Чтобы всегда по справедливости - Сальников Юрий Васильевич (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Кто-нибудь спросит: «Значит, уважать людей надо все-таки для того, чтобы мне самому в конце жизни было хорошо и неодиноко? Вроде бы тоже как «сделка»: сейчас я отказываюсь от своего удовольствия, приношу себя в жертву — пусть другим будет лучше, а мне хуже, — зато когда-нибудь наступит день расплаты за такую мою жертву — станет и мне хорошо. Так, что ли?»
Нет, не так! «Стараясь о счастье других, мы находим свое собственное», — говорит старинное изречение. «Тот, кто делает добро другому, делает добро себе самому не в смысле последствий, но самим актом делания добра, так как сознание сделанного добра является высшей наградой для человека».
Это сказал Сенека, древнеримский философ, которого мы уже упоминали.
И сказано это было две тысячи лет назад, когда господствовал несправедливый рабовладельческий строй. Тогда «делание добра людям» было изъявлением лишь чего-либо личного желания, сегодня же, в нашей стране где мы сообща приумножаем счастье людей, желание приносить людям добро есть уже не личное дело — эта наш общий гражданский долг. Поэтому и высшую награду каждый из нас видит не только в «делании добра» кому-то одному, а в заботе обо всем обществе в целом о процветании социалистического Отечества.
Именно в этом у нас и проявляется высшая степень, уважительности к людям.
И никакой жертвы от человека такое уважение не требует. Какая тут жертва, если это первейшая потребность доброго человека — жить для других!
Но вот доброе сердце для этого иметь необходимо.
Правда о добром сердце
Доброе сердце, ребята, волшебное. С ним беспрерывно происходят чудеса.
Не верите? Да еще, я вижу, усмехаетесь: дескать, решил написать правду, а придумывает какие-то сказки.
Ну, что ж. Где чудеса, там и сказка.
Не помню, кто и когда мне ее рассказывал. Сколько я потом ни искал, ни в одной книжке не встретил.
…Жили-были два брата. Очень они походили друг на друга, ну, как две капли воды, — и глаза, и волосы, и рост одинаковые. Даже родинка на щеке. И все-таки были очень разные.
Так нередко случается — растут в одной и той же семье братья или сестры, у одних и тех же родителей воспитываются, но один хорошо учится, а другой ленится. Или одна маме по хозяйству любит помогать, а другую не допросишься. И с чего бы это, поди разберись!
Вот и у этих братьев… Один из них всегда радовался или глубоко печалился, когда у кого-нибудь были радость и печаль, а второй смотрел на все равнодушно.
— Послушай, брат, — не выдержал однажды тот, который не мог оставаться равнодушным к чужой радости и к чужой печали. — Неужели тебе не хочется порадоваться, когда у кого-то радость? И неужели тебя никогда не печалит ничье горе?
— Печалит, — ответил равнодушный брит. — И радоваться мне иногда тоже хочется. Но я себя сдерживаю. Я берегу свое сердце.
— Как бережешь?
— А давай сравним наши сердца!
Они встали друг против друга и заглянули друг другу в глаза. И каждый увидел у другого сердце. И что же оказалось? Все у них было одинаково — глаза, волосы, рост, даже родинка на щеке. А вот сердце… Когда-то я сердца были одинаковые. Но теперь у того, кто придумал его беречь, было оно очень спокойное, тихое, билось ровно, от чужой радости не трепетало, от чужого горя кровью не обливалось. А у брата — будто комок горячий или шар огненный — стучит громко, из груди навстречу всем радостям и печалям людским рвется.
— Видишь? — сказал спокойный брат. — Каждая радость или печаль в сердце входит и остается там. И у тебя сердце уже наполовину заполнено. А жизнь-то у нас с тобой еще впереди. И я хочу долго прожить, потому и берегу сердце для своих радостей. А ты успел его чужими бедами заполнить. Как же дальше жить будешь?
— А также! — ответил брат с горячим сердцем. — Не могу я иначе.
— Ну, смотри, — предупредил бережливый. — Не хватит твоего сердца на всех.
И продолжали они жить каждый по-своему.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Выросли и разъехались братья в разные стороны. Не буду всю их жизнь описывать — что они видели да что делали, у каждого человека бывает много странствий по белу свету, и приключений, и мытарств. «Жизнь прожить — не поле перейти». Скажу только, что тот, который сердце берег, ни на секунду о нем не забывал. И все, что ни делал в жизни, делал потихонечку, полегонечку, заботился, чтоб сердце всегда равномерно стучало. И добился своего — прожил долго, и ни разу сердце его не беспокоило, и он был доволен им, как и домом своим, хорошей мебелью обставленным, и сберкнижкой, на которой изрядная сумма денег лежала.
А неугомонный брат жил то на севере, то на юге — и доносились вести о нем по радио да через газеты, будто в каждом деле оставляет он частичку своего сердца.
«Глупый эх, глупый! — думал оберегавший свое сердце брат. — Если во все, что ни делаешь, даже самую маленькую крупицу сердца вкладывать, того и гляди без остатка израсходуешься. И хотел бы я взглянуть, как мой брат выглядит. Только где его сыщешь?»
Но предуготовила им судьба встречу. Приехал неугомонный. Не в гости к брату своему, про которого тоже не знал, где он… Приехал в город по приглашению жителей, как Всенародный Герой. И все жители — от мала до велика — вышли встречать его на улицу.
Вышел из своего дома и равнодушный брат со своим спокойным сердцем и встал в толпе горожан. Кругом сияли улыбками лица, женщины были с цветами, мужчины поднимали нарядных ребятишек — все хотели приветствовать Героя. И грянула музыка, закричали «ура!», захлопали в ладоши, женщины и дети стали кидать цветы.
И увидел равнодушный брат, что по дороге, улыбаясь и тоже приветствуя горожан, идет Богатырь. Да, да, настоящий Богатырь. Шагает уверенно, твердо, молодо. Неужели это он, его брат, с которым они были так похожи? Глаза, волосы, рост… Даже родинка на щеке. Родинка есть. А глаза? А волосы? Где твои густые волосы, спокойный брат со спокойным сердцем? Он ухватился за гладкую лысину. И протер потускневшие глаза. И только сейчас заметил, что как ни берег себя, а подкралась неумолимая старость. У Богатыря же, как прежде, черная шевелюра и, как прежде, молодо сияют глаза. Но главное — рост! Богатырский рост. Ведь расстались они взрослыми, когда люди не растут, а брат-то вырос!
Но что это? Сопровождавшие его люди тоже были под стать ему — богатыри! Сберегший сердце свое брат оглянулся и увидел, что и все люди вокруг него, все горожане, среди которых он занял неприметное место, еще секунду назад ничем не отличавшиеся от него, начали тоже расти… Они приветствовали гостя, махали ему, кричали, бросали цветы, и едва он приближался к ним, тоже становились, подобно ему, Богатырями, могучими, сильными, во всем равными своему знаменитому гостю. И только один он, обладатель спокойного, холодного сердца, оставался маленьким среди Великанов-Людей на площади, он и еще несколько должно быть, таких же, как он, растерянных, ничтожных карликов. Они путались под ногами у Богатырей, суетливо искали себе местечко получше, но тесно и неприютно было им среди всеобщего людского праздника, и один за другим они кинулись прочь. И он, обладатель сбереженного сердца, бросился бежать, но услышал голос:
— Куда же ты? Стой!
Перед ним стоял Брат-Богатырь. И опять, о чудо! Лишь взглянули они друг другу в глаза, как раскрылись им их сердца. И увидел маленький, что сердце Богатыря, переполненное бесчисленными заботами, радостями и печалями, своими и чужими, стало тоже сильнее и крепче. По-прежнему горячее, трепетное, взволнованное, оно было готово вобрать в себя вдвое, втрое, а то и во сто раз больше того, что вынесло, потому что доброе сердце, обновленное щедростью других сердец, не знает усталости, не имеет износа. Ведь каждый его кусочек, где-то вложенный в доброе дело и бескорыстно оставленный людям, неизменно возвращается назад, приумноженный их ответным добром. Значит, чем щедрее и безотказнее отдает человек свое сердце людям, тем богаче и беспредельнее оно у него становится.
