Под солнцем горячим - Сальников Юрий Васильевич (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Тогда вечером, у костра, ладно? — не отставала Муврикова. — Придете к нашему костру?
— Придем, дорогой, — сказал Арут. — А пока пейте.
Дежурные принесли целое ведро парного молока.
Подкрепившись, туристы начали разворачивать лагерь — уже привычно и знакомо ставить палатки, готовить место для поваров. Кто-то из девочек вспомнил:
— Лидия Егоровна! А где же сюрприз?
Учительница ответила:
— Сюрприз будет завтра. Вам разве не хочется провести лишний денек в таком замечательном месте?
Третий заговорщик
Лишний денек провести в Принависле было интересно. И все-таки Гера не мог ждать до завтра. Пора было действовать! И действовать самостоятельно. Вот когда он вспомнил эти бабушкины слова. Ведь сейчас ему приходится рассчитывать только на себя. Правда, у него есть союзник, но все-таки — девочка. Она могла выполнить его указания, а все обдумать он должен был сам. Вопросов же оказалось столько, что голова разрывалась на части.
Как будто очень просто: взял и ушел. Но как именно? Ночью? А ночью из палатки ненадолго выйдешь, и то дежурные у костра внимание обращают. А если пойдешь куда-нибудь по дороге, сразу заметят: «Стой! Куда? Зачем?» и вернут. Да и страшновато ночью, что уж тут скрывать.
А днем? Ну, куда ни сунься днем — всюду ребята. Тоже заметят, что уходишь с рюкзаком за плечами.
Другая проблема — что с собой взять? Еда, ложка-плошка — это ясно. А еще? Фуфайки-муфайки, которые мама положила, — их брать? Такой скарб получается — через километр язык высунешь. Опять же — с мешком пойдешь каждый спросит: «Куда?»
Наконец, последний вопрос: а куда идти-то?
На чертеже от Принавислы путь обозначен на юг. Но где тут юг? А может, и не точно на юг? Кругом дикий лес. Получается, как Семен рассказывал: в сторону ступишь и в колючих дебрях заблудишься. Уйти не уйдешь, только ребята на смех поднимут. Этот третий вопрос оказывался пока самым главным: надо выяснить, куда идти. Только самому Гере выяснять нельзя: расспросами вызовешь подозрение. Легче это сделать союзнице — ее никто в побеге не заподозрит, она девчонка.
Гера отыскал Гутьку на речке. Вместе с другими девочками она полоскала косынку. Невдалеке ребята кидали в реку камни. Они старались попасть прямо в гору на другом берегу. Как только туда попадал камень, сразу начинала сыпаться галька. Хотя Арут и предупредил: «камнепадов бойся», мальчишки нарочно вызывали камнепад. И вообще вертелись вокруг, мешая девочкам стирать. Так что, когда Гера подошел к Гуте и сел у самой воды на корточки, это никому в глаза не бросилось.
Он сказал тихонько и коротко, будто отдал приказ:
— Узнай у жителей, где дорога на Алюк.
Гутя молча кивнула. Гера хотел встать и уйти, но почувствовал: за спиной кто-то стоит. Оглянулся — так и есть; Толстый Макс! Заложил руки назад и покачивается с ноги на ногу. Гутя выжала косынку и пошла к лагерю. А Гера нарочно остался сидеть у воды. Швидько ухмыльнулся.
— Дружбу завели?
— А тебе что? — Гера встал.
— Из кислого теста, да? — хихикнул Швидько, вспомнив свое же изречение. На это Гера ничего не ответил. Он пошел прямо на толстяка и отодвинул его плечом. — Не очень-то толкайся, — огрызнулся Швидько. — Жених!
— А ты дурак! — бросил Гера.
Он ждал, что после этих слов Толстый Макс бросится на него с кулаками. Но тот только процедил:
— Ладно, увидишь. — Он грозился второй раз.
Но Гера уже не боялся его. Ведь оставался всего один вечер. И одна ночь. А утром… Он решил, что они с Гутей покинут лагерь рано утром.
За обедом Гутя многозначительно моргнула: дескать, все в порядке, выяснила. Гера обрадовался, но не сразу подошел, а дождался, Пока стемнеет. А то опять их вместе увидит Толстый Макс.
— Узнала от жены Арута, — зашептала Гутя. — Дорога на Алюк за теми кустами. Как пройдешь, налево.
— Так. Значит, выходим утром.
— До завтрака?
— Да.
— Ну как же? Хоть бы поесть.
— Тебе что? Еда дороже или дело? В пути поедим. Возьмешь рюкзак, но половину вещей из него выкинешь.
— Куда же я их выкину?
— Подбрось девочкам. Берем самое необходимое. Рюкзак вынесешь сейчас к тем кустам. За ними коряга, спрячешь под корягой. Утром возьмем. Поняла?
— Поняла.
— Иди, — разрешил Гера.
И тут в кустах послышался шум. Гутя вскрикнула, а Гера, не долго думая, схватил папку и изо всей силы ударил по кусту.
— А!!! — заорал куст швидьковским голосом. Толстый Макс вскочил, защищая голову руками. — Сдурел, что ли?
— Мало еще тебе, мало! — крикнул Гера, наступая с палкой. — Чтоб не подслушивал. — Толстый Макс бросился прочь и мигом пропал за деревьями.
Гутя расстроилась:
— Выдаст теперь.
— Ничего, — успокоил Гера. — Ты свое знай.
Уже стемнело. Заполыхал в центре лагеря костер, потянулись к нему ребята, расселись, огонь вызолотил лица, высветил ближайшие палатки. Листья деревьев вокруг сделались серебристыми. К костру подошел Арут, сел и начал рассказывать про своего отца. Гера послушал его рассказ, прячась сзади, в темноте, за спинами ребят.
Да, старый Маркарьян вел себя, как настоящий герой. Было ему семьдесят лет, но каждую ночь без устали ходил он на перевал, показывал нашим бойцам верные тропы, а один раз, когда столкнулись с группой фашистов, даже участвовал в бою. Гера вспомнил, что видел по телевизору — похоронили у Кремлевской стены Неизвестного солдата и сделали надпись: «Имя твое неизвестно, подвиг бессмертен». Про отца Арута тоже можно сказать: «Имя твое мало известно, но ты настоящий герой!». И, наверное, везде есть люди, которые пока мало известны, а сделали много хорошего.
Арут заиграл на мандолине — принес ее с собой — и запел тихонько грустную армянскую песню.
Вдруг издали донесся вой, а потом кто-то дико захохотал. И тут же заплакал, всхлипывая, — жутко, жутко. Все притихли. Мандолина замолчала. Арут сказал:
— Шакалы резвятся.
Абрикосова, сидевшая на бревне, ойкнула и поджала под себя ноги.
— Подкинь, Дроздик, — попросила она.
Дроздик подкинул в костер сухие ветки, они ярко вспыхнули. Арут опять запел.
Гера, озираясь, пробрался к себе в палатку. Здесь, вдалеке от костра, ночь была словно еще чернее, еще непрогляднее. И громче сделался шум от речки, явственней шорох скатывающейся с горы гальки. В невидимых деревьях вдруг заухал филин, захлопал крыльями, всполошившись.
Гера вывалил из рюкзака ненужные вещи, выглянул из палатки и — отшатнулся. Перед ним стоял Серега. Он схватил Геру за руку:
— Это правда, Гусь?
— Что правда?
— Не виляй. В пещеры идешь?
— Кто тебе сказал?
— Неважно.
— Враки.
— А рюкзак зачем? А сухари и сахар? — Он опросил так, и Герка понял, что сказал Сереге обо всем Толстый Макс. А Серега продолжал: — И на карте у тебя Алюк! Я сразу вспомнил — вот для чего ты рисовал.
— Да кто тебе сказал?
— Говорю — неважно.
— Ну, ладно, я ему, — погрозился Гера.
— Слушай! — Малек оглянулся. — Что я тебе скажу, Гусь! Не по-дружески это, да! Сам идешь, а я? Сталактит — это же вещь!
— Какой сталактит?
— Так ты же к пещерам? Вот и я с тобой.
— Ты?
— А что? Завтра сходим и вернемся. Лидия Егоровна сказала: из Принавислы выйдем через день, ясно? Так что принимай меня в свою экспедицию.
Кулек-Малек не шутил. Сталактит, который он отколет собственными руками в пещере, уже мерещился отрядному геологу, и ради этого он без всякого сожаления расставался со своим командирским званием, признавая Герино командование и отдавая себя в полное его распоряжение:
— Так когда выходим?…
Где же хутор?
Вышли до завтрака.
Как только после зарядки все туристы побежали на речку умываться, трое заговорщиков незаметно от всех укрылись за кустами орешника и, взяв спрятанные с вечера в траве рюкзаки, быстро зашагали по тропинке, уводящей на юг. Край неба над Принавислой посветлел. И точно зубцы древней крепости, обозначились на его фоне черные верхушки деревьев. Набежал ветерок, зашелестел росистой травой и листьями — будто предупреждал торопливых путников об ожидавших их опасностях.
