Целоваться запрещено! (сборник) - Драгунская Ксения Викторовна (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
Егор молча жует салат. Глотает. Морщится. Жует медленней, прислушивается к организму.
Папа тоже кладет себе салат, разглядывает, сердито ковыряет вилкой.
Егор. Мам, что это? Что ты туда покрошила?
Мама. Это крапива и одуванчики.
Егор. Я что, кролик, что ли? Или черепаха?!
Мама. Сейчас май, Егор! И надо благодарно пользоваться тем, что дает нам природа. Ведь одуванчик удивительно богат витаминами группы B и витамином A в огромных количествах! А так же купрум, феррум, кальций...
Папа. Я хочу мяса!
Мама. Мясо – это трупы.
Папа. Почему я, работая целыми днями, как вол, не имею право дома по-человечески пожрать, блин!
Мама. Ну вот – блин. Опять блин. Почему блин?..
Папа. Потому что я воспитанный человек.
Мама. Егор, тебе сорок лет.
Папа. Что, правда?!
Мама. В этом возрасте уже нельзя есть что попало. Побереги сосуды головного мозга.
Папа запел: «Светит месяц, светит ясный...»
Егор. Пап, ну не надо... Родители! Эй! Ну вы чего?
Мама. Егорушка, съешь яблоко. Зеленое яблоко на ночь очень полезно. Кровь разжижается.
Папа. А если красное и с утра, то мозги.
Мама. Что – мозги?
Папа. Разжижаются.
Мама (толчет в медной ступке что-то полезное). Да, послушайте, чуть не забыла. Тут сумку какую-то странную принесли. А на ней наш телефон написан. «В случае несчастья прошу известить три четыре пять девять восемь пять».
Папа молчит.
Мама. Да вот. (Показывает сумку с разноцветными пуговицами.)
Папа протягивает было руку, но передумывает. Егор берет сумку.
Папа. Что за ерунда.
Егор. Да, правда, смотрите, вот тут на изнанке, – наш телефон. «В случае несчастья прошу известить три четыре пять девять восемь пять...» Маркером написано.
Папа. Как это попало сюда?
Мама. Мужик какой-то позвонил.
Папа. Пьяный?
Мама. Почему? Нормальный. Вот, говорит, сумку на пустыре нашел, вы случайно не теряли?
Папа. Так. И что?
Мама. Ну, я подумала, мало ли, что, ведь телефон-то наш, вышла к нему за угол к булочной.
Папа. Нет, это просто потрясающе! Катя, голубушка, да в своем ли ты уме, родная? А если бы тебя похитили? А если в сумке – бомба? Эдак кто угодно позвонит. Наплетет какую-то чушь, и ты побежишь к первому встречному...
Мама смеется.
Черт знает что! Черт знает что!
Егор держит в руках сумку, разглядывает, вытряхивает, в сумке ничего нет.
Мама. Я подумала мало ли что. Все-таки наш телефон.
Папа берет у Егора сумку, разглядывает и молчит.
Мама и Егор смотрят на папу.
Папа. Это просто недоразумение. Недоразумение. Наверное, неправильный номер. Это, очевидно, номер предыдущих жильцов этой квартиры.
Егор. Каких предыдущих? Нам же телефон недавно поставили. У тебя же сначала только служебный мобильный был.
Папа. Может, тут и мобильный мой написан? (Пожимает плечами, вертит в руках сумку.) Егор, может, это тебе?
Егор. У наших ни у кого такой нет. Смешная торба. Я бы сразу заметил.
Папа. Недоразумение. Ерунда какая-то, не стоит и внимания обращать.
Мама. А мне почему-то тревожно стало. Я даже в бюро несчастных случаев позвонила.
Папа. И что?
Мама. Ничего не случилось. Вообще ни одного несчастного случая.
Егор. Одни счастливые.
Папа. Ну, я же говорю. Ничего страшного. Пустяки. (Усаживается в кресло, вытягивает ноги, устраивается полулежа, берет пульт, голубоватый отсвет телевизора ложится на его лицо.)
Мама(намазывает лицо чем-то вязким). Прошлогодняя бузина, глубоко проникая в поры, дезинфицирует и симулирует. (Тоже усаживается и, закончив класть маску на лицо, замирает.)
Папа смотрит боевик. Приглушенно – автоматные очереди, крики, выстрелы, взрывы.
Егор (в задумчивости с сумкой в руках). В случае несчастья прошу известить... И наш номер... Чья же это может быть сумка? Мам... Мам...
Мама, замерев, подняв намазанное лицо, машет на Егора рукой. Егор идет в противоположную сторону, где сидит перед телевизором папа.
Пап... Пап...
Папа спит под звуки боевика, под выстрелы и вопли, вытянув ноги, расслабившись всем своим большим телом. И даже во сне его хмурое лицо выражает привычную усталость. Ничего, кроме усталости.
Вечер. Рыжая девочка Соня бродит в сумеречных дворах.
Соня. Извините, пожалуйста, вы случайно не видели мою собаку? Такая большая, меховая, рыжая собака. Мы с ней вместе рыжие, обе, она и я. Она очень добрая. Ее зовут Селедка.
Егор. В случае несчастья прошу известить... прошу известить...
Соня. Не видели? Нет? Извините... Пожалуйста, если увидите, помогите ей прийти ко мне... А я вам за это отдам свои ролики и Барби беременную. Вы случайно не видели мою собаку?.. Она такая классная, настоящий друг человека...
Егор. В случае несчастья... Прошу сообщить... три четыре пять девять... В случае несчастья... несчастья...
Соня. Скажите ей, пожалуйста, что я очень по ней скучаю и чтобы она возвращалась домой...
Егор. Прошу известить... Наш номер... Папа... Папа!
Папа спит. Или притворяется спящим? Фонограмма боевика усиливается, и вот уже оглушительно звучат взрывы и выстрелы, детский плач, крики и собачий визг тонут в треске автоматных очередей, лязге танков, свисте вертолетных винтов... Егор выключает телевизор и уходит. Папа спит.
Мама в полезной маске сидит не шевелясь, с закрытыми глазами. Тишина. Ночь.
Соня. Пожалуйста, помогите мне найти мою собаку... Вы не знаете, где моя собака? А вы?..
Вторая часть
Светлый майский день, чистое небо над крышей высокого дома. Сегодня День города. Визу на площади идет народное гулянье, выступают клоуны, раздают бублики и пряники, то и дело доносится музыка и веселые голоса в усилитель. На крыше много труб, антенн, башенок и слуховых оконцев. По крыше ходит рыжая девочка Соня в своих толстых ботинках. Железная крыша гремит. Соня пьет воду из пластиковой бутылочки. У Сони на шее висит большой морской бинокль. Смотрит в бинокль вниз.
Соня. Весна наступила. Люди вылезли из нор и потащили куда-то свои жирные животы... (Достает зеркальце, разглядывает себя, кривляется, гримасничает, устраивается на крыше развалясь, полулежа. Стучит нога об ногу, ботинок о ботинок.) Ботинки! А ботинки? Парле ву франсэ? Милые мои... Красавцы, бедолаги... Мэйд ин Франс... Вам бы гулять по совсем другим городам, топтать по булыжникам всяких там рю и авеню! А вас – сюда, грязь месить, чтобы на вас в автобусной давке наступали. Бедные ботинки! «Где мы, что с нами? – шепчут они. – Мы ничего не понимаем! Зачем мы здесь, зачем шершавая дорога, лужи и пустыри, люки водостоков, а какой ужас этот снег, мы ничего не понимаем!» Компрене ву? (Ударяет башмак о башмак.) Ву компрене, нес па? А помните, дорогие мои ботинки, как мы с вами искали мою собаку много-много дней подряд? «Селедка! Селедка! Селедка!» Ходили о каким-то пустырям и окраинам, по городскому парку, по шоссе, в закоулках, заблудились, устали, споткнулись, «Селедка! Селедка! Селедка!», наступила ночь, а нас с вами уже искали, милиционер спросил строго: «Девочка, как твоя фамилия?», мы убегали от милиционера, а он догнал, крепко взял за руку, лучше бы сказал, где моя рыжая собака. Ведь он же милиционер, он должен знать, куда деваются собаки... Милые мои ботинки! Вы отважно и верно мне служили. И вы достойны красивых проводов. (Снимает ботинки, шевелит пальцами ног, гладит ботинки, как живое.) Я открыла фонд поддержки моих рыжих ботинок, но пожертвования поступали очень скудно. Нет! Дорогие ботинки! Я ни за что не отправлю вас на помойку! Я посылаю вас в прощальный полет над городом, в день этого самого города, в праздничный весенний день! (Раскручивает ботинки над головой и кидает.)
