Петтер и поросята-бунтари - Старк Ульф (бесплатные версии книг txt) 📗
Ева осталась в больнице на ночь. А нас с Лоттой забрал к себе Бродяга. Мы спали на одной кровати. Лотта всё вертелась во сне и тихонько стонала, будто заболела, и всё прижималась ко мне. Я взял в кровать своего деревянного поросёнка. Но он был такой твёрдый и жёсткий. Он совсем не помогал. Но потом, когда я уже стал засыпать, он вдруг сделался весь мягкий и тёплый, будто живой.
— Миленький поросёнок, — попросил я его по привычке, — сделай так, чтобы Оскар выздоровел.
И в эту ночь мне приснился хороший сон.
Мне снилось, будто Оскар стоит под огромной яблоней и собирает яблоки. В руках у него длинный шест и мешок, чтоб сбивать туда яблоки. Яблоки очень большие и красные. Он сбивает яблоки с веток, ещё обсыпанных яблоневым цветом, но яблоки не падают вниз, в мешок, а улетают красными воздушными шариками в воздух. И над цветущими белыми яблонямипарят и кружатся красные яблоки. Оскар стоит, смотрит вверх и улыбается улетающим фруктам.
Но когда я проснулся, вернулся и страх.
Поправится ли Оскар? Может, дело совсем уж плохо?
12
Это были ужасные дни. Просто кошмарные дни.
Полная неизвестность. Неизвестно было, выживет Оскар или нет. Ему должны были сделать операцию. Но врачи сами не знали, смогут ли они его спасти. Ева всё время ездила в больницу.
Тяжелее всех это переносила Лотта. Она сама заболела.
Нет, у неё не было температуры, и ничего такого. Но она лежала в кровати и не хотела ни есть, ничего. Такая весёлая, живая девчонка, а тут вдруг сделалась какая-то вялая, ко всему равнодушная, ничего ей не надо было, ничего не хотелось. «Как там Оскар?» — больше её ничего не интересовало.
Я часто сидел с ней и старался хоть немножко отвлечь. Или просто сидел и тоже молчал. Мы оба молчали.
— Ты думаешь, Оскар умрёт? — спросила она меня в один такой вечер.
— Да нет, — сказал я. — Не думаю.
— Может, ты нарочно для меня так говоришь? — сказала она. — Не надо. Я же всё равно пойму.
— Ладно, не буду, — сказал я. — Если честно — откуда я знаю. Может, и правда умрёт.
«Умрёт». Страшно было даже выговорить это слово. Как это вдруг умрёт? Как это вдруг его не будет? И мы никогда по больше не увидим? Никогда-никогда? Невозможно было представить, как же мы будем без Оскара. Только бы он остался с нами! Пускай себе ворчит, и ругается, и бесится. Только бы он был.
— А как это — умереть? — спросила Лотта. — А потом что? Потом, что ли, попадаешь на небо? Как по-твоему?
— Точно, наверное, никто не знает.
— Нет, а как по-твоему?
Как по-моему? Нет, я никак не мог поверить, что есть какой-то там бог и какое-то там небо, куда человек попадает после смерти. Хорошо бы, наверное, во всё это верить… «Надейся на бога…» Нет, не мог я в это поверить, не мог, и всё тут.
Если б был бог, разве он допустил бы, чтобы Оскар умер? И разве он не постарался бы навести порядок на земле, вместо того, чтоб возиться без конца со своими райскими садами? И потом, я никак не мог представить себе Оскара с крыльями и в длинной белой хламиде.
— Нет, — сказал я. — Я не верю, что после смерти человек попадает на небо. По-моему, умереть — это значит, что тебя уже просто не будет. Не будет — и всё. Это значит — ничего больше не чувствовать, ничего не думать. Вот как, по-моему.
— А по-твоему, умереть — это страшно? — не отставала она.
— Умирать иногда, может, и страшно, — сказал я. — Когда тебе очень-очень хочется жить, а ты знаешь, что должен умереть. Хотя вообще-то — всё равно ведь когда-нибудь умрешь. А когда уже умрёшь — это, по-моему, уже не страшно. Чего же страшного, если тебя уже просто не будет. Это, наверное, всё равно что спать, когда ничего не снится.
— Всё равно плохо, — сказала Лотта. — Плохо, когда люди умирают, если они ещё молодые. Для чего это надо? Ну, старые — это ещё понятно, им, наверное, уже надоело, они уже много жили.
— А вот возьми, например, Оскара, — сказал я. — Ведь он, наверное, знал, что ему грозит? Наверное, знал, что может умереть, когда бросился спасать своего товарища? Может, иногда это для чего-то и надо? Ты как думаешь?
— Может быть, — сказала Лотта.
Она замолчала. Я тоже молчал. Про что она думала? Бледное личико вдруг вспыхнуло. Она села на кровати, тиснула кулачки и стала бить себя в грудь. И слёзы полились ручьём.
— Ой, Петтер, — всхлипывала она. — Не хочу я тут. Не хочу я жить в этом дурацком Дальбу. Не хочу, когда вырасту, мучиться, как они, на этой идиотской фабрике. Понимаешь, Петтер?
Ещё бы! Чего ж тут не понять. Но надо было как-то её отвлечь. Ребёнок всё ж таки, разве ей под силу. Да и я уже больше не мог.
— А зачем тебе тут жить, — сказал я. — Конечно, ты тут не застрянешь. Ты ведь станешь Королевой Рож, сама знаешь. Ты объездишь весь мир. И всюду будут собираться целые толпы, чтобы посмотреть твои «рожи».
— Расскажи мне, как я буду жить, когда буду Королевой Рож, — попросила она.
— Ну, тогда тебе скучать будет некогда. Знаешь, какая будет интересная жизнь! Приезжаешь ты, например, в какой-нибудь город, а там уже всюду висят огромные афиши с твоими «рожами». И написано: «Лотта Свет на гастролях в нашем городе!», «Спешите увидеть знаменитую, несравненную Королеву Рож!» И люди прямо толпами будут валить. Короли, королевы, нефтяные короли, индейские вожди, султаны, кардиналы будут бегом бежать, чтоб поглядеть на тебя живую. Премьер-министры будут наперегонки приглашать тебя на обед.
— А где я тогда буду жить? — спросила она.
— Да везде понемножку, — сказал я. — Ты же будешь всё время ездить, поэтому жить тебе придётся в отелях. В самых, конечно, роскошных. Но кроме того, у тебя будет несколько всяких там домов. Ну, конечно, не такие вот, как этот. Не простые дома, а вроде как дворцы. С разными там хрустальными люстрами, картинами, коврами и слугами. А ещё там будут бассейны, в которых ты будешь купаться, а ещё огромный чёрный рояль, чтоб ты могла играть на нём. Ведь Лотта Свет будет знаменитей любой кинозвезды.
— Почему ты всё время говоришь «Лотта Свет», «Лотта Свет»? — спросила Лотта. — Я ведь Лотта Птицинг.
— А это, понимаешь, будет твоё сценическое имя. У всех знаменитых артистов есть ещё такое специальное имя, называется «сценическое имя».
— Ну, а какая я тогда, интересно, буду? Красивая?
— О, просто красавица! — сказал я и ухмыльнулся про себя. — Кавалеров у тебя будет — целые толпы. Так и будут виться вокруг тебя. Будут присылать тебе коробки шоколада, величиной с наш кухонный стол, и огромнейшие букеты роз. Но ты ни на кого не будешь обращать внимания. «Фи!» — и так гордо проплывёшь мимо в своём роскошном платье. У тебя будет масса всяких красивых платьев, гардероб будет прямо битком набит. Но самое любимое твоё платье будет такое длинное-длинное белое платье с серебряной вышивкой.
Лотта, пока я рассказывал дальше, выбралась из кровати и завернулась в простыню — будто это такое длинное вечернее платье. А на голову надела старую корзинку с оторванной ручкой. В таком наряде она важно расхаживала по комнате — будто «проплывала».
— И я всюду буду ходить в своей золотой шляпе, — пропищала она «голосом кинозвезды».
Она была такая смешная с этой корзинкой на голове и в простыне, которая волочилась за ней по полу, что просто невозможно было смотреть без смеха. Так хорошо было снова немножко повеселиться и забыть про все наши несчастья, хоть на минутку.
И я стал рассказывать дальше про Лотту Свет, Королеву Рож. Как она разъезжала по свету, а в один прекрасный день взяла и приехала в Дальбу. Но только никто даже и не догадывался, что на самом-то деле она Лотта Птицинг. Она прикатила в эту дыру в сверкающей машине самой последней марки. Школьный оркестр выстроился на площади и приветствовал её всякими там фанфарами, сам губернатор явился, и сказал скучную речь, и преподнёс ей цветы. И никто её даже и не узнал. Только я один, потому что на Лотте Свет были те самые серёжки из чистого мельхиора, которые я прислал когда-то Лотте Птицинг, моей сестрёнке.
