Обыкновенный мамонт - Миксон Илья Львович (электронная книга .TXT) 📗
Витка махнул рукой: всё равно последняя прогулка испорчена.
— Так что же вы страдаете, старики?
— Недоспали, видно, — хмуро ответил за ребят Витка и освободил лодку от цепи.
Серёжка с Женькой устроились на носу, Станислав, как обычно, разлёгся на корме, а Витка сел на вёсла. Он выгреб на середину бухты и закинул самодур. Ничего не ловилось, и Витка занервничал.
— Брось расстраиваться, старик, — успокоил Станислав.
Женьке понравилось, что Станислав так беспокоится о его брате.
— Он хороший дядька, правда? — тихо спросил Женька у своего друга.
— Ага, — подтвердил Серёжка. Дядя Станислав и ему симпатичным показался. Весёлый такой! «Стариками» всех называет.
— Брось расстраиваться. Аллах с ними! Аллах-феллах. Кстати, а кто такие феллахи?
— Египетские колхозники, — ответил Витка, подёргивая леску.
— Стари-ик! Какие же в Египте колхозники-совхозники? — Станислав засмеялся.
Женька с Серёжкой не очень поняли, в чём дело, но им тоже весело сделалось.
— Ну, просто крестьяне, — поправился Витка.
— Крестьяне-миряне. А ещё кого ты знаешь в Египте?
— Кого проходили в школе, того и знаю, — нехотя сказал Витка и строго оглянулся на ребят. Те притихли.
Разговор забавлял Станислава, он удобнее улёгся на круг.
— А фараон? С чем его едят?
Витка лукаво хмыкнул. «Второй раз не подденешь!»
— Не мидия, есть не будешь. Фараон — сушёный царь.
Станислав икнул и съехал с кормовой банки на дно. Он трясся от смеха, охал, постанывал, подскакивал, как рыба в лодке.
Витка втянул голову в острые плечи. Женьке и Серёжке за него стало обидно. И зло взяло на Станислава: чего он издевается!
— Не смейся! — крикнул Женька и сжал кулаки.
И Серёжка на Станислава исподлобья посмотрел.
— А у тебя верные защитники, старик! — удивлённо произнёс Станислав, оборвал смех и, опять забравшись на корму, сказал миролюбиво: — Ты фараона с мумией спутал. Но — «фараон — сушёный царь» — это гениально, старик! С меня двадцать коп.
— Какие ещё копейки?
— Ну, так говорится, когда кто-нибудь удачно схохмит. У нас… Нет, к чертям служебные воспоминания! К чёрту город-мород. Да здравствует природа! Первозданная, дикая, нетронутая, прекрасная!
Он закинул руки за голову и засвистел какую-то песенку.
Витка сосредоточенно подёргивал леску. Женька с Серёжкой, сколько ни вглядывались в зелёную воду, не увидели ни одной рыбки.
Станислав следил за ребятами через смежённые ресницы. И вдруг сказал с затаённой тоской:
— У меня ведь тоже есть сын. Яшка — светлая мордашка. Потрясный парень. Поймал бы ты краба, что ли, для него на память, а, старик? Приеду, непременно встречусь с ним. И краба вручу. Дар моря. Скажу: от лучшего друга, Виктора Севастопольского.
— Его фамилия не Севастопольский, а Субботин! — крикнул Женька, он ещё не отсердился.
— Субботин? — Станислав нахмурил лоб и задумался, припоминая что-то. — Субботин, Субботин… Мичман Субботин?
— Да, — взволнованно подтвердил Витка.
— Мичман Субботин! О нём же трёхколонник в газете был.
— Какой «трёхколонник»? — Витка насторожился.
— Статья на три колонки. Мичман Субботин! Ну, как же… Он ведь… геройски…
— Погиб, — досказал Витка и отвернулся к Ялос-Дагу.
Станислав внимательно посмотрел на Женьку:
— И ты — Субботин?
— Нет, — ответил Женька и быстро добавил: — Только мы с Виткой всё равно родные!
— Понятно… — Станислав протяжно вздохнул и повторил: — Понятно, старики…
Витке не хотелось говорить об отчиме. Он вспомнил, что Станислав непременно встретится с своим сыном. Разве они не вместе живут?
— Это всё сложно, старик.
Станислав не захотел поделиться с другом своей тайной, и Витка не посмел настаивать. А краба он такого добудет для Яшки — светлой мордашки — весь пляж ахнет!
КРАБ
Хорошего краба найти нелегко. Витке нужен был не просто хороший, а выдающийся краб. Такие в санаторном заливе и не водятся. Редкостные экземпляры живут лишь в Бухте пиратов.
Витка с вечера приготовил снаряжение, но вдруг выяснилось, что завтра воскресенье и мать с отчимом уезжают в дальний колхоз за дешёвыми огурцами для засолки. Женька остаётся на Виткино попечение.
В Бухту пиратов Витка сам ходил очень редко, а Женьку и подавно никогда не брал.
Можно было поговорить с Николаем Петровичем. Ему всё равно с приезжим внуком возиться. Но Витка не любил обращаться за помощью. Это его все о чём-нибудь просили. Или приказывали, как отчим.
Кроме того, если мать с отчимом приедут раньше, чем Витка возвратится из бухты, пощады не жди… Придётся взять Женьку с собой.
Женька, конечно, обрадовался, даже не спросил куда. Он с братом хоть на край света идти готов! Только хорошо бы и Серёжку прихватить. Бабушка его на базаре, а у дедушки Николая Петровича нога разболелась.
— У него осколки чешутся, — объяснил Серёжка.
— Давай возьмём, — заканючил Женька. — Давай! Ему скучно. И мне будет скучно.
«И верно, — подумал Витка, — вдвоём веселее. Поиграют, удочки взять можно. Женьку бросить одного — перекупается до посинения».
Но пришлось соврать немного:
— Мы близко, Николай Петрович, за санаторный пляж. Там бычки ловятся и собаки.
Морского конька Серёжка видел — у Женьки засушенный есть. Собаки в Заполярье лучшими Серёжкиными друзьями были. Но ловить собак! В море!
— Это рыбка такая, вроде окунька, — пояснил дед. — Ну, добро. Идите. Я знаю, ты, Витка, парень самостоятельный. Положиться можно.
— Не подведу, Николай Петрович.
— И сомнения нету!
Витка опустил глаза. Скажи Николай Петрович ещё что-нибудь в таком роде, Витка бы покаялся, что обманывает. Не на пляж, в Бухту пиратов собрался.
— Нате вот, возьмите, опять же мороженое на пляже купите.
— Спасибо…
Мороженого Витка купил две порции. Гривенник сэкономил на автобус.
Они доехали до Рыбачьего, прошлись пешочком и — вот она, Бухта пиратов.
Нашли укромное местечко. Нависающая скала давала тень, подводная гряда подковой отделяла тихую мелкую заводь.
— За риф не заходить! — строго предупредил Витка. Он выловил мидию для наживки, настроил удочки ребятам и уплыл в море.
Прибрежная галька кончилась, началась песчаная полоса. По дну ползали раки-отшельники, суетливые и нагруженные, как муравьи. Только белые и непомерно большие.
В маске сквозь толщу воды всё выглядит увеличенным раза в два с половиной.
Пустые створки морского гребешка лежали на дне фарфоровыми блюдечками. Изредка пробегали боком крабы-песчаники. Жёлтые, с зеленоватыми пятнами, словно азиатские дыни, только поменьше и круглее.
Солнце пробивалось до дна и плескалось золотыми «зайчиками».
Витка плыл кролем, чтобы скорее добраться до глубоких мест. Начались подводные камни, обросшие разноцветными водорослями: зелёными, синими, фиолетовыми. Между камнями грациозно покачивались нежно-салатные листья зостеры. На подводном лугу паслись морские коньки; ленивые зеленухи, толстые и нарядные, тыкались в водоросли, будто коровы в траву.
Вскоре показалась тёмная громада, плоская, длинная, тупоносая к берегу и заострённая в море. Витка давно прозвал эту скалу Утюгом.
Он знал бухту, как собственный двор. От Утюга надо повернуть влево, и метров через двадцать объявятся Близнецы: два одинаковых камня рядышком. В створе Близнецов, дальше в море, стоит Замок Ихтиандра. Крыша замка у самой поверхности, можно постоять отдохнуть. Фундамент сверху не виден: глубоко, вода внизу тёмно-синяя. Чтобы осмотреть Замок Ихтиандра, приходится нырять раз пять. Замок великолепен: карнизы, гроты, башни. По-другому и не назвать — настоящий древний замок.
У Замка Ихтиандра Витка задерживаться не стал. Есть там и рапана и крабы. Но краба взять сложно: заберётся в расщелину — не достанешь.
Море внизу почернело. Витка не боялся глубины, но, когда не видишь дна, тянет повернуть назад. Даже под толщей воды дно ощущается, как земля под ногами.
