Пока нормально - Шмидт Гэри (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Отец оторвал глаза от тарелки с яичницей.
– Как мы дадим Лукасу знать, куда уехали? А почта на что? – сказал он таким голосом, от которого сразу чувствуешь себя самым большим идиотом на свете. – И разве я не просил тебя поджарить с обеих сторон? – Он оттолкнул тарелку, взялся за кружку с кофе и выглянул в окно. – Я по этому дерьму скучать не буду, – сказал он.
Потом моя мать еще спросила, тихо так:
– Возьмешь напрокат фургон?
Отец отхлебнул кофе. Раз, другой.
– Эрни Эко возьмет на фабрике. Отвезет нас, – ответил он.
Больше мать ни о чем не спрашивала.
Отец принес из супермаркета пустые ящики. В тот день стояла такая жара, что даже небо было не синее, а мутно-голубое – все, на что его хватило. В такие дни все ходят мокрые от пота, и тебе кажется, что, если бы ты сидел сейчас на верхнем ряду стадиона «Янки» – то есть на самом-самом верхнем, – там, может, и тянул бы слегка ветерок, но уж больше его точно нигде не почувствуешь. Отец дал мне один ящик – из него до сих пор пахло бананами, привезенными откуда-нибудь из тех мест, где говорят по-испански, – и велел сложить туда все, что у меня есть, а что не влезет, выкинуть. Я так и сделал, только кепку Джо Пепитона не положил, потому что она валяется в канаве под дождем – между прочим, вы бы и сами это помнили, если б вам было не наплевать.
Ну и что? Что с того? Я рад, что мы уезжаем.
После первого дня сборов у нас дома уже был полный кавардак. Везде стояли раскрытые ящики с самыми разными вещами. Сначала мать наклеила на них ярлычки и старалась все сортировать, чтобы кухонное хозяйство попало в ящики на кухне, а все простыни, наволочки и полотенца – в ящики около шкафа наверху, а самые крепкие ящики у входной двери предназначались для отцовских инструментов и остального добра. Но когда отец наполнил ящики у входной двери, он стал класть свои вещи вместе с посудой – вещи вроде отверток, гаечных ключей и тисков, которые он бросил на стопку тарелок и даже не обернулся посмотреть, когда услышал, что они разбились. Зато мать обернулась. Она вынула эти тарелки, завернутые в газету, и на минутку прижала их к себе. А потом уронила обратно в ящик, как мусор, потому что в него они теперь и превратились. В мусор.
Как кепка Джо Пепитона.
На третий день приехал с фургоном Эрни Эко, и мы – я с братом, Эрни Эко и отец – погрузили туда кровати, диван и стол со стульями. Плита и холодильник принадлежали хозяину дома, который мы снимали. После этого мы погрузили и все ящики. Мать заранее вырыла садовые растения, за которыми она раньше ухаживала, пересадила их в горшки и полила перед переездом, но Эрни Эко сказал, что для них нет места, а даже если бы и было, он может резко повернуть и тогда они все попадают и запачкают ему кузов, так что отец велел оставить их, а нам быстро садиться в машину, потому что уже все готово.
– Еще не все, – сказала мать.
Это было так неожиданно, что мы удивились и посмотрели на нее.
Она подошла к горшкам, которые стояли в ряд на крыльце, взяла в охапку три из них и понесла к дому Макколлов, наших соседей. Потом вернулась, взяла еще три и отнесла через улицу к Петрони. Когда она снова вернулась, я хотел было подбежать и помочь ей, но отец ударил меня по плечу.
– Если ей приспичило, пусть сама таскает, – сказал он.
И Эрни Эко засмеялся, урод.
Так что мать сама разнесла все горшки, по три штуки, к разным домам на нашей улице. Люди стали выходить из дверей – они брали у нее горшки, ставили их на крылечко и обнимали мать, а потом она отворачивалась.
Вот чем я занимался – смотрел, как моя мать раздает свой сад, – когда на улице появился Холлинг Вудвуд с пакетом из оберточной бумаги. Раньше я никогда не видел его в нашем районе.
Он помахал мне.
– Привет, Дуг, – сказал он.
– Привет, – отозвался я.
– Здравствуйте, мистер Свитек.
Отец кивнул. Он наблюдал за матерью. Ему не терпелось уехать. Прошла минута. Мать снова вернулась на крыльцо за очередной порцией.
– Я слыхал, вы переезжаете, – сказал Холлинг.
– Тебе не наврали, – сказал я.
Он кивнул.
– Значит, в восьмой класс уже не у нас пойдешь.
– Ну да.
Он опять кивнул. Прошла еще минута.
– Я это, – сказал он, – принес тебе кое-что, чтобы ты нас не забывал. – Он протянул мне пакет, и я его взял. Он был нетяжелый.
– Спасибо, – сказал я.
Еще минута.
– Куда едете-то?
– В Мэрисвилл.
– Понятно, – сказал Холлинг. И кивнул, как будто слышал об этом городе, хотя этого не могло быть, потому что о нем не слышал никто, кроме тех, кто там живет, а таких на свете раз, два и обчелся. – В Мэрисвилл, значит.
– В Катскильских горах, – сказал я.
Он кивнул.
– Там, наверное, попрохладней. Наверху-то.
Я тоже кивнул.
– Наверное.
Он потер руки.
– Ты там поосторожней, Дуг, – сказал он.
– Передай всем от меня привет, – сказал я.
– Передам.
Он протянул мне руку. Я ее пожал.
– Пока, Дуг.
– Пока.
И он повернулся, пересек улицу, поздоровался с моей матерью. Она дала ему один горшочек. Он взял его – и ушел. Совсем.
– Лезь в машину, – сказал отец.
Я пошел к машине, но прежде чем залезть туда, открыл пакет Холлинга и вынул то, что в нем было. Куртку. Куртку «Нью-Йорк янкиз». Я посмотрел на подпись с внутренней стороны воротничка. Вы догадались, чья это была куртка, правда?
Я ее надел. Мне было плевать, какого цвета небо, плевать, потеют все вокруг или нет. На меня повеяло ветерком, словно я вдруг очутился на самом верхнем ряду стадиона «Янки».
– Каким дураком надо быть, чтобы подарить такую вещь летом, – сказал отец.
Я застегнул куртку.
– А ну живо в машину!
Кажется, я уже говорил вам, что Холлинг Вудвуд – неплохой парень?
Когда мы добрались до Мэрисвилла, примерно к обеду, мы нашли там дом, снятый для нас Эрни Эко, – за Бумажной фабрикой Балларда, за сортировочной станцией, за целой кучей каких-то складов и старым баром, куда заходили только очень хмурые люди. Дом оказался меньше того, который у нас был, так что мне, как раньше, пришлось поселиться в одной комнате с братом – а для Лукаса, если бы он вернулся домой, и вовсе не нашлось бы комнаты. Брат сказал, что он готов спать на диване в гостиной, только бы не жить вместе с такой вонючкой, как я, но отец ему запретил. Сказал, нечего болтаться на виду, как будто он тут главный. И брат потащил свои шмотки ко мне.
Просто блеск.
Первым делом мне надо было найти место, чтобы спрятать куртку, пока брат не узнал, что это куртка Джо Пепитона. Если б он это знал, то сорвал бы ее с меня еще до того, как мы проехали мост через Ист-ривер. Но рано или поздно он все равно узнал бы. Так бывало всегда. Поэтому я не снимал ее, хотя мой приятель Холлинг Вудвуд ошибся: в Мэрисвилле оказалась жарища не хуже, чем на Лонг-Айленде, и я так взмок, что боялся, как бы не смыть своим потом имя Джо Пепитона.
Отец сказал, что поедет с Эрни Эко на Бумажную фабрику Балларда, чтобы подписать там какие-то документы и начать работу с понедельника, а мать сказала, что фабрика вряд ли будет открыта сегодня, в субботу, а отец сказал, много она понимает, и уехал с Эрни Эко. Поэтому мы с братом затащили в дом всю мебель, а потом я занес туда все ящики, кроме тех, что были с кухонным хозяйством, – их мать велела оставить в кузове, пока она не уберет кухню, чтобы нормальный человек мог поесть там, не боясь, что его стошнит. Не успела она закончить уборку, как отец вернулся.
И день оказался неудачный. Опять. Конечно. Отец никак не мог понять, почему мать не привела кухню в порядок. Никак не мог понять, почему мы не вытащили из фургона ящики с кухонным хозяйством. Никак не мог понять, почему мать еще не купила продуктов. Ей всего и надо-то было что дойти до «Спайсерс дели»! Он никак не мог понять, почему стол еще не накрыт к обеду. У нее ведь хватило времени, чтобы повесить на стенку распятие, а чтобы сделать пару бутербродов, видите ли, не хватило! Притом что на часах уже два! А чего он уж совсем никак не мог понять – так это почему мистер Толстосум Баллард назначил ему жалованье чуть ли не вдвое меньше того, про какое он слышал от Эрни Эко.
