Школьный год Марины Петровой - Эмден Эсфирь Михайловна (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗

— Да, — сказала Марина, — а если он во мне разуверился?

— Кто разуверился?

— Да Алексей Степаныч.

— Почему ты так думаешь?

— А почему он мне дал такие лёгкие вещи?

— Марина, ты веришь своему учителю? — спросила Елена Ивановна.

— Верю.

— Так почему же ты не веришь тому, что он говорил тебе о лёгких вещах? Ведь ты мне сама рассказывала.

— Мамочка, какая ты у меня хорошая! — неожиданно сказала Марина.

Елена Ивановна засмеялась:

— Значит, легче стало на душе?

— Легче.

— Ну, спи, дочка.

Елена Ивановна поцеловала Марину, погасила лампу и ушла к себе работать.

32. …и утренние дела

Елена Ивановна хорошо знала свою дочь и хорошо знала, что вечерние разговоры далеко не всегда соответствуют утренним делам.

Правда, на следующее после разговора с Еленой Ивановной утро Марина встала весёлая и деловитая — в десять минут прибрала комнаты, вскипятила чай, накрыла на стол.

Домашняя работа так и спорилась сегодня в её руках; и в школу она ушла, напевая какую-то весёлую мелодию.

Что произошло в этот день в школе, Елена Ивановна не знала, но вернулась Марина из школы такая же хмурая, как и накануне.

У Елены Ивановны в эти дни была очень большая и срочная работа — их фабрика выполняла к Октябрю своё сверхплановое обязательство, — и при всём желании мать не могла в эти дни вникать так подробно во все дела дочери, как она это делала обычно.

А Марина, которая за последний год приучилась уже было работать самостоятельно, теперь совсем почти перестала заниматься. О гаммах и упражнениях она забыла совсем, этюды и пьесы проигрывала по разу.

Наизусть она, правда, запомнила свои новые пьесы очень быстро. А дальше что? Марину одолевала скука.

В своих пьесах она не видела ничего такого, над чем бы стоило потрудиться. И вообще в эти дни у неё всё валилось из рук.

А Алексей Степаныч?

Алексей Степаныч как будто ничего не замечал. Он делал ей на уроке два-три замечания и казался Марине рассеянным. Как будто и ему вдруг стало неинтересно с нею заниматься.

Единственное, что ещё занимало Марину, это подготовка к шефскому концерту. Но не подготовка своего выступления, а переписка с Верой. В этой переписке Марина не участвовала, но письма из Берёзовой прочитывала с жадным интересом.

Марине Вера больше не писала — наверно, потому, что Марина не ответила на её последнее письмо.

Когда Оксана спросила своих пионеров, готовы ли они к Октябрьскому концерту, Марина что-то пробурчала в ответ. Русскую песню она разобрала, но Алексей Степаныч был, видимо, так недоволен ею в последнее время, что Марина не рискнула ему показать её. А без Алексея Степаныча играть было неинтересно. Никак нельзя было понять, хорошо ты играешь или плохо.

Кто удивлял Марину в последнее время, так это Люся. Люся уже два раза ездила с Оксаной к Вере на фабрику. Вероятно, она помогала там делать костюмы, а может быть, и ещё в чём-нибудь участвовала, потому что часто шепталась с Оксаной и что-то скрывала от ребят. Люся была всё время весёлая и не ворчала столько, как бывало раньше.

33. Из дневника Марины

15 октября

Вчера разговаривала на перемене с Галей. Она говорит, что всё же играет концерт. Но и вариации, она говорит, очень хорошие, и она ими увлекается. А мне скучно. Ску-чно… Мамы всё нет дома. А. С. со мной почти не разговаривает на уроках.

Только вчера, после того как я сыграла — правда, неважно, — он спросил: «А ты, Марина, слышала о победах наших музыкантов на фестивале демократической молодёжи?» — «Слышала, конечно», — ответила я. «А ты послушай ещё, — сказал он. — По радио передают рассказ о их победе в записи на плёнку».

Я хотела послушать, но, по-моему, это больше не передают.

Скоро концерт, а я совсем не готова. И готовиться не хочется. Вот если б тот наш концерт — я бы так занималась!

А сейчас всё такое неинтересное, как гамма на одной струне. Хрипит, визжит, а музыки нет!

Ведь я не Паганини. Тот умел и на одной струне давать музыку.

И все учителя на меня сердятся. Александра Георгиевна сегодня говорит: «Что это ты, Марина, такая хмурая стала? И занимаешься спустя рукава. Смотри, скоро четверть кончается — снизишь свои оценки».

Зачем она мне про оценки сказала? Что я, сама не знаю? Если бы она про оценки не сказала, я бы, может, ей и рассказала всё — и про концерт, и что я совсем не готова, и про то, что никто со мной не дружит по-хорошему.

Вот Вере я бы всё сказала. Или Оксане. Но Оксане стыдно про это говорить. Она подумает: «Распустилась». Да и правда, я, наверно, распустилась.

А Оксана хоть и весёлая и смеётся много, а всегда такая подтянутая, всегда так хорошо учится в своём девятом классе. И по всем предметам и по специальности — она ведь очень хорошая пианистка. И голос у неё хороший — она запевает в хоре. А наш хор славится. Лучший из всех школьных хоров!

Оксана зачем-то приходила вчера в класс к Алексею Степанычу. Интересно, зачем?

Ох, как хочется с кем-нибудь поговорить, кроме дневника! Но не со взрослыми. А с Галей мы хотя и разговариваем теперь, но это уже совсем не то, что раньше.

34. Галя

Галя была тоже огорчена решением Алексея Степаныча. Но характер у Гали был не такой, как у Марины. Марина легко увлекалась и легко остывала, а Галя, решив что-нибудь, шла к цели очень твёрдо, «стиснув зубы», как думала о ней Марина.

Галя много работала над своими вариациями, они всё больше нравились ей, и обида понемногу проходила. Захотелось снова видеть Марину, говорить с ней, как раньше, обо всём, вместе проигрывать отрывки из своих пьес.

Окончив уроки, Галя посмотрела на часы — оставался час до прихода родителей с работы — и решила пойти к Марине.

Марина никак её не ожидала. Она побежала на звонок, думая, что мама пришла сегодня раньше обычного.

Васька побежал за Мариной. Марина не пускала его к дверям, а Васька проскакивал.

— Галя! — ахнула она, открыв дверь.

И в этот момент Васька проскочил в открытую дверь.

— Удрал-таки! — закричала Марина и кинулась за Васькой. — Иди, иди сюда, гуляка! — звала она, бегая за котом.

Галя бегала вместе с ней. Поймав кота, Марина повела её в комнаты.

Возня с котом сразу вывела девочек из неловкости. Они почувствовали себя свободно, как будто никогда и не ссорились.

Но когда вошли в комнату и Васька удрал от них на буфет, девочки замолчали и не знали, с чего начать разговор.

Галя подошла к Марининому пюпитру, посмотрела на закрытые ноты, потрогала скрипку.

— Как пьесы? — спросила она.

— Да никак, — ответила Марина. — А твои вариации?

— Какие красивые! — сказала Галя. — Хочешь, сыграю? Галя взяла Маринину скрипку. Марина помогла ей настроить.

— Я ведь свою скрипку лучше знаю, — сказала она. Галя приложила скрипку к подбородку; лицо её стало задумчивым и серьёзным — она начала играть.

Мелодия была певучая и очень красивая. Марина слушала, смотрела на подругу, и ей было и хорошо и немного грустно.

Как хорошо играет Галя! А она, Марина, — ведь она из протеста какого-то не хочет даже слышать музыку в своих пьесах, играет их совсем механически.

— Ну, а теперь ты, Марина, — сказала Галя, кладя скрипку.

— Не хочу. Давай лучше поиграем вместе наш концерт.

— Давай, — охотно согласилась Галя. — А где вторую скрипку возьмём?

— Вот жаль, ты своей не принесла! Ну, давай возьмём мою старую половинку.

Девочки настроили скрипки. Сначала у них ничего не получалось — старая скрипка была мала Гале, — но потом им удалось сыграть вместе несколько фраз.

— Хорошо! Вот это концерт! — сказала Марина.

— Марина, ну сыграй мне всё-таки твои пьесы, — попросила Галя. — Ведь я в последнее время совсем не слышала тебя на уроках.