Лето на Меркурии - Антонова Анна Евгеньевна (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
Я замерла с открытым ртом. Ничего себе! Концентрированная серная кислота! Это что же они вместо реактивов наливают? Понятно теперь, почему у нас опыты никогда не получаются! Да, но ожог-то у меня на руке вполне настоящий…
Так ничего и не поняв, я обиженно сказала:
– Спасибо, – развернулась и пошла в класс.
Ирка встретила меня неласково.
– Ты где была? – прошипела она. – Я тут уже запарилась, а она где-то шляется!
Вместо ответа я сунула ей под нос заклеенную пластырем руку.
– Это что?.. – начала было она, но я коротко бросила:
– Потом расскажу. Некогда, работать надо, а то уже пол-урока прошло.
– Кто бы говорил! – обиженно фыркнула она.
– Ирк, я серной кислотой облилась, – коротко объяснила я. Почему-то вдаваться в подробности и выглядеть совсем уж неловкой дурой не хотелось. – Так что дальше опыты делай сама. А мне пока формулы дай списать!
Но тут, как назло, у нашей парты нарисовалась Римма да так и паслась вблизи до самого конца урока. Понятно, доверия ко мне больше нет… Так что пришлось мне писать формулы самостоятельно, пока директриса помогала Ирке с опытами.
Периодически скашивая глаза с тетрадь, которую добрая Ирка как бы случайно отложила на середину парты, я радовалась, что налила кислоты на руку, а не на рукав новой блузки, надетой специально для репетиции!
– Понимаю голову – Настьки нет, – рассказывала Ирка.
– Что, ты даже не заметила, как я ушла? – недоверчиво переспросила я.
– Да говорю же – нет!
Светка и Ольга слушали ее с веселым ужасом.
Мы сидели в актовом зале и ждали начала репетиции. На сцене настраивали микрофон – он опять не работал, и из колонок доносился только оглушительный треск. В углу какие-то девчонки в кокошниках повторяли народный танец, за кулисами распевался хор.
Только мы ничего не делали – и так все готово! Вот только Юля возилась у музыкального центра, настраивая музыку для нашего номера.
На сцену поднялась Светлана Юрьевна.
– Начинаем прогон номеров, – осторожно сказала она в микрофон и прислушалась к получившемуся звуку. Микрофон судорожно всхрипнул в начале, но потом повел себя вполне адекватно.
Весь концерт, на мой взгляд, был полной чушью, и единственным нормальным номером в нем я считала, конечно, наш. Вот взять хотя бы ансамбль народной песни. Ну какая девчонка в здравом уме нарядится в парня в косоворотке и картузе и будет распевать в компании других девчонок, одетых деревенскими девушками, совершенно дурную песню «Полюбила Парашка Андрияшку…»?
Или кружок современного танца. Вообще тихий ужас – разнокалиберные девицы-одиннадцатиклассницы неумело, но старательно машут руками-ногами.
– А вот та, в углу, смотрите, какая толстая, – хихикала Тезикова.
– Поэтом ее в угол и поставили, – заметила Светка.
– Нет, а зачем она им вообще? – недоумевала я.
– Для количества!
– А вот эта, на первом плане, ничего двигается, вполне даже в музыку…
– Поэтому она и на первом плане!
– Вот и танцевала бы одна, без массовки.
– Девочки, вы готовы? – раздался строгий голос Светланы Юрьевны.
Мы аж подпрыгнули от неожиданности. Интересно, давно она подошла и слушает наши лестные комментарии?
– А… музыка готова? – срочно перевела разговор в другое русло Ольга. И закричала: – Юля!
Она подошла к нам и успокоила:
– Все в порядке, я буду сидеть со звукооператором и сама за всем следить.
Успокоившись, мы пошли за сцену готовиться.
С диском и правда все оказалось в порядке, так что мы весело и задорно отыграли свой номер.
Вернувшись в зал, мы увидели, что около Юли стоят Светлана Юрьевна, вторая культмассовичка и почему-то Олеська Петренко. А она-то что тут делает, я ее вообще среди выступающих не помню… Но тем не менее говорила как раз она.
– Нет, ну я не знаю, может, для твоего училища это и нормально, – обращалась она к Юле. – Но вообще, честно говоря, какой-то отстой. Это все уже давно устарело…
Почему-то сильнее всего меня задело, что она говорит Юле «ты». Мы, конечно, вполне понимали, что преподовательница совсем чуть-чуть старше нас, но все равно обращались к ней на «вы», соблюдали субординацию.
Светлана и вторая культмассовичка нас почему-то совсем не защищали, и я поинтересовалась:
– Олесь, а у тебя какой номер? Что-то я не помню, с балалайками, кажется?
Лицо Петренко вытянулось, а Светлана поспешно сказала:
– Нет, Олеся в концерте не участвует, просто она член совета школы…
– И что? Занимается цензурой?
– Настя!.. – попыталась остановить меня Юля.
– Нет, мне просто интересно, – не унималась я. – Вдруг на последней репетиции появляется какой-то член совета школы и говорит, что…
– Олеся, мы с тобой позже поговорим, – поспешно сказала Светлана. – А вам, девочки, спасибо, можете быть свободны!
Мы вышли из зала и уселись на подоконнике.
– Ну и что? – наконец сказала я. – Нас теперь с концерта снимут?
– Ага, – скептически усмехнулась Ольга. – А чем заменят? Выступлением Петренко с рассказом, какой на этом месте должен быть номер?
Ждали мы долго, но так ничего и не дождались, разошлись по домам в полнейшей неизвестности.
Глава 14
В упорной борьбе
Войдя в школу, я первым делом увидела плакат, рекламирующий юбилей. То есть это был даже не плакат, а здоровенная стенгазета, плотно покрытая приветами и поздравлениями. Красовался там и мой стих. Я присмотрелась и… Нет, надо же, они его подписали! «Анастасия Антипова, 10 «Б». Ну спасибо! Я-то надеялась, будет скромненько висеть неопознанный стих, творчество, так сказать, коллективного бессознательного. А теперь… Все, мне не жить!
Я не ошиблась. Не успела я войти в класс, началось.
– О, Антипова! – возликовал Крохин. – Величайший поэт земли русской!
– «В нашей школе юбилей», – кретинским голосом подхватил Пименов.
Да, кажется, с иллюзией, что к старшим классам парни умнеют, можно распрощаться окончательно. А главное, кто: Крохин и Пименов, с которыми мы так дружно и весело играли в КВН! Я даже порадовалась, подумала, что исправляются наконец, так, глядишь, и по именам начнем друг друга называть…
Оставив без ответа дурацкие замечания, я прошла к своей парте. Сегодня мне предстояло весьма ответственное мероприятие – ответ по истории. Оценки у меня были спорные – половина пятерок, половина четверок – насколько я могла заметить, воспользовавшись возможностью заглянуть в журнал.
Юльке Дроздовой как старосте однажды поручили отнести журнал в учительскую, и она гостеприимно предоставила его на обозрение всем желающим. Чем мы незамедлительно и воспользовались, столпившись вокруг журнала, разложенного на подоконнике в коридоре. Отпихивая друг друга, мы заглядывали в него из-за спин и голов друг друга, пока нас не разогнала какая-то училка.
Вот, кстати, интересно, почему журнал так тщательно охраняется? Что они там пишут такого секретного? Мы что, не имеем права свои оценки знать? Учителя, наверное, боятся, что мы там что-нибудь исправим! Вот только это интересное занятие требует тщательности и вдумчивого подхода и вряд ли реально осуществимо на подоконнике в коридоре…
В общем, мне чудом удалось заглянуть в журнал и убедиться, что оценки у меня по истории спорные, а конец четверти уже не за горами. В таких случаях учителя поступают по-разному: кто-то обязательно вызывает к доске, чтобы выявить перевес, а кто-то, не мудрствуя, ставит оценку, ориентируясь на последнюю. Второй вариант меня решительно не устраивал, так как последней у меня стояла как раз четверка. Так что я решила осуществить первый – выучить все как следует и поднять руку. Правда, существовала опасность, что кто-то еще, находясь в таком же положении, выучил то же самое с перспективой яростно трясти рукой. В конце четверти бывает настоящий аншлаг.
В начале урока – как положено, а не в конце, как разные там псевдофранцузы! – историк сказал:
