Золотая Ригма - Сысоев Всеволод Петрович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Стихла метель. В ярких лучах мартовского солнца заискрились крупные снежинки. В густой синеве неба проплыл ворон. Над широким лесным распадком пронесся его ликующий крик и долетел до чуткого уха старой тигрицы. Она несколько дней ничего не ела, утоляя жажду снегом, лежавшим толстым слоем у входа в пещеру. Голод заставлял идти на охоту.
Торопливо спустилась она в ключ, где обычно паслись табунчики кабанов, и стала разыскивать добычу. С уходом тигрицы холодно и страшно стало маленькой Ригме. Съежившись в пушистый комочек, озираясь по сторонам, она теснее прижалась к дрожавшему от холода братишке. Скорее бы возвращалась мать. Пройдет несколько лет — и тигрята станут наводить страх на всех обитателей леса, а пока они так беспомощны и беззащитны. Стоит войти в пещеру медведю-шатуну или волку, забежать росомахе или кунице-харзе, даже залететь филину — и не станет двух крохотных существ. Вернется мать-тигрица, в тоске обнюхает пустое холодное логово…
Ригма не знала отца. Он бродил где-то на далеком Матае, занятый заботой о себе. Мать, выйдя на охоту, ни на минуту не забывала об оставленных малышах. Поймав кабана и едва утолив голод, она примчалась в пещеру, чтобы накормить и обогреть заждавшихся детей, а через несколько дней снова исчезла в тайге.
Однажды, возвращаясь к логову, тигрица учуяла едва различимый запах дыма, доносившийся из глубокого распадка, и остановилась. Человек здесь не появлялся давно. Инстинктивно тигрица понимала, что зимой дым связан только с ним. После долгого колебания она медленно зашагала навстречу опасности. Лес поредел. Каменистые россыпи низвергались к самому берегу ключа. Отсюда его долина хорошо просматривалась. Острое зрение тигрицы уловило движение человеческих фигурок, казавшихся на фоне снега угольно-черными. Один поправлял костер, двое ставили палатку, другие подтаскивали валежник к костру. Тигрица замерла. Лишь едва уловимое движение ноздрей да расширившиеся зрачки золотистых глаз выдавали ее волнение.
Не подозревая близости страшного зверя, лыжники готовили бивак, стучали топорами, разговаривали, громко смеялись. Эти звуки долетали до чуткого уха тигрицы, а она все еще стояла в оцепенении на черном камне. Никогда не встречаясь до этого с туристами, тигрица приняла их за охотников. Раздался слабый звук выстрела, словно треснуло от мороза дерево. Это один из лыжников захотел добыть для чучела подлетевшую к биваку сову. Даже после выстрела тигрица не шелохнулась. Заботливая мать думала лишь о том, как отвести возможную беду от своих тигрят. Зоркие глаза прощупывали каждый куст, каждый предмет: нет ли где собак, этих неизменных спутников охотников?
Велика подозрительность у старого хищника. Тигрица обошла табор с подветренной стороны. Выйдя на следы людей, она долго принюхивалась. Кроме незнакомого запаха лыжни, она не уловила ничего. Собак с охотниками не было. Если бы она обнаружила их следы, то не ушла бы от бивака, прежде чем не расправилась с ненавистными псами. Тигрица не очень боялась человека, но инстинкт материнства властно требовал защитить своих детей, укрыть их от беды.
Волнение матери передалось тигрятам, когда она появилась в логове. Выбежав ей навстречу, малыши притихли и насторожились. Тигрица не стала их кормить. Она придавила лапой к земле Ригму, затем вобрала ее плечи в свою огромную пасть и понесла прочь. Несколько часов несла тигрица маленькую Ригму к логову, где четыре года тому назад у нее появились первые дети. Оставив Ригму одну, мать вернулась за ее братом и, как только принесла его, накормила молоком проголодавшихся тигрят. Затем она снова вернулась к опасному распадку. Обойдя широким полукругом покинутый бивак, тигрица убедилась, что люди ушли в противоположную сторону. Несколько раз появлялась она в районе неприятной встречи. Лыжные следы утратили какие-либо запахи, новых не было. Тигрица окончательно успокоилась.
…Весна медленно входила в лес. Днем потемневший снег таял, оседал, напитавшись водой, становился зернистым. Ночные морозцы высушивали проталины, схватывали мокрый снег, превращая его поверхность в ледяную корку — наст. По нему легко бегали колонки и гималайские куницы, волки и рыси, но олени, лоси, кабаны и косули проваливались; острые ледяные края наста, словно ножи, резали ноги, следы окрашивались кровью. То, что благоприятствовало хищникам, было губительно для копытных. Недолго длилась эта страшная для них пора: быстро тающие сугробы не успевали замерзать ночью. Загремели горные ключи, запахло прелыми листьями и смолистыми почками тополей и берез. Лес ожил, наполнился шорохами. Покинули берлоги медведи, вылезли из своих нор барсуки и енотовидные собаки; дневные голоса птиц сменялись ночным хором лягушек. В эту пору человек покидает леса, только у сплавщиков начиналась горячая пора: вскрывались реки.
Тигрята радовались весне. Исчез снег, и логово потеряло свои границы. Теперь Ригма и ее брат могли целыми днями гоняться друг за другом на большой поляне, взбираться на камни, спускаться к ключу. Иногда в пылу игр они так далеко убегали от логова, что возвратившаяся мать подолгу разыскивала их и, найдя, подзывала к себе голосом, от которого с трепетом замирали олени, в ужасе убегали кабаны.
Однажды тигрица, возвратившись с охоты, принесла молодого кабана и положила его перед попятившимися тигрятами. И хотя добыча была неживой, шерсть на тигрятах встала дыбом. Переминаясь с лапы на лапу, стали они кружить вокруг неизвестного зверя, принюхиваясь к нему, не понимая, что надо с ним делать. Видя нерешительность своих детей, тигрица снова взяла в зубы кабана, перенесла его на несколько шагов в сторону и, положив на землю, стала облизывать добычу, как бы подбадривая их. Ригме показалось, что кабан при этом зашевелился. Она быстро схватила его за ухо, а брат — за заднюю ногу. Тигрята осмелели. Лежавшая рядом мать шевелила лапой кабана, и это служило сигналом к очередному нападению. Тигрята имели маленькие клыки, неокрепшие зубы и, хотя поросенок издавал аппетитный запах, ничего поделать с ним не могли.
Вдоволь позабавившись добычей, тигрица разорвала поросенка на две части и отдала их детенышам. Ригма впервые познала вкус мяса дикого кабана, самой желанной пищи всех тигров.
Весеннее солнце по-летнему прогревало южные склоны сопок. Тигрята подолгу дремали, растянувшись на прошлогодних дубовых листьях. Окраска их так хорошо сливалась с цветом окружающей среды, что малышей трудно было рассмотреть даже вблизи.
Чуткую дремоту Ригмы как-то прервал сильный шорох, словно по лесу брел крупный зверь. Вскочив в испуге, она притаилась за деревом. Прямо на нее бежал дымчато-серый зверек с большим черным пушистым хвостом. Это белка искала прошлогодние желуди. Не добежав до Ригмы, она почуяла слабый запах кедрового ореха и начала быстро разгребать цепкими лапами прелую листву. Пытаясь схватить белку, Ригма прыгнула. Другой зверек вряд ли избежал бы тигриных когтей, но чернохвостка птицей взметнулась по гладкому стволу и, усевшись на суку, сердито зацокала.
В лесу жило много бурундуков. Производя своей возней сильный шум, они беспокоили Ригму, но очень редко попадали под ее широкую лапу.
Весенний лес был полон дневных и ночных шорохов. После долгого зимнего оцепенения все звери и птицы пришли в движение. Одни наслаждались брачной жизнью и любовными играми, другие были озабочены устройством гнезд и обновлением убежищ. Возбужденные обитатели леса то и дело натыкались на Ригму, пугали ее, но и сами испытывали перед ней еще больший страх.
Незаметно прошла весна. По-прежнему стояла сухая ветреная погода, и лишь горячее солнце да распустившаяся листва деревьев и кустарников свидетельствовали о начале лета.
В различных местах вспыхивали низовые пожары. Они наполняли лес удушливым дымом, который, словно густой туман, застилал долины, закрывал горы. Солнце, едва пробиваясь сквозь плотную пелену дыма, висело в небе зловещим кроваво-красным шаром.
