Чудо-юдо, Агнешка и апельсин - Ожоговская Ганна (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
— Вот видишь! Вот видишь! — неизвестно чему обрадовался Витек.
— Что? Что я должен видеть? Как вместо друга за меня заступается Агнешка? А ты-то промолчал!! Сдрейфил? И мне ничего не сказал!
— А что говорить? Глупости какие-то! Это же смешно! — И Витек рассмеялся.
— Тебе, конечно, смешно! А мне каково?
Глава X
За обедом Петровский был молчалив и задумчив и, вопреки обыкновению, не рассказывал о том, что делается на работе. Пани. Ирена, разливая в тарелки суп, выжидательно поглядывала на мужа, но, видя, что он продолжает молчать, не выдержала:
— Что ты молчишь? Устал?
— Да нет…
— Что-нибудь случилось на работе? Какая-нибудь неприятность? — забеспокоилась она.
Витек и Геня тоже стали ждать, что он ответит.
— Понимаешь, не знаю, как тебе это сказать… Ты только не волнуйся, выслушай спокойно.
— Ну вот! Недаром мне сегодня приснился плохой сон! Говорила: быть беде!
— Глупости говорила. Весть-то скорее приятная: на месте нашего дома осенью заложат фундамент для нового. А наш — долой.
— Откуда ты знаешь?
— Кассир сказал. Его сестра работает секретарем главного архитектора. Решили взяться за набережную.
— А нас куда?
— О том и речь. Часть квартир в строящемся рядом доме будет готова к осени. Может, нам повезет…
— «Может, может»! — передразнила мама. — У тебя что ни слово, то может! Такие вещи надо знать точно! Надо в жилотдел идти, и немедленно.
— Теперь поздно. Прием уже окончен.
— Тогда завтра! Не откладывая! — горячилась Петровская. — А то квартиры опять получат другие, а мы останемся на бобах. Я с тобой пойду, а то ты с твоими китайскими церемониями ничего не добьешься.
— Хорошо, пойдем вместе. Только не нервничай. Надо будет сказать Чернику, пани Анеле. Жаль, что учительница больна… Шафранцам…
— Всем, всем скажи! Чтобы они нашли дружков? Чтобы лучшие квартиры им достались!
— Каких дружков? Что ты выдумываешь? Делать тебе нечего!
— Ах, я выдумываю?! — Мать энергично убирала со стола. — Хорошо. Поживем — увидим. Но тогда будет поздно. Пойми же наконец, что, только работая локтями, можно чего-то добиться!
— Не только, Иренка! Не только. Ты что же хочешь, чтобы на меня смотрели, как на Рацовского или Пакошку?
— На тебя? — Мать от возмущения не находила слов. — Я этого хочу, я!..
— Вот видишь! Я ли тебя не знаю? — улыбнулся отец. — Сама меня погонишь рассказывать соседям.
— По правде говоря, — мать понемногу остывала, — Шафранцы приютили тебя в тяжелое время. И Черник помогал чем мог… Грудзинская вообще на редкость добрая женщина… Учительница… — Тут мать вздохнула. — Тяжелый у нее характер, но и ей надо помочь. Сама-то ведь не пойдет. Больная…
— Сегодня был врач. — Витек понял, что сейчас самое время вмешаться в разговор родителей.
Петровский вопросительно посмотрел на жену.
— Плохо с ней. Придется прервать работу, — сказала пани. Ирена. — Что-то с легкими. Я всегда говорила, что у нее нехороший кашель. Врач сказал: сильное переутомление. — Петровская пожала плечами.
— Хорошо, что малышка при ней.
— Малышка? Эта малышка работает, как взрослая! Что слепая? И убирает, и стирает, и в магазин за всем ходит. Учительнице ничего не приходится делать. Не понимаю, от чего она переутомилась?
— Не хочешь ли с ней работой поменяться? — спросил не без ехидства муж.
— С удовольствием, только чтоб в школу не надо было ходить, — ответила жена. — Слышать каждый день шум, гам, гвалт — я бы не выдержала. С ума от этого сойдешь!..
Отец от смеха закашлялся. Смеялся и Витек.
— Наша учительница всегда говорит: «Кричите, кричите на переменах, тогда на уроках будет тихо!» — вмешался Геня.
— Слышишь? Их еще уговаривают шуметь!
— Так оно и есть. Дети должны набегаться, напрыгаться. Это же дети. А учителя должны быть снисходительны, терпеливы. Наша, насколько я знаю, особым здоровьем никогда не отличалась. Ты права, Иренка, надо будет ей помочь…
Новость, которую принес Петровский, взбудоражила всех, но каждого по-своему.
Шафранцев она огорчила: даже следа, даже нескольких кирпичей не останется от старого собственного дома.
— Все, Франек! Все! Плохо нам будет в новой квартире, плохо! — вздохнула старуха.
— Что вы такое говорите! — возразила медсестра. — Заживете наконец спокойно. Неужто это плохо? А я так рада, так рада, что слов нет! Комнату красиво обставлю. Мебель куплю в рассрочку. У меня есть кое-какие сбережения на книжке. Для первого взноса вполне достаточно. Для задатка.
— Задатка? Слышишь, Франек! А где мы возьмем деньги на задаток?
— Напишите невестке! — подсказала медсестра.
— Невестке? — с горечью произнесла пани Леонтина. — Зачем мы ей нужны?
— Не говори так, Леоня, — стал утешать жену старик и пояснил медсестре: — Невестка выходит замуж. На днях мы получили от нее письмо.
— Замуж? А что же будет с внуком?
— Внук уезжает работать в другой город.
— Внук, говорите, внук… — со вздохом продолжала старушка. — Ни разу ни слова нам не написал. Невестка пишет, что он польский язык почти забыл и стесняется писать…
Пани Толлочко новость сообщил Петровский. Сначала она к ней отнеслась сдержанно, но когда пани Анеля с разрумянившимся от радости лицом прибежала к учительнице и стала объяснять, как она обставит свою комнату, учительница тоже поддалась ее радостному настроению.
— Надеюсь, что до моего возвращения тут еще ничего не произойдет? — с надеждой сказала она. — А то Агнешка одна не справится. Я и так тревожусь, как она тут останется одна.
— Что же она, в пустыне остается? — возмутилась пани Грудзинская. — Что мы, не люди? Она и сама толковая девочка. Добрая, умная.
— Смотрите не захвалите!
— Тетя, — сказала Агнешка, сконфуженная словами пани Анели, — а мне бы хотелось, пока вас не будет, все устроить, чтобы вы вернулись уже в чистенькую новую квартиру…
— Агнеся, да знаешь ли ты, сколько для этого труда потребуется?.. Но все равно, я это буду делать с удовольствием. Здесь мне ничего не хотелось делать. Вот, постирала занавески еще под Новый год и до сих пор не повесила, — указала она на незавешенные окна. — Думаю, зачем?
— А я думала, у вас совсем нет занавесок.
— Есть. И не одни. Старые, что раньше висели, они еще совсем приличные, и новые, которые я на всякий случай купила. Ведь не век же, думаю, здесь вековать. Я и деньги раньше откладывала…
Тут в дверь просунул голову Геня и поманил Агнешку рукой. Закрывая за собой дверь, девочка услышала, как тетя сказала медсестре: «Теперь сами понимаете, не с чего откладывать… расходов больше…»
У Агнешки сердце сжалось. Она не слышала, о чем говорил Геня. Ему пришлось все повторять дважды, пока она поняла, чего от нее хотят.
— Ребята тебя зовут гулять.
Она взяла себя в руки.
Ребята ждали ее в кухне.
— А тетя тебя отпустит? — с беспокойством спросил Витек.
— Отпустит. Сейчас у нас пани Анеля, а потом тетя еще отдыхать будет. Ведь мы же ненадолго? — ответила Агнешка, а сама подумала: хорошо, что ребята ее вызвали из комнаты. Если бы она осталась, то непременно бы расплакалась.
Они пошли на Тамку. Это предложил Михал. Он считал, что Агнешку нужно вознаградить, ведь она вступилась за его честь. И одновременно ему хотелось дать ей почувствовать, какое у него богатое воображение. Витек столько лет живет в Варшаве, а толку-то что? А он всего несколько месяцев — и какую штуку придумал!
Они шли молча, каждый думая о чем-то своем.
— Кажется, плакала моя новая куртка, — вздохнул Витек. — Теперь мать все до гроша будет откладывать на квартиру… Мы должны получить двухкомнатную, — заявил он не без гордости, — на четверых это норма.
— Интересно, подождет ли мама со стиркой до моего приезда? Она перед праздниками всегда устраивает генеральную стирку, я ей ношу воду и выливаю. У нас ведь колонка во дворе, — рассуждал вслух Михал. — Ох, и рассержусь же я, если не подождет!
