Отряды в степи (Повесть) - Всеволжский Игорь Евгеньевич (полная версия книги .TXT) 📗
Одним из ближайших сподвижников Буденного был Николай Кирсанович Баранников.
С 1914 по 1917 год он по призыву служил в артиллерии старой армии старшим унтер-офицером.
В 1918 году, в первых числах января, он пришел в станицу Платовскую, и как только узнал, что Семен Михайлович формирует партизанский кавалерийский отряд для борьбы с белогвардейцами, немедленно вступил в него.
Николай Кирсанович показал себя в первых боях бесстрашным, умелым и волевым командиром.
Было так.
Белогвардейцы, потеряв важную железнодорожную станцию Гашун, решили во что бы то ни стало отбить ее. Они открыли сильный артиллерийский огонь не только из расположенных в укрытиях пушек, но и с подошедшего на сравнительно близкое расстояние к красным окопам бронепоезда, повели ожесточенное наступление.
Атака превосходящих частей белых была отбита красными боевыми частями.
Наши части увлеклись преследованием неприятеля, отступавшего довольно быстро, и как-то не заметили, что с левого фланга, как раз со стороны ведущего тяжелый бой эскадрона Баранникова, внезапно появилась сильная белогвардейская конная группа в составе двух полков.
Два прекрасно вооруженных полка против одного эскадрона Баранникова…
Вихрем мчались белые, рассчитывая с налета смять и уничтожить малочисленный отряд красных конников. Но не таков был Баранников, чтобы растеряться или испугаться.
Николай Кирсанович тут же развернул эскадрон, собрав все свои пулеметы в одну группу, и открыл огонь.
Он послал связного к расположенному скрытно за станцией основному отряду. Отрядом командовал Семен Михайлович Буденный. Он поднял красных конников в атаку. Это решило судьбу боя. Белогвардейцы кинулись врассыпную.
После этого, спохватившись, белые плотно обложили район станции Гашун, умело замаскировали орудия. В темноте они пытались просочиться в боевые порядки красного отряда.
Темная осенняя ночь и плохая погода способствовали успеху белых.
Заместитель командира полка Ока Иванович Городовиков приказал Баранникову разведать обстановку.
Разведчики тронули коней. Вскоре Баранников оказался впереди всех. Он внимательно присматривался к вспышкам орудий белогвардейцев и быстро установил их примерное расположение. Послав связного с донесением обратно в эскадрон, Баранников на полном скаку ворвался на батарею противника. Огнем управлял офицер, удобно устроившийся на передке одного из орудий.
Баранников осадил коня и грозно спросил:
— Куда стреляешь?
Оробевший офицер едва успел ответить: «Веду огонь по красным», как был зарублен Баранниковым.
Артиллеристы прекратили огонь.
— Чего стоите? — закричал Баранников. — А ну поворачивайте орудия!
Перепуганные артиллеристы повернули орудия и перенесли огонь на своих.
Рассветало… Оставив несколько бойцов для присмотра за артиллеристами, Баранников с другими разведчиками кинулся в тыл к белогвардейцам.
Беляки потеряли немало офицеров и солдат, оставили на поле боя орудия и пулеметы.
В результате противник был отброшен на тридцать километров.
В этом бою произошел любопытный случай. Белогвардейцы настолько потеряли всякую ориентировку, что даже после боя, когда наша кавалерия стала строиться, один из белых казаков встал в строй эскадрона Баранникова.
— Ты какого полка? — задали ему вопрос.
Белогвардеец лихо отрапортовал:
— Пятого казачьего Романовского полка, первой сотни, казак Болдырев.
Тут к нему подскочил командир взвода Белик и приказал сдать оружие. Казак стал кричать:
— Братцы, вы что, не узнаете меня, что ли? Я ведь Болдырев, казак первой сотни.
Партизан вырвал у него винтовку, стащил с лошади. Только теперь казак понял, что с ним произошло.
После боя Буденный собрал командиров полков и эскадронов. Каждый командир докладывал, что произошло в подразделении. Дошла очередь до Баранникова. Он вскочил с места, тряхнул светлорусым чубом и, став по команде «смирно», со звоном пристукнул шпорами.
Семен Михайлович улыбнулся и сказал ласково:
— Коля, мы-то сейчас не на позиции, можно просто, по-товарищески…
Баранников ответил:
— Семен Михайлович! У меня выработана дисциплина. На всю мою жизнь.
— Ну ладно, — согласился Буденный, — расскажи, как у тебя дела?
Баранников доложил очень сжато, быстро и коротко.
Тогда кто-то напомнил:
— А что же ты про Кузьменко молчишь?
И Баранников рассказал волнующую историю.
Боец Кузьменко пытался зарубить белогвардейского — офицера, но тот ловким фехтовальным приемом выбил клинок из руки бойца и бросился на него. Не растерялся и Кузьменко. Он кинулся на офицера, и в одну минуту стянул его с лошади, пытаясь обезоружить. Но не тут-то было. Офицер оказался сильным противником и в рукопашной схватке стал одолевать красного бойца. Казалось, ничто теперь не сможет спасти его.
Это заметил Николай Кирсанович. Он мгновенно повернул своего коня галопом, подскочил к Кузьменко, который лежал под офицером. Мощным своим кулаком Баранников оглушил белогвардейца и спас своего бойца. Николай Кирсанович об этом случае рассказать постеснялся, как постеснялся рассказать и о том, что когда был тяжело ранен пулеметчик, он усадил его на своего коня, а сам присел к пулемету, прикрыв огнем уезжавшего раненого…
«С такими не пропадешь!» — думал, ласково глядя на своих помощников, Буденный.
Платовский отряд быстро рос. Не хватало ни шашек, ни седел, ни лошадей. Лошадей отбирали в экономиях у сбежавших помещиков, шашки и седла добывали более опытные бойцы в стычках с белыми разъездами…
Ока Городовиков учил партизан стрелять, применяться к местности, рубить шашкой. В этом деле у него был опыт богатый. А рубить шашкой умели немногие.
— Была бы лошадь, рубить научусь, — говорили записывавшиеся в отряд.
И учились. А экзамен сдавали в бою. И в бою проверялись люди.
Увидел однажды Семен Михайлович: верный его ординарец, жизнерадостный паренек Гриша Пивнев, вдруг присел. От пули прячется, что ли?
— Боишься? — спросил Буденный.
— Да нет, не боюсь, а как-то само собой к земле потянуло. Если думаете, боюсь, — вскочил Гриша, вытянулся, встал во весь свой небольшой рост, — отпустите меня во взвод, я в разведку пойду, докажу, что ничего не боюсь.
— Во взвод тебе еще рано. Побудь возле меня, поучись кое-чему, а там и во взвод…
Буденный пошел к наступающей цепи спешенных конников. Гриша следил за своим командиром. Он готов был рвануться за ним, но не смел: на его попечении были лошади.
Очень не любил Семен Михайлович, когда действовали безрассудно, зарывались, зря рисковали своей головой. Как рассердился он, как расстроился, когда поручил Федору Федоренко заманить казачий разъезд, а Федоренко увлекся, стал рубить шашкой! Рубил неудачно, только слегка ранил лошадь белогвардейца. Другой казак ранил Федора пулей в живот, убил и его коня. Федора выручили, отбили, положили на тачанку, вихрем привезли в Платовскую. Семен Михайлович выстроил партизан, говорил горячо, взволнованно. И Федора жалко — сам себя погубил, по собственной дурости.
— Так дальше быть не может, — продолжал, волнуясь, Семен Михайлович. — Нам каждый боец нынче дорог: над Доном снова сгущаются тучи.
Буденный не ошибся.
Атаковав хутор Комаров, захватили в плен много белоказаков. Семен Михайлович допрашивал их сам. Казаки-бородачи смотрели на Буденного злобно, рассказывали открыто, чувствуя свою силу: генерал Попов по многим станицам мобилизовал казаков, сформировал из них новые полки. В глазах казаков светилась лютая ненависть.
Допрашивая, Семен Михайлович понимал, что пленные говорят правду: он слышал, что многие казаки, до того не вмешивавшиеся в борьбу открыто, вступали в белые отряды на собственных конях. И повсюду в станицах, где не было партизанских отрядов, стояли казачьи гарнизоны и на хуторах расправлялись с теми, кого подозревали в сочувствии к красным.
