Судьба Илюши Барабанова - Жариков Леонид Михайлович (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
— Если объявили вольную торговлю, теперь появятся продукты, — сказала Подагра Ивановна.
— Поросята уже дешевле стали, — заметила тетя Лиза.
— Сено дорого, — добавил дедушка, — совсем нечем кормить Белянку.
— Скоро ли погоним коров на свежую травку? — спросила Подагра Ивановна.
— Теперь скоро. — Бабушка кивнула на Илюшу: — Вон и пастух сидит.
Гости набожно перекрестились на икону в углу и пошли одеваться.
В полутемной передней Подагра Ивановна продолжала говорить:
— Как хорошо, что Женя объявился! А мой Олег где-то скитается, а может быть… — Она всхлипнула и вытерла платочком глаза.
— Бог даст, живой, — посочувствовала тетя Лиза.
— Петр Николаевич, посоветуйте, какое заведение выгоднее открыть: мебельный магазин или свечной завод. Слыхала я, что на свечах можно заработать.
— Дегтем торгуйте, — подсказал Петр Николаевич, и было непонятно, смеется он или говорит всерьез.
— Деготь пахнет дурно.
— Если он приносит денежки, то и деготь становится благоуханным! — смеясь, сказал Иван Петрович.
Каретниковы долго прощались. Уже на пороге тетя Лиза потихоньку спросила у Подагры Ивановны:
— Вещи свои когда заберете?
— Как-нибудь после… Шубу моль не тронула?
— Не беспокойтесь, своими руками все перетряхивала.
— Ужас какое время пережили! — воскликнула Подагра Ивановна и закатила глаза. — Свое же добро приходилось прятать у людей… Ну слава богу, кажется, все возвращается к старому.
Глава седьмая
СТЕПА СВЯТОЙ
Солдатская улица была окраиной города, зимой заваленная сугробами, летом заросшая травой, где играли ребятишки и паслись гуси.
Бревенчатые русские избы, с неизменными тремя окнами на улицу, о забором и лавочкой у калитки, казались похожими одна на другую. Но так лишь казалось. У каждой избы было свое лицо, свой характер и своя судьба.
Самым беспокойным и запущенным был дом Бантиковых. Из всего хозяйства у них остался козел-бродяга, которого не съели только потому, что он был очень старый и всегда где-то шатался.
С дома Бантиковых по утрам начиналась жизнь улицы. Сначала во дворе блеял голодный козел, потом слышались горластые выкрики многочисленного семейства. Выходил за калитку отец с двумя ведрами, в картузе и черной сатиновой рубахе, подпоясанный витым пояском. Вслед за ним появлялась мать — дородная женщина в грязном фартуке. Рукава кофты у нее были воинственно засучены и придавали ей командирский вид; мать щедро раздавала шлепки своему непослушному выводку. Те, в свою очередь, затевали драки между собой. Бориска кричал на Егорку, Егорка таскал за косу Варьку, та набрасывалась на Бориску.
По соседству с Бантиковыми — забор в забор — стоял дом Дунаевых.
Уже больше недели прошло, как Илюша Барабанов поселился в их семье. Он с утра до вечера работал по хозяйству: помогал дедушке бондарничать, носил воду, чистил свинарник, давал пойло корове, подметал двор, протирал листья фикусов — ни минуты не было свободной. На каждом шагу мальчику давали почувствовать, что в доме он чужой, что его кормят из жалости и в любую минуту могут выгнать на улицу. Никаких радостей не было у Илюши. Одно лишь тайное желание хранил он в душе — найти такого же, как сам, несчастного мальчика и рассказать ему о своей трудной жизни, о том, как умерла мама, как потерял брата Ваню…
Шел последний день пасхи. Илюша раньше обычного закончил дела по хозяйству и решил погулять.
Высоко в синем небе летели журавли. Их далекое курлыканье отчетливо раздавалось в чистом воздухе. Бабушка, подняв голову, смотрела в небо из-под ладони. Птицы летели стройным углом, и приветные мелодичные их клики наполняли душу чем-то светлым и радостным.
— В бор полетели, за Анненские болота, — сказала бабушка, скаля в доброй улыбке свои длинные желтые зубы. — Нынче весна ранняя. Евдокии были холодные.
От земли струился легкий парок. На теплых досках сарая, нагретых солнцем, жужжали мухи.
Илюша в щелку забора смотрел на улицу. Там девочки затеяли игру: катали с горки пасхальные яйца. По крикливому голосу Илюша узнал сестру Бориски-Врангеля Варьку. На ней было длинное, до пят, ситцевое платье. В немытых косичках белели новые банты.
Варька ловко обманывала подруг, притворялась неумелой и все жаловалась: «Ой, девочки, обыграете вы меня», а сама прятала выигрыш за пазуху — не зря платье подпоясала веревочкой с напуском: больше влезет.
Когда у девочек ничего не осталось, Варька предложила играть в долг: под конфеты, под шелковую ленточку. Ну и хитрюга!
Бабушка видела, с какой тоской смотрит Илюша на улицу, и сжалилась:
— Ладно уж, иди. Да не шляйся долго. Вернемся из церкви, чтобы дома был!
За калиткой Илюша принял независимый вид. Девочки, увлеченные игрой, не замечали его. Потом Варька озорно крикнула:
— Эй, иди, похристосуемся!
Видя, что мальчик не удостаивает ее ответом, Варька пошепталась с девочками. Скоро они подошли сами.
— Садись, — ласково предложила Варька, — посиди с нами на бревнышке.
Илюша стеснялся девочек, но Варька притащила его за руку. Они усадили Илюшу на бревна и сами сели по бокам тесно-тесно. Илюша не догадывался, что ему готовят подвох. Между тем Варька лисой увивалась вокруг него:
— Ты раньше в Донбассе жил, да? В шахте, что ли?
— Нет. Шахта глубоко, я на земле жил.
— Гм… А мы думали, на небе.
Илюша хотел рассказать, как живут углекопы, как люди работают в шахте, но в это время Варька подала сигнал девочкам, и они повалили Илюшу на спину. Двое крепко держали его за распятые руки, а Варька наклонилась и поцеловала его раз и другой, после чего девочки подхватились и, хохоча, убежали. Варька дразнила Илюшу издалека:
— Христос воскресе! Ну как? Хорошо целоваться?
С красными от стыда щеками Илюша поднялся и ушел домой.
Теперь его засмеют…
Долго не мог успокоиться Илюша, а когда снова подошел к окну и тайком приоткрыл занавеску, девочек на улице уже не было. Там собирались мальчишки, они тоже играли. Пестро раскрашенные пасхальные яйца, переваливаясь и ковыляя, скатывались с бугорка, стукались, вызывая среди ребят ожесточенные споры.
Подошел Степа, церковный прислужник. Он был в синей косоворотке, босиком.
Должно быть, не сладко ему жилось, если на праздник не разрешали надеть башмаки.
— Святой, хочешь сыграть? — предложили ребята.
— Начинай!
Степу обыграли скоро: ребята жульничали, пользуясь тем, что он плохо видел.
Потом подбежал Егорка, младший брат Врангеля, курносый и конопатый мальчишка. Он что-то нес в шапке.
— Вот как надо стараться! — похвалился он и показал полную шапку пестрых пасхальных яиц — голубых, желтых, коричневых и зеленых.
— Где взял?
— У дьячка стырил.
— Не ври!
— Истинный крест!
Тесня друг друга, ребята заглядывали в шапку.
— У-ю-ю, много как!
Егорка раскладывал добычу по карманам и хвастался:
— Поп с молебном ходил по дорогам. Гляжу, дьячок согнулся, тащит корзину добра. Я и говорю: «Владыко, дай помогу». Он обрадовался: «Бери неси». Я и понес… Жалко, левый карман у меня порватый. Пришлось в один складывать.
— Как ты не побоялся красть? — испуганно спросил худенький мальчик Костя, по прозвищу Кащей Бессмертный. — Грех ведь.
— А попадье не грех ими свиней кормить?
— Не выдумывай!
— Спроси у Степки. Святой, скажи: правда, попадья куличами кормит свиней и кур?
— Не знаю…
— Боишься попа выдать, — сказал Егорка. — Давай сыграем?
— Давай.
— Отец дьякон, деньги на кон, — потребовал Егорка, давая понять, что в долг играть не намерен.
