Бедовый мальчишка - Баныкин Виктор Иванович (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
— Говори: в чем у тебя загвоздка? — с ходу бросил Ромка товарищу, влетая во вторую душевую комнату.
— Планчик покажи, планчик, — поморщился Мишка, он только что всадил себе под ноготь занозу.
И вот они оба склонились над помятым, захватанным пальцами листиком ватмана. Головы, того и гляди, стукнутся. Но ребята ничего не замечали. Не так-то легко с непривычки разобраться в этих тонких линиях и пунктирах! Пришлось звать на помощь Аркашку.
Аркашка старательно и молча вытер о трусы ладони в темных веснушках от въевшейся в поры смолы, взял из Мишкиных рук план и, чуть посыпавая носом, так же молча принялся изучать его.
А потом втроем они ставили дверные косяки. Мишка и Аркашка держали гладко выструганную плаху, а Ромка вгонял в нее вершковые гвозди. Размахнется молотком и — р-раз! Толстый длинный гвоздь на целый сантиметр так и войдет в податливую древесину. Размахнется и опять метко ударит молотком по сверкающей в клеточку шляпке гвоздя.
Но один гвоздь почему-то заартачился. И ударил-то по нему Ромка для начала легонько, а он все же покривился.
«Надо рукой придержать», — решил Ромка. А когда со всего маха стукнул молотком по железной шляпке, молоток подпрыгнул да как трахнет по пальцу!
Из глаз даже искры посыпались. Честное слово. Всех цветов радуги. Хорошо хоть вовремя нижнюю губу прикусил, а то на весь заводской двор заорал. И приятели, кажется, не заметили его промашки.
Вдруг за спиной кто-то ободряюще сказал:
— Тю-тю, а мастеровитые у нас парни растут!
Ромка сунул в карман руку с посиневшим пальцем и оглянулся.
Перед ребятами стоял высокий, статный обжигальщик Николай Николаевич — Аркашкин отец. Стоял и улыбался: хорошо, по-дружески. Будто это не он, искусный мастер, только что отошел от огнедышащих чадных печей, возле которых простоял семь часов.
Ромка набрался духу и посмотрел Николаю Николаевичу в его смеющиеся глаза. «Три, парень, к носу, все пройдет!» — говорили эти и добрые и в то же время такие отчаянные серые глаза, глядевшие на Ромку из-под густых дугастых бровей.
«А он все, все видел, — ахнул про себя Ромка, — только виду не подал».
И боль в пальце заметно притихла, она словно застыдилась Аркашкиного отца. Тряхнув, головой, Ромка сказал:
— А знаете, у нас что-то здесь не получается… Видите, косяк вплотную не входит?
— Давай посмотрим… — Николай Николаевич шагнул вперед и взялся руками за косяк. Руки у него были прокопченные, все вымазанные в глине. После смены обжигальщик сразу направился сюда, он даже не успел умыться.
А немного погодя к душевой подвалила шумливая ватага парней и девчат.
— Товарищи мастера, вам поденщики нужны? — голосисто закричала Таня, глядя из-под руки на Николая Николаевича.
— Теперь нам веселее будет! — засмеялся Аркашкин отец и тоже прокричал: — Эй, ребятушки, беритесь-ка за это бревно — в самую пору на стропилину пойдет. А девицы… девицы пусть горбылек со склада таскают.
— Вы, девицы! — подхватил насмешник Ромка. — Слушать команду!
Таня показала Ромке язык, нагнулась и подняла из-под ног легкий упругий виток. Миг-другой с детским любопытством разглядывала она гладкую, полупрозрачную стружку с тонким еле заметным рисунком. И, улыбаясь, надела виток на запястье правой руки. И на глазах всех совершилось чудо: на молочно-смуглой Таниной руке засверкал «золотой» браслет, браслет небывалой красоты.
— Танюша, покажи, покажи! — закричали пораженные девчата.
А Таня, перехватив взгляд Николая Николаевича, тоже любовавшегося ее «браслетом», махнула рукой и понеслась во весь дух в сторону склада, будто счастливая школьница, получившая пятерку за трудный предмет.
— За мной, девочки! — кричала она. — Догоняйте!
Глава пятнадцатая
„Помогите! Помогите!“
— Тетя, вы слышали? Про наш завод? спросила Таня. И прежде чем поставить перед гостьей рюмку, посмотрела сквозь нее на свет. — Такое происшествие!.. Ни с того ни с сего днем вспыхнул пожар.
У Ромкиной матери скривились в усмешке полные крашеные губы.
— Глядя на тебя, можно подумать, это было даже забавно.
— Вы скажите, тетя!.. Мы так перепугались, так перепугались… В сушильном сарае загорелось. Смотрим, а из дверей дым густой повалил. И такая тут суматоха поднялась. Одни кричат; «Где огнетушители?» Другие: «Воды, воды надо!» И вдруг — откуда ни возьмись — обжигальщик Николай Николаевич. — Таня кивнула Ромке, сидевшему напротив матери. — Твоего товарища отец. Сорвал Николай Николаич с грузовика брезент… сорвал брезент и кинулся прямо…
— А мне? — спросил Ромка. Он все видел своими глазами: и как возник пожар, и как его тушили. Ромку сейчас интересовало одно: когда на столе появится угощение? — Мне и рюмку, и бутылку кваса, — добавил он, боясь, как бы Таня про него не забыла.
А Танюша не слушала Ромку. Глаза ее — большие, слегка подернутые влагой, красивые эти глаза были устремлены куда-то вдаль — поверх Ромкиной головы, в распахнутое окно. Не сразу Таня очнулась от задумчивости, не сразу опять заговорила.
— Он брезентом накрылся. И — к воротам. А из ворот _ огненные языки. Никто и ахнуть не успел… Девчонка одна — из моей бригады — даже зеревела от страха.
Таня смолкла.
— И что же? Он сильно обгорел? — Ромкина мать уставилась в помучневшее лицо племянницы долгим, испытующим взглядом.
Та покачала головой.
— Нет… кажется, нет… Кажется, волосы немного опалил… и руку… и руку еще.
— А пожар? Быстро потушили?
— Пока все бегали, суетились, вызвали из города пожарную команду, Николай Николаич один справился… Такой… необыкновенный человек, скажу вам, тетя! Работа обжигальщика — тяжелая, грязная. А у Николая Николаича все как-то легко и споро получается. И всегда на языке шуточки да прибауточки… Одно плохо — выпивает. А если получка — ну, тогда и совсем… Трагедия у человека — любил жену, а она ушла от него к другому.
Вдруг Таня подняла руку и медленно провела тыльной стороной по лбу. И принужденно засмеялась.
— Что это я? Угощать гостей надо, а я…
И с размаху поставила на самую середину стола бутылку портвейна.
Когда Таня кончила суетиться и присела к столу, мать Ромки сказала, приподнимая рюмку:
— За тебя, Танечка! Будь здорова и счастлива!
Ромка тоже чокнулся с Таней и залпом выпил свой квас.
— А я, тетя, счастлива. — Таня пригубила рюмку и тотчас поставила ее на стол. — Я так счастлива!
— Ой ли, с чего бы это? — поразилась гостья, бросая на племянницу взгляд, полный ожидания и нетерпения. На секунду она даже забыла о большом куске ветчины, густо намазанном горчицей. — Тебе, Танечка, уже двадцать три стукнуло. Многие твои товарки институты закончили, а ты вот…
— Ну и пусть! — Таня упрямо тряхнула головой. — Пусть! Не завидую! Можно ли завидовать… ну, скажем, Яше Иванову? Интересный такой, добродушный парнишка учился со мной. Помню, спрашивают его ребята… это перед выпускными экзаменами: «Куда, Яшка, лыжи навострил?» А Яша улыбается смущенно, руками разводит: «Это уж как родители решат. Папан у меня прокурор, так он в юристы меня метит, а маман врач, она — в эскулапы». Ребята смеются: «А сам-то ты… разве права голоса не имеешь? Куда тебя влечет неведомая сила?» Яшка опять разводит руками: «А мне все равно… я и сам не знаю». И что вы думаете? Верх взяла «маман». И пошел телок наш Яшка в медицинский. Никакого желания не имел, а пошел. Так родительница захотела!.. Мы с Яковом изредка переписывались. Учился он в Первом московском. Последнее письмо прислал по окончании института. Влиятельные родичи на теплое местечко пристроили свое чадо. Пристроили в Москве в какую-то поликлинику творческих работников. Яков писал: «Одним плохим врачом, Танюша, стало больше. Но что поделаешь? Надо же, понимаешь, жить?» Я не ответила. Можно ли отвечать на такое письмо? — Таня подняла голову от своей пустой, чистой тарелки и снова глянула в окно. — Кому нужны плохие врачи или плохие инженеры? Тогда — после десятилетки — я тоже, как и Яшка, не знала… не знала, кем мне быть. Тогда мне хотелось только одно — работать, работать и работать. Где угодно, кем угодно. И еще — приобрести самостоятельность. Чтобы не корили: «Ей что, у нее папаша…» А теперь я твердо встала на ноги. Прекрасно обхожусь и без родительской опеки. На заводе меня уважают. А вот осенью… осенью поступлю в строительный вечерний техникум. Строить красивые клубы, театры, удобные светлые жилые дома — это теперь моя мечта!
