Нина Сагайдак - Мищенко Дмитрий Алексеевич (читать книги полные TXT) 📗
День сегодня славный. Прохладный, уже по-настоящему осенний, но сухой, солнечный. Когда-то мама любила в такие дни бродить вместе с Ниной меж деревьями. Бывало, долго-долго ходят по лесу или на кладбище, собирают опавшие листья. А могучие клены стояли, словно объятые пламенем, золотисто-оранжевые, багровые. На тонких осинках краснели листочки, такие яркие и блестящие, будто и не листья это, а цветы. Как хороши были пышные осенние букеты, которые они приносили домой! Нина весело болтала, а мама обычно молчала, тихая, печальная. О чем она думала тогда? Почему осенние листья навевали на нее грусть? А однажды даже заплакала. Это было в воскресенье, когда они гуляли недалеко от железнодорожной станции. Там тоже много деревьев, и маме захотелось вернуться домой с пучком золотистых, только что опавших листьев. Они медленно шли рядом и о чем-то говорили, наклоняясь всякий раз, чтобы поднять листок. Вдруг мама остановилась, прислушалась к песне, доносившейся из репродуктора. Остановилась и Нина.
Песня стихла, а мама все еще стояла как зачарованная. И Нина увидела, как по лицу ее катятся частые слезы.
Это было давно, еще до того, как в доме появился отчим. Нине шел тогда десятый год. Она не могла понять, отчего плачет мама. А потом и вовсе забыла об этом. Наверно, потому, что мама умела быть веселой. Да, она всегда была больше веселой, чем грустной. А вот теперь Нине кажется, что она понимает маму. Надо было много прожить и еще больше пережить, чтобы понять и ту задушевную песню, и материнские слезы.
Погруженная в свои мысли, Нина машинально шла знакомой улицей и не услышала позади себя чьих-то поспешных шагов. Обернулась лишь тогда, когда догонявший легонько дернул сумочку, которую она держала под мышкой.
— Привет артистам!
— Ой! Как ты напугал меня!
То был Жора Павловский. Веселый, приветливый, празднично одетый.
— Пугливой стала? Раньше за тобой такого не замечал.
— Раньше были мирные времена, а теперь война.
— Где она, та война?
— Говорят, совсем рядом.
— Э, чепуха! Немцы свободно разгуливают, значит, фронт далеко, а нам его чего бояться?
— Да ведь немцев-то и страшно.
— Тебе страшно? Что ты! Кто же тронет известную в городе балерину?
Нине послышалась ирония в его голосе.
— Насмешничаешь? — спросила она тихо и обиженно.
— Почему насмешничаю? Я же был в клубе на концерте и слышал, как тебе аплодируют.
— Ты был в клубе?
— А почему бы и нет? Не только же немцам любоваться твоими танцами. А ты не заметила меня?
— Где уж мне замечать! Я вообще никого и ничего не вижу, когда танцую.
— Волнуешься?
— Конечно.
Они подходили к Базарной площади. Павловский осторожно взял Нину за руку.
— У меня к тебе просьба, — сказал он после небольшой паузы. — Не только от себя, но и от товарищей.
— От каких товарищей? — насторожилась Нина.
— Ну, от наших, классных. Нудно, знаешь, валандаться вот так, решили собраться у меня, повеселиться.
Нина задумалась. «Почему бы не пойти? Встретиться с друзьями, вспомнить школу, поговорить, попеть, потанцевать».
— А еще кто будет?
— Леня Курилин, Борис Иванов, Женя Терехов, возможно, Гировец и я. А девочек ты позовешь.
— Хорошо, — улыбнулась Нина. — Когда же вы думаете собраться?
— Давай в субботу.
— В субботу не выйдет. Во-первых, кто-то задержится если не на работе, так по домашним делам. А потом, пока соберемся, настанет вечер, глядишь, и расходиться пора. Изберем лучше на первый раз воскресенье.
— Хорошо. Я согласен. Днем часа в два, ладно?
— Ладно.
— Очень рад. До свидания, Ниночка.
— До свидания, Жора.
Они пожали друг другу руки, и каждый пошел своей дорогой. Нина, как и раньше, медленно, задумавшись. Павловский — наоборот, широким быстрым шагом; казалось, вот-вот побежит.
Дома, за обедом, Лидия Леопольдовна сказала, что заходила Ольга Осиповна, спрашивала, скоро ли Нина вернется из клуба.
— И что же вы сказали, бабуся?
— Сказала, что будешь к четырем часам.
— Ольга Осиповна не говорила, чтобы я зашла к ней?
— Нет, не говорила.
«Странно, — подумала Нина. — Если бы не было нужды, она не спрашивала обо мне. А если нужна, почему не сказала, где ее искать?»
Была бы Мария, можно бы узнать у нее. Но Мария почему-то не появляется. Исчезла после разговора об эшелоне с танками и больше носа не кажет.
После обеда Нина размышляла, не пойти ли ей к Ольге Осиповне. Но та сама не заставила себя ждать, снова наведалась к Сагайдакам.
Поговорив с бабушкой и поиграв с Лялей, Ольга Осиповна собралась уходить. Нина вышла ее проводить.
— Что-нибудь случилось? — спросила девушка, прикрыв за собой дверь.
— В госпитале лежит сейчас один из командиров партизанского отряда…
Нина насторожилась:
— Раненый?
— Да. Немцы хотят подлечить его, чтобы потом добиться нужных им показаний.
— Кто же он?
— Бывший работник НКВД из Корюковки.
— Это ужасно. Они ведь могут многое от него узнать.
— Узнают или не узнают — это, как говорится, еще бабушка надвое гадала, а мучить будут долго. Нужно спасать человека. И не одного его — в госпитале лежат еще две девушки: их немцы захватили в лесу.
— Что же мы можем сделать?
Ольга Осиповна словно не расслышала вопроса.
— Когда у тебя ближайший концерт в клубе?
— Наверно, в субботу.
— Значит, придется подождать. Ну ничего. Будем надеяться, что до субботы немцы их не заберут из госпиталя; ранения у них довольно тяжелые. Важно знать наверняка, будет ли в субботу концерт.
— Ну, это-то я могу узнать.
— Хорошо. Так и договорились. Уточнишь и скажешь мне.
— Непременно. А что вы собираетесь делать? — не утерпела Нина.
— Ты слушай. Нужно как можно шире распространить по городу программу концерта. Хорошо, если бы в программе упоминалось твое имя. Господин начальник госпиталя не нахвалится твоими танцами. Он пойдет обязательно, а за ним и другие начальники и подначальнички. Они любят угождать ему и от него не отстанут. А пока они будут в клубе, мы потихоньку вывезем наших раненых из госпиталя.
Нина побледнела и ответила тихо, вся в напряжении:
— Сделаю, тетя Оля, все сделаю. Реклама будет настоящей.
II
То ли страх, то ли волнение переполняют сердце. Никогда еще у Нины не было такого состояния. Непрерывной вереницей тянутся думы о тех, кого нужно освободить, да и о тех, кто будет освобождать. Мысль о госпитале не покидала ее ни на минуту. Вечером, идя в клуб, она еще как-то держалась, а позже, перед началом концерта, уже подавляла волнение огромным усилием, стараясь не выдать тревоги, унять дрожь в руках.
«Что там сейчас? Ведь именно в эти минуты — время действовать. Пока фон Глюк со своими подручными сидит в клубе, там товарищи должны вывести за пределы госпитального двора партизанского командира и девушек-комсомолок…»
Никогда еще не было так трудно танцевать…
В зале слышались аплодисменты, вызывали на сцену, а ей хотелось побыстрее сбросить с себя балетный костюм, одеться в свое повседневное — и домой, быстрей домой!
— Ниночка! — В тесную каморку, где она переодевалась, влетела аккомпаниаторша. — Иди быстрее на сцену. Тебя дожидается господин Глюк.
