Большое сочинение про бабушку - Колпакова Ольга Валерьевна (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
На стене дома висело коромысло.
Плутать нам не пришлось — в деревне был только один дом с комбайном.
— Билан, ну-ка помолчи! — прикрикнула на собаку вышедшая навстречу хозяйка.
Мы улыбнулись:
— Смешно у вас собаку зовут.
— Да болтун и разиня, вот и назвали. Лает только когда на него смотрят, а свинья какая в ограду заберётся — лежит, не шелохнётся. Бахолда! Это бабушка у меня так ругалась. То же, что и билан.
Вот тебе и кличка из телевизора — вполне себе русское слово.
Мы купили два литра парного молока, пообещав завтра с утра занести банку и несколько свежих, с грядки, огурцов.
— Жаль, что деревня разваливается, — не удержалась я, — места у вас очень красивые, жить бы да жить.
— Так тяжело ведь в деревне, всё своим трудом. В телевизоре насмотрелись, что можно ничего не делая деньги получать, и кинулись все в торгаши — будто эпидемия, — поддержала тему хозяйка. — А у нас комбайн свой, три коровы, сорок свиней — чего не жить, если работать. Главное, чтобы провода не своровали, без электричества трудно, а остальное — всё сами умеем. Мы в городе пожили. Десять лет. А потом вернулись. Выходишь утром на крылечко — и всё тут наше.
Обратно мы шли на свет: Тихон с тётушкой выставили на крыльце фонарь, чтобы мы не заблудились.
— А что раньше делали, если в деревню приходила беда? Эпидемия, например, — спросила я тётушку.
— Гасили огонь. Если неурожай, эпидемия, то во всех избах гасили огонь: и в печи, и на божницах.
Представить это было несложно: большая часть деревни лежала сейчас во тьме.
— Затем древнейшим способом — трением двух сухих деревяшек — один из женатых мужчин добывал новый огонь, который разносили по избам. Между кострами, разожжёнными от нового огня, проходили жители деревни, прогоняли скот, чтобы защититься от болезней. С новым огнём должно было прийти и обновление жизни. Такой же ритуал совершали на новый год. В XVI веке церковь приравняла этот ритуал к волхованию (колдовству), сейчас он полностью утерян.
— Может, оттого умирают деревни, что никто не умеет разжигать живой огонь? — вслух подумала я.
Вряд ли можно надеяться, что в загородных домах опять появятся русские печки. Хлеб покупают в магазине или пекут в хлебопечке, пищу удобней готовить на плите, согреть озябшие ноги проще электрогрелкой, а полечиться — таблетками. Но огонь всё же теплится в наших квартирах: смотреть на горящую свечу или на тлеющие в камине угли — ни с чем не сравнимое удовольствие.
Не найдя рукомойника, мы умылись, полив друг другу из бутылки.
— Здесь даже баня сохранилась, — поделилась тётушка. — Но я туда не пошла, страшновато.
— Я и в туалет не пойду, — сказала Младшая. — Вдруг кто из дырки выскочит. Неужели и зимой, по морозу надо было на улицу выходить?
Тётушка кивнула:
— Да, у современной туалетной комнаты достойного конкурента в русской избе нет. Задок — так называлась постройка недалеко от избы — был не самым комфортным местом, особенно зимой. Конечно, детей и больных из избы по нужде не гоняли, они, как и теперь, пользовались горшком. Во многих деревнях и вовсе не было туалетов. Достаточно было удалиться на зады — противоположную улице часть, где располагались огороды. Так что шагай на зады.
Захватив фонарик, Младшая направилась за дом. Я пыталась представить себя на месте своей бабушки: смогла бы я создать в избе уют?
Например, без ванной комнаты я бы точно обошлась. Я люблю баню. А для умывания в каждой избе (а летом во дворе) были рукомойники. Это я помню ещё из детства. Моей обязанностью было доливать воду в рукомойник. Сейчас даже в деревенских домах делают водопровод в доме. А лет тридцать-сорок назад в день нужно было принести не одно ведро воды: для приготовления пищи, мытья посуды и пола, для животных, для полива… Ведро хотя и удобное (слегка суженное кверху, чтобы вода не расплескалась), но не очень лёгкое — двенадцать литров. Два таких ведра женщина несла на коромысле от колодца до дома. Но тот, кто хоть раз заглядывал внутрь современных водопроводных труб, никогда не станет жалеть о водопроводе и не поленится прогуляться к колодцу или роднику за чистой, вкусной водой.
Ни посудомойных, ни стиральных машин у наших бабушек в хозяйстве не было. Посуду мыли в лохани. «Ушастый кабан завсегда в избе» — это загадка про лохань, которая известна со времён Древней Руси. Вместо чистящих средств брали золу, песок, траву. Бельё стирали в бане или у реки, замочив в бадье, в щёлоке. Полоскали в проточной речной воде. Вот это, пожалуй, мне было бы непросто, особенно зимой.
В доме нередко жили домашние животные, стоял ткацкий станок; здесь пёкся хлеб, сбивалось масло, плелись лапти, чинилась утварь, поэтому половики обычно расстилали только по праздникам. Зато горница, или светлица, если она была в доме, всегда содержалась готовой к приёму гостей.
Несколько раз в год, перед большими праздниками, в избе устраивали генеральную уборку: скоблили пол и стены специальными ножами, вытрясали постели, белили печи. Каждую неделю скоблили, посыпали песком и тёрли добела мокрым берёзовым веником пол и лавки, выбивали половики (на Севере вместо половика иногда использовали старую рыболовную сеть — у хорошей хозяйки ничего не пропадало). Мели избу каждый день. Нет на венике пульта управления, но без сноровки с ним не управишься. Тут были свои приметы: не мети вечером и к порогу — достаток выметешь; двумя вениками не подметай. Хранить веник тоже полагалось определённым образом — ручкой вниз. Кстати, и некоторых областях мусор называли шумом. Из избы выметали шум…
Сдув с носа очередного комара, я вспомнила про насекомых, которых, наверное, и избах было хоть отбавляй, и спросила у тётушки, как боролись с этой вредной живностью, — китайских карандашей от тараканов тогда ведь не было.
— Ой, — оживилась тётушка, — мы когда по осеннему циклу детям праздник показываем, кусочек похорон тараканов изображаем. Хохот стоит!.. Таракана ведь в гробике из капустной кочерыжки или морковки хоронят, да ещё с причитаниями. Но сперва его поймать надо. А мух выгоняли, размахивая штанами.
Тут и мне вспомнилось: вносят в дом первый сжатый сноп и говорят: «Первый сноп в дом, а клопы, тараканы вон!»
— Применяли и другие средства, — отгоняя комаров, продолжала тётушка. — Меняли набивку в матрацах, убирали крошки, развешивали клещевину, цветущую рожь и другие травы, которые не любят насекомые; окуривали помещение дымом полыни и использовали мухобойки и вшивицы. Вшивицей подцепляли прядку волос и ловили паразитов. А вообще-то этот предмет назывался косотык, с его помощью плели лапти.
— Всё же хорошо, что в нашем хозяйстве косотык не нужен, — порадовалась я. — Хотя слово смешное.
— Верянкин ещё раз полезет, — вступила и разговор вернувшаяся с задов Младшая, — скажу: ты что, косотык!
— Верянкин? Очень интересно. Вот, кстати, тоже целый пласт потерянный: названия полок и ящичков, где хранились вещи. Например, полки для посуды назывались: мисник, блюдник, судник, ложечник. Хозяйственную утварь убирали в залавок — ящик с подъёмной крышкой. Что нельзя положить и поставить, можно было повесить на крючок. Одежду, бельё, ценные вещи укладывали в сундуки, короба, скрыни. Иностранных путешественников поразило в России то, что одежду у нас держат… в бочках с замком. Такую кадку для вещей называли кубел. Хозяйственные вещи убирали в лавки-лари. Веретено хранилось в специальной коробке — веретенице. В своей берестяной или лубяной коробке — цевельнице — лежали цевки (катушки), на которые наматывались нитки для тканья. Хлеб и муку держали в кадушках с крышками. Молочные продукты — в ставицах — шкафчиках с откидной крышкой, которые стояли в сенях. Уголь — в плетёной корзине-угольнице, или верянке.
— Вот, оказывается, почему Верянкин вечно какой-то чумазый и помятый, — удивилась совпадению Младшая.
