Пещера Батикава - Новогрудский Герцель (Герцль) Самойлович (книги бесплатно .TXT) 📗
Глава десятая
Прошло часа два, и возле стола светловолосого капитана снова возник Еськин.
Старшина был мрачнее тучи. Он сердился. Ему все не нравилось.
Не нравилось, что пришлось в жару ходить взад-вперед из станицы в лес и из леса в станицу.
Не нравилось, что дело, казавшееся таким ясным, потеряло свою ясность. Непонятно, как следует относиться к мальчишкам-кукурузникам? Нарушители они или не нарушители? Похоже, что капитан о них другого мнения, чем он.
Не нравилось, что из-за них, этих поганцев, занятых в лесу чем-то подозрительным, он не может держать руки по швам, как положено при докладе. Ну что за вид? Баба и баба. Ему ли, старшине-строевику, стоять так в кабинете начальника!
Еськин сердито покосился на круглый, нескладно завернутый в газету предмет, который он прижимал локтем к боку. Локоть из-за этого приходилось держать на отлете. Строевой вид явно нарушался.
Предмет оттуда, с полянки. Ребята цеплялись за него чуть ли не зубами. Потому-то он, по правде говоря, и прихватил его. Уж очень яростно спорили. Даже подозрительно стало.
Милиционер переложил сверток из левой руки в правую. Капитан, что-то быстро писавший, поднял голову от стола:
— Ну, как, старшина, ребята здесь?
— Здесь, товарищ начальник.
— Пусть войдут.
— Наперед хотел доложить, товарищ начальник, — покосившись на дверь, сказал Еськин. — Темнят ребята, чего-то все не так…
— Что значит — не так?
— Недоговаривают, — твердо отрубил милиционер. — Что-то у них с этой кукурузой неладно. Какая-то не такая… — Еськин неопределенно покрутил в воздухе ладонью с короткими растопыренными пальцами. — Вроде бы не свою растят, с целью вроде. А с какой — молчат. И вообще, секретят. Взять вот посудину… — Еськин кивнул на зажатый под мышкой сверток. — Утиль, слова доброго не стоит, а их послушать — цены нет, для музея, мол. Может, в самом деле из музея какого… Я в пещере взял. Там пещера у них… Тоже посмотреть бы следовало.
Капитан протянул руку:
— Что там у вас?
Старшина развернул газету. Капитан бережно обхватил пальцами знакомую нам закопченную древнюю посудину, еще недавно хранившую доисторические зерна. Прищуренные серые глаза со всех сторон бегло осмотрели предмет. Уголки губ слегка дрогнули.
— Значит, считаете, из музея? — спросил он, повернувшись к Еськину.
— Не могу знать, товарищ начальник. — Руки старшины, не стесненные свертком, были вытянуты сейчас точно по швам.
Капитан поставил кувшин на стол, кивнул милиционеру.
— Пусть ребята войдут, товарищ Еськин. А вы можете быть свободны.
Трое вошли в кабинет. Вошли не очень уверенно.
Капитан встал из-за стола.
— Ну, ребята, здравствуйте. Давайте знакомиться. Меня зовут Алексей Павлович. Кажется, тезка кому-то, верно? Который из вас Алеша?
Серые с прищуром глаза капитана поочередно вопросительно оглядели Лешу, Вальку и Пятитонку. Леша осторожно шагнул вперед:
— Я.
— Так, тезка, отлично, первое слово сказано, дальше пойдет легче… — Капитан не закончил фразу и посмотрел на Вальку. — А тебя как?
Вальке начальник милиции определенно нравился. Он казался ему чем-то вроде нового учителя, перед которым с первой минуты перестаешь робеть. Бывают такие. Ответил он уверенно и так, как полагается, когда новый учитель в классе спрашивает фамилию:
— Рябов Валентин.
Но капитан замахал руками.
— Ну уж, Валентин, да еще Рябов… Попроще нельзя? Не на параде.
Валька заулыбался.
— Можно проще. Валя меня зовут.
— Вот видишь… — Капитан указал на стулья перед столом. — Садитесь, Валя, Леша, и ты, приятель, как величать, пока не знаю…
Пришла очередь назвать себя Пятитонке. Он растерянно посмотрел на начальника милиции.
— Граевский Па… — поперхнулся и поправился: — Пятитонка.
В глазах капитана заиграли смешинки.
— У меня в школе тоже было прозвище, Кляксой звали. Громадный расход чернил допускал. Прямо беда! Пальцы в чернилах, щеки в чернилах, язык лиловый или синий, а уж тетради…
Нет, начальник определенно ничего. Валька прыснул, представив себе капитана с чернильными разводами на щеках. Леша тоже улыбнулся. Один Пятитонка сидел с напряженным лицом. Он никак не мог прийти в себя.
Зазвонил телефон. Капитан поднял трубку, сказал «да», послушал, сказал «хорошо», положил трубку на место, поднялся:
— Вот что, ребята, меня в дежурку вызывают, я тут же вернусь, посидите.
Дверь за капитаном закрылась. Мальчики остались одни.
Они оглядывают кабинет. Не каждый день доводится бывать у начальника милиции.
Комната как комната, ничего особенного. И у директора школы так, и в исполкоме. Стол большой и широкий с приткнутым к нему столом, маленьким и узким. Скучный деревянный шкаф с приколоченной сверху овальной жестянкой. Скучный железный шкаф. Стоячая, гнутого дерева вешалка в углу. Зачехленный диван со спинкой и с боковыми, будто отлитыми из чугуна, валиками.
На маленьком столике — графин с водой и стакан.
На большом столе — стопка бумаг, стопка газет, стопка книг, драгоценный древний сосуд из их пещеры и…
У всех, как по уговору, засосало под ложечкой. Они увидели то, из-за чего два раза приходил к ним на полянку милиционер Еськин, из-за чего их вызвали в милицию к самому начальнику. Между газетами и книгами, наполовину прикрытая какой-то бумагой, лежала небольшая коробка с окантованным стеклом вместо крышки, а внутри под стеклом красовался жук. Черный. С усами, как антенны.
Валька толкнул локтем Лешу:
— Смотри.
— Вижу, — скучным голосом сказал Леша. — Вещественное доказательство.
Валька сдвинул бумагу с коробки и наклонился над окантованным квадратиком стекла с такой осторожностью, будто опасался, что жук сейчас ринется на него. С минуту он внимательно рассматривал насекомое, потом убежденно заявил:
— Не наш это жук. Пусть что хотят делают — я его признавать не буду. С какой стати?!
Леша тоже наклонился над коробкой и тоже подтвердил:
— Верно. Этот куда больше, и усы у него длиннее. Он даже, если хотите знать, не пролезет в щетку, усы не дадут. — В голосе Леши появились нотки запальчивости. — А что — нет? Можно доказать. Пусть проверят, пожалуйста.
Открытие друзей нисколько не приободрило Пятитонку. Не глядя на стеклянную коробку, он уныло пробубнил:
— Ну да, «можно доказать»… Докажешь… Смотря как поставить жука. Если усами к щетке — не втянет, а если спиной — еще как втянет. За милую душу.
Пятитонка рассуждал логично.
А Валька упорствовал. Он сказал, что нет такого права, чтобы жуков подделывать, что раз жук чужой, значит, он чужой и что за подсовывание чужих жуков землемер еще ответит.
Пятитонка собрался что-то возразить Вальке и открыл уже рот, но тут же поспешно закрыл, потому что вернулся капитан.
Капитан сел за стол, машинально взял застекленную коробочку, посмотрел на ребят.
Валька встал. Он решил действовать.
— Алексей Павлович, — волнуясь, сказал он, — я насчет жука. Можно мне?..
— Насчет чего?
— Насчет жука. Хотите верьте, хотите нет — он не наш. — Валька мотнул головой в сторону коробочки со стеклянной крышкой, которую держал за уголки начальник милиции. — Был бы наш, мы бы сказали.
Капитан усмехнулся:
— Конечно, не ваш, хитрые какие, на чужого жука зарятся. Мне жука сынишка подарил, Павлик. Сам поймал, сам коробочку склеил. Семь лет человеку.
Валька покраснел. Язык плохо слушался его.
— Как… так значит… Так это… А мы думали…
— Что думали?
— Ничего.
— Нет, а все-таки? — настаивал капитан.
— Мы думали, что землемер…
— Ах, землемер? — оживился начальник. — Про землемера мне интересно. Что у вас с ним?
