Мюнхаузен - Третьяков Юрий Федорович (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
А когда Витька с Юркой пришли позавчера с ведерком взять немножко песочку — посыпать кроликам, какая-то старушка с метлой как раскричалась:
— А ну высыпьте обратно! Это малышам. А вы уже подростки!
А подросткам-то, если рассудить, песок, может, и нужней. Они его в дело употребят, а от малышей все равно никакого толку.
— Теть, гляньте, вон рыжий хочет под ворота лезть, — сказал Витька и, обернувшись, обомлел.
Тетя сидела на крылечке, расстегивала рукой воротник и дышала так громко, как Витька дышал только на приеме у врача. Круглое лицо ее было совсем белое.
Малыши шли себе и шли, ничего не замечая.
— Теть, а теть! — подскочил к ней Витька. — Вы что… Теть, да тетя же… Тетя, вам плохо, да? Слышите, тетя?
Из калитки выбежала какая-то женщина:
— Гражданка, что с вами? Дурно? Сейчас, сейчас… Это сердце!..
Толстая тетя с трудом показала рукой в сторону нового сквера:
— Детей.
— Понимаю! — отозвался Витька. — Я их — в сквер! Я доведу. Вы, тетя, самое главное, не беспокойтесь, отдыхайте себе! Все целы будут.
Витька догнал растянувшихся ребятишек.
На ходу он подхватил рыжего, который, присев на четвереньки, пытался подсунуть голову под чьи-то ворота и посмотреть, что это там во дворе тарахтит и стучит.
— Ты чего заглядываешь? Марш в строй!
Рыжий подозрительно взглянул исподлобья, сморщился, но все-таки послушно пошел, не сводя глаз с Витьки.
Витька выпятил грудь и скомандовал, прямо как военрук:
— Не растягиваться! Под-тянись!
Он решил сразу установить у малышей военную дисциплину.
Но бестолковые карапузы то ли испугались его бравого вида, то ли вообще не признавали военной дисциплины, только они остановились, сбились в кучу и начали озираться по сторонам.
Потом один крикнул, вытянув шею, как гусь:
— Галдыбанна?!
И остальные, тоже как гусиное стадо, жалобно подхватили:
— Гадлыбанна!
— Калдыванна!
— Калдиванна!
Но Витька недаром был человек находчивый:
— Эй, вы! Глядите все сюда! Сюда глядите! Эт как называется? Эт называется — цирк! — кинул портфель на землю и несколько раз перекувыркнулся через голову. — А теперь вот! — И Витька, встав на руки, хотел показать, как он ловко пройдется, но не удержал равновесие и больно хлопнулся о землю. — Во! Ну как?
Ребятишки окружили его и доверчиво улыбались.
Рыжий тоже стал на четвереньки, уперся головой в землю и начал поднимать то одну, то другую ногу.
— Дальше пошли, — сказал Витька, отряхиваясь. — Дальше будет другой фокус. Еще интереснее!
Малыши послушно потянулись вслед за ним к скверу. Какая-то девчонка вспомнила:
— А Клавдиванна?
— Эй, смотрите! Да смотрите скорее! — не давая малышам опомниться, во всю мочь загорланил Витька. — Вой он! Вон он сидит!
Под забором сидел тощий глазастый котенок. Витька коршуном налетел на него, сгреб за шиворот и поднял над головой.
— Видали? Эт кто? Эт называется кто? Эт котенок? Как он кричит?
— Гав-гав… — нерешительно сказал жизнерадостный синеглазый толстяк с ведерком, который улыбался так, что было видно все четыре его зуба.
Малыши заволновались.
— Мяу! Мяу! Мяу! — закричали малыши на разные голоса.
Толстяк обрадовался и закричал громче всех:
— Мяу!
Витька потихоньку продвигался к скверу. Малыши, не сводя глаз с котенка, шли за ним и весело кричали:
— Мяу!
В воротах сквера Витька остановился:
— Кому дать погладить?
— Мне! Мне!
Со всех сторон потянулись руки. Толстяк с ведерком, каким-то образом отставший, принялся отчаянно толкаться, как настоящий богатырь.
— Айда за мной!
И Витька гордо прошел мимо удивленной старушки с метлой, изредка покрикивая на своих подчиненных:
— Не растягиваться! Равняйсь!
Потом Витька стал давать гладить котенка всем по очереди. Каждый старался погладить первый. А кто уже погладил, не хотел отходить. Рыжий одной рукой вцепился котенку в шею, а другой толкал в грудь синеглазого богатыря. Кто-то кого-то стукнул совком, кому-то насыпали на голову песку. Наконец котенку это надоело, он вырвался и убежал.
Малыши приуныли. Только общительный рыжий уже пытался открыть Витькин портфель, а возле него стоял синеглазый толстяк и улыбался.
Тогда Витька решительно скинул куртку, стал на колени и уперся кулаками в землю.
— Вот — я лошадь! Кто хочет кататься? Ну, лезь, садись! Иго-го-го-го-го!
Рыжий первый очутился у Витьки на спине. За ним вскарабкался толстяк, крикнул: «Но!» — и больно стукнул Витьку ведерком по спине. Витька пополз по песку, стараясь не уронить орущих от страха и счастья всадников. Полз и думал: маленькие, а тяжелые…
Остальные ребятишки теснились кругом и кричали:
— Иго-го-го!
Один из малышей накинул Витьке на шею веревочку, другой все время пытался запихнуть ему в рот какую-то грязную траву:
— Ешь, лошадка, ешь…
Сколько времени Витька изображал лошадь, неизвестно, но ему показалось — очень долго…
Тем более что синеглазый толстяк, когда не катался, ходил сзади и добросовестно погонял Витьку тяжелым и твердым ведерком.
И, когда наконец в воротах скверика показалась сопровождаемая пожилой женщиной воспитательница, Витька почувствовал громадное облегчение. Он встал, выплюнул песок, траву и вытер грязное, потное лицо. Его тянули за штаны:
— Меня!
— Меня, меня!
— Хватит, — сказал Витька. — В другой раз. Вон идет ваша Галдыбанна.
В школу он поспел только ко второму уроку. Звонок уже прозвенел. По пустому коридору проходили учителя с классными журналами в руках.
Витька, осторожно прикрыв дверь, заглянул в свой класс. Андрей Кондратьевич уже сидел за столом, дежурный вытирал доску. С первых парт Витьке замахали: скройся.
Андрей Кондратьевич оглянулся.
— Ну? — сказал он. — На этот раз какая катастрофа? Извержение вулкана? Нашествие диких зверей? Что молчишь?
— Вы вот не верите, Андрей Кондратьевич, — забормотал Витька, — а я, честное слово, шел… а одна женщина вела детей… Таких маленьких… Один даже рыжий был… и вдруг заболела… Знаете, есть такая болезнь…
— Все болезни я знаю, — сказал Андрей Кондратьевич. — Самая опасная — лень. Особенно когда она осложняется враньем. Оказывается, ты, брат, настоящий Мюнхаузен! На перемене зайдешь ко мне. А сейчас выйди и закрой дверь.
Витька пошел слоняться по школьному двору. На пришкольном огороде он заметил среди кустов длинную фигуру скрывавшегося Юрки.
— Ты чего здесь?
— Да так, — сказал Юрка. — У нас сегодня первые два часа контрольная по математике. Я решил не пойти. Не люблю я эти контрольные. И зачем они нужны? Какая от них польза? Я сейчас на кладбище был. Какую-то старушку хоронили, и я с ними. На третий тоже, что ль, не пойти? Ботаника. Не пойду, будет знать! А то говорит, что будто это я в биологическом кабинете все желуди съел. А съел-то их не я, а Ленка Иванова. Говорит: «Она мне двойку поставила, возьму вот сейчас и желуди съем». Как начала есть, я аж удивился: только шелуху плюет. Я один попробовал — он горький…
Когда началась перемена, Витька одернул пиджачок, наморщил лицо как можно жалобнее и отправился в учительскую.
Андрей Кондратьевич встретил его в дверях очень смущенный:
— Это ты? Очень хорошо… Тут, брат, такое дело… Вынужден я перед тобой извиниться. Виноват. Сейчас звонили из детского сада. Ты, брат, оказывается, молодец… Ну-ка, расскажи теперь…
…На другой день по дороге в школу Витька опять встретил длинного Юрку.
День был еще лучше, чем вчера. Пели скворцы, листья на деревьях совсем распустились. Пахло разогретой землей. Мальчишки копошились у ручья, все мокрые, грязные, пускали кораблики, подталкивали их палками.
