Он считает себя правым и отступать не собирается.
Понимает это и Витя. Он продолжает уже спокойнее:
— Да ты пойми, что семафор — боевая связь! Ты передай мне: «Командир отряда приказал начать боевое траление». Вот что нам нужно!
Каждый день видел Курбатов Витю, но именно сегодня, сейчас, после нечаянно подслушанного разговора, понял он, как дорог ему этот мальчик, какую большую ответственность он как командир взял на себя, оставив его на катере.
Витя во всем подражал матросам. Безропотно отстаивал ночные вахты, выполнял любую работу, и никто не слышал от него жалоб. Только когда отправляли его на берег, он насупился, но и тут не сказал ни слова. А отправить его было необходимо. После той ночи, когда катерам удалось обмануть самолеты, фашисты с особой яростью набросились на участок Данилыча. Они теперь летали не только ночью, но и днем, ставили мины и бомбили все, что появлялось на реке, даже лодку.
— У фашистов, как у жирафы, шея длинная, а голова маленькая, — сказал по этому поводу Бородачев. — Неделю назад их околпачили, а они только сегодня догадались.
Посоветовавшись с матросами, Курбатов и ссадил Витю на берег. Пусть лучше обижается, чем подвергается опасности погибнуть от мины или случайного осколка.
Однако хмурился Витя недолго. Уже в тот же вечер матросы видели, как, оживленно разговаривая и с жаром доказывая что-то друг другу, юнга и его новые друзья шли по берегу к своему наблюдательному посту.
— Трал исправили, товарищ капитан-лейтенант, — доложил Изотов, поднявшись на берег.
Он хотел сказать еще что-то, но замялся и только внимательно посмотрел на командира отряда. Курбатов понял его, поднялся и сказал:
