Дуйбол-привет! - Нёстлингер Кристине (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
— Надо пошевелить извилинами! — буркнул Ханси. Он принялся шевелить извилинами и так скрести в затылке, будто там гнездились полчища вшей. Он даже постанывал от напряженного мыслительного процесса. Тита следила за ним с восхищением. Сама она так здорово шевелить извилинами не умела. (К тому же дико промерзла, сидя на голой земле.)
Минут через десять усиленной мозговой деятельности Ханси вздохнул и сказал:
— Извини, Тита, но и я не могу понять, за каким чертом нашим предкам сдалось, чтобы деревенские превратились в американцев.
Ханси и Тита проползли на четвереньках под окнами обратно и вприпрыжку понеслись к сараю. Оба уже окоченели. В сарае было тепло — ведь это был не обычный сарай, а оборудованный под мастерскую. Господин Низбергер провел сюда центральное отопление.
Пеперл по-прежнему сидел на верстаке и ныл. В нытье Пеперл проявлял недюжинное упорство.
— Ладно, Пеперл, давай кончай! — цыкнула на него Тита. Маленьких плаксивых детей она не выносила.
— А этого я не хочу, не хочу—и все! — тянул Пеперл.
— Чего этого? — спросил Ханси.
Пеперл мощно шмыгнул носом, перебив плач, и сказал:
— Не хочу папу называть дядей Густавом! А они велят!
— Как называть велят? — Тита опять ничегошеньки не понимала.
— Говорят, дядей Густавом зови, а он — Франц! — возмущенно выкрикнул Пеперл.
— Пеперл спятил! — рассмеялась Тита.
— Пеперл не спятил! — сказал Ханси. Он снова поскреб в затылке и спросил — А у американцев есть какое-то сходство с австралийцами и с новозеландцами?
— Никакого сходства у них нет, просто они такие же, тютелька в тютельку! — ответила Тита. Вдруг она уставилась на Ханси, пробормотала глухо и потрясенно: — Теперь я, кажется, все просекла!
Прибытие Погонщиков Пен
Сидя в сарае, Тита и Ханси в щелочку двери наблюдали, как их отцы вышли из старинного деревенского дома, как Харчмайер пожал Низбергеру руку и зашагал по дороге в долину и как Низбергер свистнул двумя пальцами. Своим свистом он вызывал господина Верхенбергера из другого старинного деревенского дома.
Затем Низбергер поспешил к своей машине, а Верхенбергер — к своей. Затем они укрепили на капотах небольшие белые флажки. На флажках были вышиты кенгуру. Затем Низбергер свистнул еще раз, и тогда двери старинного деревенского дома снова раскрылись и выпустили наружу шесть почти вылитых новозеландцев. Трое мужчин и три женщины — все из себя расфуфыренные, все из себя заграничные, все в крупных зеркальных темных очках.
— Женская команда, ко мне! — позвал господин Верхенбергер.
— Мужская команда, ко мне! — позвал господин Низбергер. Три женщины под цветочными шляпами плотнее запахнулись в меха и засеменили на шпильках к ближнему авто.
Трое мужчин в козырчатых кепочках застегнули на все пуговицы клетчатые, лохматые куртки и двинулись к другому авто.
Трое господ и три дамы расселись по машинам. Низбергер и Верхенбергер уже включали зажигание, когда из дома вылетела госпожа Низбергер и прокричала истошным голосом:
— А дула и пены кто брать будет! И без багажа нельзя! Господа Низбергер и Верхенбергер как ошпаренные выскочили из автомобилей и кинулись в дом Вернулись они с дулами и пенами, а госпожа Низбергер тащила следом чемоданы, саквояжи и самолетные сумочки.
— Во дают! — выдохнула Тита. — И чемодан мой прихватили! И спортивную сумку!
Наконец, чемоданы и саквояжи были рассованы по багажникам. Дула и пены взяли на руки полунатуральные новозеландцы.
— Всего доброго, ни пуха ни пера! — крикнула госпожа Низбергер. Машины тронулись, но не в сторону деревни, а дорогой, ведущей к Нижнему Дуйбергу.
— Куда это они? — удивилась Тита.
— Они сейчас к Нижнему Дуйбергу прокатятся, оттуда вниз к шоссе идет через лес дорога, — уверенно сказал Ханси, — этим путем они и поедут, помяни мое слово!
— С какой же стати им такой крюк делать!
— Эти новозеландцы — они ж не могут со стороны Нижнего Дуйберга объявиться, — пояснил Ханси. — Это бы сразу в глаза бросилось!
Тита поджала губы.
— Как тебе все это нравится? — спросила она.
— Никак мне это не нравится, — твердо сказал Ханси. — Жульничество это!
— Жуликов надо выводить на чистую воду! — воскликнула Тита. (Отец ей это часто говорил.)
— Тогда тебе придется твоего отца на чистую воду вывести.
Тита задумалась.
— Можно я лучше твоего выведу?
— Только попробуй, я тогда твоего на такую чистую воду выведу!.. — возмутился Ханси.
— Какой ты все-таки вредина! — возмутилась Тита, но тут же предложила: — Ладно! Давай Верхенбергера вместе на чистую воду выведем!
Поначалу Ханси идея понравилась, но потом, почесав в затылке, он пришел к выводу:
— Если мы на Верхенбергера укажем, они начнут копать и пронюхают, что наши родители с ним заодно!
— Что ж получается: мы никого на чистую воду выводить не будем? — спросила Тита.
Она была разочарована и раздосадована. Ей безумно хотелось вывести кого-нибудь на чистую воду! Ханси никаких эмоций не выразил. Ему все это абсолютно до лампочки, сказал он.
— Чувства справедливости у тебя нет! — горячилась Тита.
Ханси пожал плечами:
— Будет ли это дядя Густав из Новой Зеландии или ряженые нижнедуйбержцы — это что в лоб, что по лбу! Сам дядя Густав собирался приехать вовсе не за победой!
Сказав «а», надо было говорить «б», и он выложил все начистоту: и про свою пену, и про дырку в ней. Тита была сражена наповал.
— Кругом обман! — прошептала она чуть слышно. — Кругом обман!
Она грустно поковыряла в носу и сказала:
— Выходит, никакой ты не вундеркинд? Выходит, ты абсолютно нормальный ребенок!
Ханси с готовностью согласился, что он не вундеркинд, и ко всему заявил: в его глазах лавры самородка, проворнее других носящегося с феном за пенопластовым шаром, гроша ломаного не стоят!
Это Титу Низбергер убедило.
— Ну и что же нам теперь делать? — вопросила она.
— Да ничего! — сказал Ханси. — Нам вообще ничего другого не остается, как делать вид, будто мы ничего не знаем! Сейчас мы спустимся в деревню и будем лицезреть торжественный въезд Погонщиков Пен. А если все верхнедуйбержцы и все приезжие проревут «Дуй-дуй-урра!», и мы проревем вместе со всеми.
Ханси и Тита быстро зашагали под гору, в Верхний Дуйберг. На Главной площади, рядом с памятником, выстроился оркестр пожарников из Среднего Гнездорфа — это такое селенье в соседней долине по левую сторону. Оркестр играл дуйбольный гимн. Господин учитель стоял около оркестрантов. В руке он держал крупный лист очень плотной бумаги.
— Это приветственная речь для новозеландцев. Голову на отсечение! — прыснул Ханси в рукав.
Господа Харчмайер, Тюльмайер, Лисмайер также находились на Главной площади, равно как и туристы, репортеры, гости чемпионата мира. Тюльмайерова Фанни вела наблюдение из тюльмайеровского дома. Сверху, из чердачного оконца, дорога просматривалась до второго поворота, считая от Верхнего Дуйберга. Фанни зорко вглядывалась в даль. Вдруг она замахала красным платком и возопила:
— Я их вижу, я вижу их! Они на повороте!
— Едут! Новозеландцы едут! — загалдели встречающие.
Их горящие любопытством глаза впились в одну точку. Господин учитель встал по стойке «смирно». Пожарная капелла грянула в два раза громче, репортеры расчехлили фотокамеры, а господин Лисмайер шепнул на ухо господину Харчмайеру:
— Настал наш великий час!
— Только бы не обмишуриться! — шепнул в ответ Харчмайер.
Ханси и Тита с трудом протиснулись сквозь плотную, в семь рядов, толпу зевак. Сначала их не хотели пропускать, но, узнав Ханси, люди, естественно, с готовностью расступались. Понятно, ему пришлось дать двадцать семь автографов. Едва Ханси и Тита оказались в первом ряду, как на Главную площадь въехали «Мерседес» и «БМВ». Все захлопали, радостно загудели и дружно проскандировали:
— Спортсменам из Окленда привет! Погонщикам Пен привет! Дуй-дуй-урра! Дуй-дуй-урра!
