Двое с лицами малолетних преступников (сборник) - Приемыхов Валерий Михайлович (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
Только в милиции начинаю соображать, как все плохо и что мне сейчас будет. Сижу за барьером для преступников, неподалеку дежурный милиционер по телефону разговаривает. Рядом со мной мальчишка шпанистого вида, чувствует себя в милиции как дома.
— Влип ты! Сейчас инспектор на тебя протокол составит и в школу письмо…
Вот почем нынче помидорчики на базаре.
— Хочешь, выручу? — говорит этот мальчишка.
— Выручи, пожалуйста…
Он наклоняется ко мне и начинает шептать. Сейчас у меня спросят фамилию, имя и отчество родителей. Правду не говорить, но врать с умом. То есть надо назвать имя и адрес знакомого взрослого, лучше всего не в нашем городе.
— Зачем не в нашем? — спрашиваю.
— Они родителей сразу сюда вызовут, если они тут.
— У меня нет никого в других городах…
Паренек оказался лучше брата родного. Присоветовал мне в родители Захарьина Юрия Максимовича по адресу: Никольская, девять, на станции Возжаевка. Вроде есть такая неподалеку. Этот Юрий Максимович — живой человек, сосед моего советчика.
Я еще и обдумать всего не успел, проявился Винт.
— Что надо? — спрашивает его дежурный милиционер.
— А я, — Винт отвечает, — вот с этим мальчиком на рынке был, только меня не поймали.
Дежурный открыл ему барьерчик, Винт сел рядом.
— А свое имя менять не надо? — спрашиваю я шпанистого мальчишку.
— Не надо, не надо, маленьких не учитывают…
— А он может быть моим братом? — показываю на Винта.
— Может, — говорит мальчишка.
Тут за ним пришли, он подмигнул на прощание, и больше мы его не видели. Я быстренько подучил Винта насчет его новой фамилии и нашего с ним родства. Сидим мы и запоминаем наизусть: Возжаевка, Никольская, девять, папа Захарьин Юрий Максимович.
В кабинете у инспектора мы трем глаза, вроде плакать хочется, носами шмыгаем.
— Мы нечаянно, мы фокус хотели показать, а потом испугались…
— Как же вы из Возжаевки здесь очутились? — спрашивает инспектор.
— Мы за батарейками сюда приехали для карманных фонариков, у нас нет в магазине… Отпустите, пожалуйста…
— Как вашего папу зовут? — спрашивает инспектор.
Мы хором:
— Захарьин Юрий Максимович, Возжаевка, Никольская, девять.
Мы подождали, пока он проверял наши сведения. Не подвел тот мальчишка, хоть и шпана. Живут такие люди в Возжаевке. Но дальше стало совсем худо.
Передали нас с рук на руки сонному милиционеру. Он взял нас за руки, словно мы дети, привел на вокзал. Хорошо, никого из знакомых не попалось. Стали ждать поезда на Возжаевку.
— Вы идите, дяденька, — сказал я, — мы теперь сами… Милиционер зевнул и ответил неопределенно:
— Служба…
Пришел поезд. Посадил он нас в вагон, проводника предупредил:
— Им до Возжаевки. Там сотрудник встретит. Проследи.
— Из дому сбежали? — хихикнул тот. — Прослежу! Вот во что нам бесплатный советник обошелся! Едем с Винтом и ругаемся, кто из нас виноват.
— А зачем ты полез? Я тебя просил?!
— Я говорил, эти фокусы до добра не доведут!
— Так ходил бы на музыку, чтоб над тобой насмехались!..
— «Помидорку хочу»! Вот и хоти теперь! Разозлился я, отсел на скамью напротив. Смотрим в окно, поезд летит, и с каждым столбом мы все дальше и дальше от дома. Время от времени проводник заглядывает — проверяет, на месте мы или сбежали. Встает наш сосед по скамейке, собирается выходить.
— Уже Возжаевка? — спрашиваю.
— До Возжаевки еще час.
— Ничего себе! Уже темнеет, слышь, Винт?! А он вяло рукой машет, совсем упал духом.
— Винт! — подскакиваю я. — Лезь под лавку.
Винт послушно лезет, я к проводнику бегу в тамбур. Он уже дверь открыл, ветер его волосы развевает.
— Дяденька! Тот пацан убежал!
— Хе-хе-хе! — смеется проводник. — Я тот тамбур запер. Пусть бежит!
— Дяденька! Он через окно в туалете вылезть может!
— Ах, черт!..
Бежит проводник в другой конец вагона. Мы к дверям, поезд еще не остановился, мы с Винтом спрыгнули, покатились под откос, вскочили и побежали.
Добежали до перелеска, слышим, поезд трогается, оглядываемся — никто не догоняет.
Убежать-то мы убежали, но лучше бы нам ехать в неизвестную Возжаевку. Полустанок, где мы очутились, состоял из двух длинных домов и деревянного, размером с кулачок, как бабушка говорит, вокзальчика. А на вокзальчике пластинка висит: «93 км». Народу никого, темнеет, есть хочется. Входим внутрь — комната с печкой посредине, окошечко кассы, расписание поездов. Читали мы его, читали, ничего не поняли. Вышли — лес кругом темный, в двух домах окна светятся, но людей не видать. Вернулись, поцарапались в окно кассы — тишина. Холодно стало. Слышим, дверь где-то хлопнула. Стучим в окошко изо всех сил.
— Откройте! Откройте, пожалуйста!
Открыла женщина, удивилась:
— Откуда вы взялись такие?
— Из города, — говорим. — Когда следующий поезд будет?
— Завтра, к вечеру. У нас редко какие останавливаются.
Насчет Винта не скажу, но я заплакал по-настоящему. Боюсь в голос разреветься, а слезы уже под воротник рубашки текут. Пожалела нас женщина, пустила к себе в тепло.
— Посидите, — говорит, — я вам покушать принесу.
Остались мы одни.
— Винт, как домой сообщить, что мы здесь?
— По телефону, — говорит Винт.
— Куда звонить-то? У тебя что, телефон дома?
Женщина принесла нам картошки, молока. Мы набросились на еду, как худые свиньи, даже неудобно перед посторонним человеком.
— У вас телефон есть? — спрашиваю.
— Нет, — говорит она, — у нас селектор, служебная связь.
Хорошая мысль пришла Винту в голову.
— Кухня, — говорит он, — можно отцу Эллы позвонить.
— Его уж и на работе нет.
— Не скажи! Начальники допоздна сидят.
— Тетенька, — говорю я, — а вы можете начальнику узла позвонить? Мы его знакомые.
— Боязно. Вдруг осерчает?
— Нет, — говорит Винт, — он обрадуется!
— Что с вами делать, не знаю…
Подумала тетенька, попереживала, повздыхала и стала разыскивать по селектору начальника железнодорожного узла. Нажимает кнопку, говорит в ящичек:
— Дежурненькая, начальника узла можно?
Кнопочку включает, а оттуда голос:
— Ушел давно.
— Дежурная, будь ласка, позвони домой по телефону. На девяносто третьем сидят два мальчика, они по ошибке из поезда выскочили…
— Сева и Витя, — шепчу я, — которые марки собирают.
— Сева и Витя, которые марки собирают…
— Попробую, — сказала дежурная и выключилась.
— Попадет мне за вас, — покачала головой наша тетенька. — Начальник тоже марки собирает?
— Интересуется.
Затрещал селектор.
— Девяносто третий! Пусть никуда не уходят, у тебя сидят, слышишь?
— Хорошо, — ответила тетенька.
Ждали мы, ждали, успели заснуть. Винт просто так, а я у него на плече. Тетенька растолкала нас:
— Говорите!
Мы к аппарату, а оттуда голос Эллы:
— Мальчики, что случилось? Как вы там?
— Эллочка! — кричу я радостный, будто она мне родная мать. — Элла, ты на нас не обижайся, пожалуйста!
— Не буду!
— Спасибо тебе большое. Мы никак отсюда выбраться не можем, предупреди родителей. Мы тебе отплатим чем-нибудь, Эллочка!
— Все будет хорошо. Не падайте духом.
Тут другой голос вмешался, ее отца:
— Кто девяносто третий?
— Мересова, — сказала тетенька.
— Мересова, в три на проход пойдет маневровый. Остановите, скажите, мое распоряжение…
Совсем поздней ночью нас посадили в маневровый паровоз «ОВ». «Овечка» называется. Его без вагонов перегоняли на какую-то станцию. К «маневрушкам» презрительно относятся, а зря! Огонь в топке ревет, паровоз на рельсах качает, тендер скрежещет. Красота!
— Вижу зеленый, — говорит помощник машиниста.
— Зеленый, — повторяет машинист.
— Дяденька! — кричит Винт. — Свистните еще раз!
Машинист добрый попался, протягивает руку, и свист на сто километров вокруг. Кочегар топку откроет, вся кабина пламенем освещается, лицо жжет, а он уголь подбрасывает, грохает дверцей, кричит:
